— Что с тобой, папа? — закричал пораженный Хамди.

Фатьма грешным делом решила, что муж мертвецки пьян, и разразилась гневной тирадой:

— На что все это похоже? Стыд и срам! Уборная в двух шагах — налил глаза и ничего не видишь!

— Что с тобой, папа? — повторил Хамди, подхватывая его под руки.

— В глазах темно… Слабость… Едва на ногах стою… — чуть слышно проговорил отец.

Фатьма начала понимать, что дело куда серьезнее, чем она думала. Лицо ее побледнело.

— Скажи толком, милый, что с тобой?

— Не знаю… Мне очень плохо…

— Обопрись на меня.

Поддерживаемый женой и сыном, Мухаммед медленно поплелся в свою комнату. Сзади испуганно шли Самиха с Сейидой, растерянные, ничего не понимающие.

Хозяина усадили на кровать и стали поспешно снимать одежду.

— Плохо, ох, плохо, — беспрестанно жаловался больной.

Мухаммед вытянулся на кровати и затих. То ли заснул, то ли впал в беспамятство… Хамди пришел в себя первым:

— Я за доктором!

Сбегая по лестнице в прихожую, Хамди заметил на пороге улыбающуюся Софу. Дверь забыли закрыть, она вошла и поджидала кого-нибудь из хозяев. Увидев расстроенное лицо Хамди, девушка испуганно спросила:

— Что-нибудь случилось?

— Отцу плохо.

— Не может быть! Я его видела утром — здоровый, веселый, еще пошутил: «Тебе, невестка, всего пять кило осталось прибавить!»

— По-моему, он без сознания…

— Ты за доктором?

— Да.

— Не волнуйся, Хамди, даст бог, все обойдется…

Хамди помчался проходными дворами и очень скоро прибежал к больнице доктора Реда. Поднявшись по лестнице, он встретил самого доктора — тот уже закончил прием и собирался уходить. Хамди растерялся.

— В чем дело, юноша? — весело спросил доктор.

— Отцу плохо!

— Где живете?

— Возле парка Намиш.

Услышав это, доктор заколебался.

Хамди имел много случаев убедиться, как действует на людей имя его отца. Почти все школьные учителя, заглянув в журнал, интересовались, не доводится ли он Родней устазу Мухаммеду эс-Самадуни. Когда же узнавали, что Хамди его сын, начинали рассыпаться в похвалах таланту писателя. Оставалось прибегнуть к магическому действию отцовского имени.

— Это не так далеко. Вам любой покажет — дом Мухаммеда эс-Самадуни.

— Писателя?

— Да.

— Что с ним случилось?

— Очень плох.

— Подожди секунду! Вместе пойдем… Таких людей, как твой отец, у нас мало… Будем надеяться, что ничего страшного…

В доме царили растерянность и беспокойство… Узнав о случившемся, пришли к соседям родители Софы.

Ее мать осталась в гостиной вместе с испуганными девушками, а отец, устаз Абдель Разек, сидел у кровати больного. Фатьма беспомощно металась из комнаты в комнату.

— Ну, где же Хамди?

— Больница не так уж близко, — успокаивала ее Самиха. — Наверное, скоро вернется.

Сейида никак не могла опомниться. Конечно, для нее не было новостью, что люди болеют и даже умирают, но все это не должно касаться ее господина! Такой здоровый, веселый, гимнастикой занимается, душ холодный принимает, а уж аппетиту его любой может позавидовать… И надо же! Нет, это какое-то недоразумение. Сейчас он встанет, расправит плечи и снова примется задирать и поддразнивать всех.

Вошел доктор в сопровождении Хамди. Он ободряюще улыбнулся хозяйке и начал доставать из саквояжа свои инструменты.

— Спокойствие — лучшее лекарство, госпожа.

— Как же не волноваться, доктор? Ушел из дому в отличном настроении, а вернулся… Никогда я его таким не видела!

Доктор пощупал пульс, поставил градусник, измерил давление, прослушал сердце… По его лицу было видно — результаты обследования не дали ничего утешительного.

— Ну что, доктор? — тревожно спросила Фатьма.

— Аллах милостив.

— А что с ним?

— Поднялось давление.

Доктор достал бланки рецептов, заполнил и протянул Хамди.

— Первым делом ему нужно положить горчичник на затылок. У вас найдется?

— К сожалению, нет, — виновато ответила Фатьма.

— Аптека рядом, успеете до закрытия. Неплохо бы его побрить, чтобы горчичник был поближе к темени… И сделать инъекцию магнезии… Завтра после полудня я снова зайду.

Как доктор ни старался держаться спокойно, в его интонациях проскальзывала тревога. Абдель Разек вышел с ним и обменялся несколькими словами.

Вернувшись, он попытался подбодрить домочадцев.

— Через день-другой устаз Мухаммед будет на ногах как ни в чем не бывало!

— А все же, что сказал доктор? — спросила Фатьма.

— Он говорит, что нет повода для особого беспокойства.

— Да смилуется над нами Аллах! — с надеждой откликнулась хозяйка.

— Схожу-ка я за лекарствами, — перевел разговор сосед.

— Не затрудняйтесь, я сбегаю! — остановил его Хамди.

— Не могу ли и я чем-нибудь помочь? — предложила мать Софы.

— Благодарю вас, пока что ничего не нужно, — ответила госпожа Фатьма.

— Ради бога, не стесняйтесь! — уговаривала соседка.

Абдель Разек помялся и вопросительно взглянул на жену.

— Ну, я, пожалуй, пойду?

— Ступай, а я побуду с Фатьмой.

Хозяйка попрощалась с соседом, сделала знак сыну и вышла из комнаты. Хамди последовал за матерью. Фатьма достала из ящика гардероба деньги.

— Торопись, Хамди, а то аптеки закроются!

Сейида перехватила юношу в гостиной.

— Тебе помочь?

— Спасибо, милая! Поди купи на всякий случай льда на два пиастра!

Сейида помчалась к Гадду, торговцу прохладительными напитками, и тут же заспешила обратно. Но не успела сделать и несколько шагов, как путь ей преградил сын бакалейщика Сейид.

— Куда спешишь, красавица? Остановись!

— Уйди с дороги, приставала! — И Сейида резко толкнула улыбающегося парня.

— Ты чего? — опешил Сейид.

— Хозяину плохо! Вот бегу со льдом.

— Устаз заболел? — испуганно спросил парень.

— Очень тяжело. Едва до дому дошел, а сейчас без сознания!

— Да хранит его Аллах! Таких людей мало!

Сейида почувствовала, что болезнь хозяина по-настоящему взволновала всех, кто его знал. А здесь его знал каждый.

Она принесла лед и не успела отдышаться, как снова пришлось бежать — теперь за парикмахером.

У Махмуда было полным-полно народу. Парикмахер предупредительно хлопотал над очередным клиентом. Увидев запыхавшуюся Сейиду, он удивленно спросил:

— А ты что пришла?

— За тобой!

— Зачем я понадобился?

— Побрить господина.

— Я брил его сегодня утром.

— А теперь надо голову!

— Предлагал ведь ему! Так нет, отказался… И потом, когда это он звал меня домой? Здесь он проводит гораздо больше времени, чем любой другой — хотя бы и я сам!

— Он не может прийти, заболел.

— Еще утром сидел в этом кресле живой-здоровый… Брось меня разыгрывать.

— Без памяти он!

Махмуд обернулся к своим клиентам:

— Простите, срочное дело!

— Послушай, Махмуд! Не могу же я выйти на улицу наполовину постриженным?!

— Подождешь — что делать, такое несчастье! — По его щекам потекли слезы. — О Аллах, почему ты наказываешь хороших людей?!

Он быстро собрал свой чемоданчик и уже на бегу приказал подмастерью:

— Присмотри за порядком!

Еле поспевая за Сейидой, Махмуд не переставал восклицать: «Боже милостивый, сохрани этого добрейшего человека!»

Так они и влетели в дом. Парикмахер немедленно занялся своим делом. Тем временем Сейида торопливо колола лед и набивала им грелку.

Шли часы, но больной не приходил в себя. В эту ночь никто не сомкнул глаз.

На утро пришел старик отец, Санийя и остальные родственники, которых собрало неожиданное несчастье.

Прошло несколько дней, но Мухаммед, человек на редкость крепкий и сильный, продолжал лежать в забытьи. На голову теперь ему клали грелку со льдом, в руке торчала игла для внутривенного вливания глюкозы. По дому, нигде не находя себе места, бродили притихшие и подавленные родственники. Если не считать нескольких фраз, оброненных в бреду, больной не произнес ни слова.