Да, эта девушка, умела петь! Ее голос задевал каждый нерв, пробуждал воспоминания о пережитом, заставлял вас чувствовать боль, жалость, страдание. Она пела американские песни, любовные песни старого Парижа. Все кричали, хлопали. Я встал, собираясь уйти под грохот аплодисментов. Руки мои дрожали. Я сунул швейцару несколько банкнотов и. вышел в темноту. Даже на улице я мог слышать шум зала.

Теперь я понимал Галана, понимал, до чего может довести мужчину ее пение. До сегодняшнего вечера я и не подозревал о глубине чувств, таящихся в этой женщине. Я понял, как можно сходить с ума по ее блестящим глазам, шелковистой коже, по свежим губам. «О, таинственная роза грязи!» Холодный воздух освежил меня. Пройдя немного вперед, я заметил большой автомобиль и шофера такси в белых перчатках. «Возьми такси, как это сделал Галан, и засеки время»,— вспомнил я слова Бенколина.

Механически подняв глаза, я увидел по другую сторону улицы огромное окно ювелирного магазина и часы, которые показывали пять минут двенадцатого. Я сел в такси.

— Сен-Мартен, и побыстрее, —приказал я и взглянул на свои часы. Пять минут прошло.

«Быстрее» — могущественное слово для парижских таксистов. Дома за окном мелькали очень быстро. Когда мы приехали на место, я снова взглянул на часы. Да, алиби Галана подтверждается. Если, конечно, оно нуждается в подтверждении. Теперь предчувствие предстоящего приключения сильнее сжимало мое сердце.

Во рту у меня пересохло, а ноги слегка дрожали, по-. ка я шел по Севастопольскому бульвару. На другой стороне сиял огнями кинотеатр. У меня появилось ощущение, что все глаза обращены на меня. Я прошел еще немного и приблизился к двери. Серебряный ключ удивительно легко и бесшумно открыл замок. 

Унылый и мрачный коридор поразил меня. Мне казалось, что здесь пахнет убийством, что где-то в неясном зеленом свете с ножом в руке скрывается убийца. Однако кругом царила тишина. Интересно, включали ли свет те, кто проходил сюда через музей?

Проклятье! Мои шаги эхом отражались от стен. Я замер на месте и лихорадочно нацепил на себя маску. Инстинктивно я взглянул на дверь музея. Она была закрыта. Я представил себе музей и мадмуазель Огюстен, сидящую в своей будке. О чем она думает?

И вдруг кто-то дернул за ручку двери из музея. Я уставился на нее и заметил, как она начала медленно поворачиваться.

В жизни я не испытывал ничего более страшного! Видя, как медленно поворачивается ручка-двери, я на мгновение замер на месте. Нет, конечно же смешно предполагать, что за дверью стоит убийца. Это просто член клуба... Но почему он тогда не открывает дверь? Почему так осторожно нажимает на ручку, как будто не решается войти? Но ждать я уже не мог. Времени для подозрений нет. Поправив маску, я шагнул к двери в клуб.

Когда я сунул ключ в другой замок,' неожиданный образ вспыхнул в моей голове. Образ зла и опасности в виде Галана с красным носом и вкрадчивыми кошачьими глазами. Теперь уже поздно отступать! Я толкнул дверь.

В тот момент, когда я открыл дверь, коридор позади, меня осветился. Должно быть, это произошло автоматически.

Я оказался в холле клуба. Я попытался незаметно перевести дыхание и в то же время лихорадочно вспоминал план клуба. Это был огромный зал, футов двадцать высоты, окруженный колоннами. Из вершин колонн лился свет. С левой стороны я увидел гардероб, а с правой — арку, украшенную купидонами. Арка (тут я вспомнил план) вела в прогулочный зал. Оттуда доносились смех, звуки музыки, голоса. Атмосфера этого места напоминала мне улицы, где я совсем недавно был, и только подчеркивала опасность.

Я замер. Огромные фигуры двигались навстречу мне, легко скользя по полу. Охрана!

— Ваш ключ, мсье? — произнес чей-то голос.

Они были в элегантных вечерних костюмах и в белых масках. Но слева смокинги оттопыривались. Бенколин объяснил мне, что охрана вооружена. Я почувствовал, как они пристально разглядывают меня. Сбросив пальто и шляпу на руки подскочившему швейцару, я достал ключ и показал им. Они переглянулись, о чем-то пошептались и уткнулись в большую книгу. Потом кольцо белых масок вокруг меня разомкнулось.

 Я взглянул на часы. Двадцать три восемнадцать.

Перед прогулочным залом находился еще один, узкий зал, обитый черным бархатом. Здесь царил полумрак» Свет падал только изо рта мрачных бронзовых фигур, напоминавших Сатира. Они держали на руках нимф. Пахло цветами. Как в комнате, где стоял гроб Одетты...

Мимо меня скользили пары в черных масках. Рука в руке, смех. Несколько алых масок одиноко стояли у стен. Одна пара с бокалами в руках сидела в углу. Где-то играл оркестр.

Потом я разглядел еще одного человека. Он стоял в футе от лестницы, скрестив на груди руки, На лице алая маска, широкие плечи и этот ужасный нос...

  — Ваш номер, мсье? — прошептал мне на ухо чей-то голос.

Я вздрогнул. Мне показалось, что этот вопрос задал мне Галан. Но он не двигался. Возле меня стояла женщина в белой маске.

— Девятнадцать,— ответил я.

Мой голос прозвучал неожиданно громко, и я подумал, что Галан может узнать его. Но потом я вспомнил, что во время его разговора с Бенколином я ни разу не раскрыл рта. Если, же, с другой стороны, он знал настоящего Робико...

Женщина подошла к небольшой нише, отдернула занавеску, заглянула туда. Снова задернула занавеску.

— Дверь комнаты, мсье, открыта,— сказала, она мне.

— Благодарю,— спокойно ответил я

— Хочет ли мсье, выпить? Я принесу заказ мсье в главный холл.

— Да. Коктейль с, шампанским, пожалуйста.

— Благодарю вас, мсье.

Она двинулась к бару. Опасность? Я достал портсигар и выбрал сигарету, краем глаз наблюдая за ней. Вот она проходит мимо Галана. Остановилась возле него и прошептала несколько слов... Волнение сдавило мне грудь. Я шагнул к стеклянной двери, ведущей в прогулочный >зал. Сатир в красной маске улыбнулся. Где-то заиграли танго. И вдруг возле Галана я заметил группу мужчин.

Апаши!

Несомненно, это охрана Галана. Не старые апаши, которые обычно шлялись у шантанов, а новые, послевоенные, из Сент-Дени. Да, они не похожи на американских гангстеров, за которыми стоят полиция и подпольный преступный мир. Но они всегда готовы на убийство по заказу того, кто платит им деньги.

Я взглянул на часы. Бог мой! Двадцать пять двенадцатого. Я не мог уже распивать коктейли. С минуты на минуту должна появиться Джина Прево. Но Галан все еще стоит у лестницы. Он подозревает? Если так, я пропал. Выхода отсюда нет.

Кто-то прикоснулся к моей руке.

Я вздрогнул.

— Мсье, ваш коктейль готов,— прошептала девушка.

Я облегченно вздохнул. Значит, все в порядке. Но ее разговор с Галаном?

— Мсье,— продолжала девушка,—я получила, указание сообщить вам кое-что. Насчет номера девятнадцать. Боюсь, что там не все благополучно...

— Не все благополучно?

— .Да, мсье. Комната мсье несколько месяцев пустовала. Только вчера или позавчера уборщица случайно— о, так неосторожно!—разбила окно. Мне так жаль! Не помешает ли это?

Так вот в чем дело! Не помешает ли это? Потому-то она и подходила к Галану. А может- быть, существует какая-то другая причина? Стоп! Одетта Дюшен была найдена с порезами: Ее убили в клубе... должно быть, в этой самой комнате...

— Это плохо,— грубовато сказал я.— Гм! Я знаю правила насчет других комнат. Ну, ладно. Дайте мне выпить, и я пойду наверх.

Вот это дела! Я залпом выпйл коктейль и направился наверх, стараясь идти не спеша. Черт с ним, с Галаном! Я двинулся прямо на него. Он посторонился, пропуская меня. А его апаши продолжали спокойно стоять и курить...

Теперь все в порядке! Я поднялся на второй этаж. Пол застелен коврами, кругом полумрак. Я надеялся, что здесь не будет никаких слуг и что двери нумерованы. Но номеров не было. Стоп! Опять задержка. Я вспомнил план. Вот здесь номер девятнадцать, а это, должно быть, восемнадцать. Я с трудом заставил себя взяться за ручку двери. Так, дверь не заперта. Я толкнул ее, быстро вскочил в комнату и закрыл за собой дверь.