— Аббас заходит?
— К вечеру — надо же ему забрать дневную выручку! Сейчас-то он еще дома…
Полицейский задрал голову и крикнул:
— Аббас-эфенди!
Тот появился в окне, надевая майку.
— В чем дело?
— Супруга прибыла.
— Слава Аллаху!
— Надо подписать вот эту бумагу.
— Сейчас спущусь…
Торопливо накинув галабею, Аббас босиком сбежал вниз.
— Добро пожаловать, дорогая женушка!
Сейида промолчала. Аббас расписался, сержант медлил уходить. Восстановленный в правах супруг заметил это, полез в карман и достал распечатанную пачку сигарет.
— Вот… Больше даже нечем отблагодарить…
— И на этом спасибо!
Полицейский взял сигареты и двинулся к коляске через толпу набежавших соседей, которые на все лады обсуждали событие.
— Супругу-то с полицией привели!
— Он ей покажет!
— Сам хорош — пьяница и картежник…
— Видать, она его стоит…
— Говорят, в публичном доме служила!
— Подходящая парочка.
— Что верно, то верно…
Семейство поднялось по лестнице. Сейида остановилась посреди пустой комнаты. Чемодан поставила на пол. Габер держался за юбку матери.
— Изволили вернуться? — язвительно поинтересовался Аббас.
— Подлец ты! — от души сказала Сейида.
— Располагайтесь! Апартаменты вам знакомы…
Да, Сейида, ты знаешь здесь каждую половицу…
Сколько горя пришлось повидать тебе в этом доме, сколько обид, сколько несправедливостей! Как радовалась ты, когда вырвалась от своей тюремщицы! И вот все вернулось — ты снова в этих треклятых стенах, Сейида Габер, «известная как Наргис»… Суд вернул тебя, как пропавшую вещь. Государство стоит на страже семейного очага — ему наплевать, есть в этом очаге огонь или нет, можно ли растопить его снова…
— И этот сарай признали нормальным жильем, которым мужчина обязан по шариату обеспечить жену?
— А как же! Есть обстановка, постель… Сам Мухаммед эль-Шефи[31] не нашел бы здесь ничего противозаконного!
— Да тут хоть шаром покати!
— Если тебе здесь не нравится, сними что-нибудь поприличней… Я возражать не стану!
— Ты зря затевал всю эту историю — у меня ничего нет, — насмешливо проговорила Сейида.
— Полно зря болтать, открывай чемодан, располагайся, — разозлился Аббас. — И не высовывать носа за порог без моего разрешения!
— Я никуда не уйду, можешь быть спокоен…
Габер, недоуменно оглядывавший пустые стены, поднял голову и посмотрел на мать.
— Зачем мы сюда приехали?
Сейида не успела ответить.
— Это твой дом, Габер. Он принадлежал еще твоему дедушке! — отозвался Аббас.
— Не хочу здесь жить…
— Не дури! — прикрикнул любящий папаша. — Будешь слушаться, принесу шоколаду.
— Ничего от тебя не хочу! Ты бьешь маму…
— Если бы она образумилась, все было бы нормально, как у людей. Твоя мать жадная, от этого и скандалы. Ну ничего, одумается!
Он потянул к себе Габера.
— Поди к отцу, дурачок!
Глава 42
Уже несколько дней Сейида жила в супружеском доме. Аббас пропадал целыми днями, возвращался поздно ночью, требовал ужин, заводил нудные разговоры, мешал спать. Сейида, стиснув зубы, лежала в постели, факт существования которой заставил справедливых законников признать Аббаса состоятельным гражданином, и не отвечала на его приставания.
Как-то пьяный Аббас заявил, что хочет побеседовать «в последний раз».
— Пора выяснить все до конца!
— Что выяснить?
— Наши отношения.
— Я остаюсь здесь только по принуждению… Какие отношения могут быть у тюремщика и заключенного?
— Значит, не хочешь договориться добром?
— Не понимаю, о чем ты…
— Тысячу раз тебе объяснял: без денег дел не поправишь!
— Я и так едва свожу концы с концами. Кто знает, может, завтра мне придется сидеть у мечети с протянутой рукой… И твоему сыну грозит такая же участь.
— Не прибедняйся! У тебя есть денежки… Я зна-аю! — Он хитро погрозил пальцем.
— Да если бы и были… — начала Сейида.
— Вот-вот! — обрадовался Аббас. — Я же говорю… Есть денежки, есть!
— А ты здесь при чем?
— Я твой муж.
— Первая обязанность мужа — обеспечить семью. А ты только тащишь из дому.
— Если бы у меня были деньги, я бы не стал у тебя клянчить. Ты просто сквалыга!
— Как хочешь, так и называй…
— Ну хватит! Доставай свою кубышку!
— А что я получу взамен?
— То есть?
— Один продает, другой покупает — так все дела делаются. Чего же тут непонятного?
— Выходит, у меня есть что-то годное для продажи? — удивился Аббас. — Ну-ка, скажи!
— Дай мне развод.
— Опять двадцать пять!.. — не понял супруг.
— Я не прошу, чтобы ты отпустил меня даром. Согласишься на развод — получишь деньги. Ясно?
— Больно ты ловкая!
— А иначе ни миллима не получишь…
— Ты меня плохо знаешь, Сейида!
— Нет, Аббас, я знаю тебя слишком хорошо. Не думай, что вокруг одни дурачки… Я смешаю тебя с грязью, сделаю посмешищем всего квартала, доведу до того, что ты сам будешь просить меня уйти, но тогда не допросишься! Я не боюсь тебя, просто терплю… Но смотри, не доводи меня до крайности — опозорю, даже на сына не посмотрю, даже на память твоего покойного отца, который не смог вложить ни капли разума в твою беспутную голову!
Аббас опешил от такого взрыва. Он оторопело глядел на разъяренную жену и хлопал глазами.
— Ну, что смотришь? — спросила она, резко оборвав свою гневную тираду. — Даешь развод?
— А сколько заплатишь?
— Не знаю… Скажи свою цену.
— Пятьсот фунтов.
— Пятьсот чертей тебе в глотку! — не выдержала Сейида. — Думаешь, я миллионерка?
— Я ничего не думаю. Это ты поразмысли…
— Что же мне, возвращаться к Даляль, чтобы заработать такую кучу денег?
— Мне все равно, где ты их возьмешь.
— Ах так, Аббас. В таком случае ни миллима не получишь, клянусь Аллахом.
— Ну и никогда не уйдешь из этого дома!
— Пусть я не уйду, но я выживу тебя отсюда. Каждый день буду жаловаться в полицию, что ты заставляешь голодать жену и сына!
— Жалуйся хоть губернатору!
С каждым днем жизнь становилась все хуже. Дело вновь дошло до рукоприкладства. Габер, боявшийся за мать, начинал плакать, как только Аббас переступал порог. Эти нервные потрясения не прошли даром. Однажды утром, после очередного скандала, он почувствовал себя совсем плохо — голова раскалывалась от боли, тошнота подступила к горлу, жар охватывал все тело. Сейида решила отвести его к доктору. Но Аббас воспротивился:
— И шагу из дому не сделаешь!
— Ты с ума спятил! Габер заболел! Неужели не понимаешь? Ну хочешь, сам с ним сходи…
— У меня нет денег.
— Что же делать?
Аббас выразительно потер палец о палец.
— Ты ведь на себя все истратишь!
— Ну что ты! Если только останется какой-нибудь фунт…
— У меня нет возможности оплачивать твои развлечения!
— Зато на пустяки деньги сразу находятся.
— Отвести больного сына к доктору, по-твоему, пустяки?
— Вечно ты все преувеличиваешь. Подумаешь, температура поднялась! Просквозило или съел что-нибудь…
— Ну вот что: отойди от двери, сейчас не время для шуток.
— Сказал — не выпущу!
— Кричать буду! Соседей соберу! Пусть вызывают полицию…
— В таком случае придется заткнуть тебе рот! — И Аббас угрожающе двинулся к непокорной жене.
Сейида отпрянула от него, кинулась на кухню и закричала:
— Дом спалю, злобный шакал!
Аббас бросился за ней, но, увидев в руках Сейиды зажженную спичку и бутыль с керосином, остановился.
— Да уймись ты! Давай поговорим спокойно!
— Не о чем нам разговаривать!
— Разве ты не хочешь развода?
— Не хочу!
— Сколько заплатишь?
— Ни миллима!
— A-а, чтоб тебя черти побрали! Ведь сама просила…
— Я и без того знаю, как от тебя избавиться!
