Селеста не возражала. Она взяла помаду и зеркальце у Элеаны, вытерла рот платком и, подкрашивая губы,, обратилась к Коннорсу.

— Элеана очень строга со мной. Вы не находите, мистер Коннорс?

Смеясь, Коннорс повернулся, чтобы пойти и подогнать машину. Элеана остановила его, заметив, как в одном из окон развевается занавеска.

— Ты оставила одно окно открытым, мама. Хочешь я пойду и закрою его?

Селеста продолжала красить губы.

— Не стоит, в этом нет необходимости.

— А если пойдет дождь?

Селеста пожала плечами и отдала помаду и зеркальце Элеане.

— Дождя здесь не будет еще долго. А я собираюсь вернуться сюда после полудня.

Селеста, проведя рукой по волосам, убедилась, что ее прическа в полном порядке, но Коннорс увидел, что ее пальцы немного дрожат. .

— Мы так надолго были разлучены, мой сад и я. Мне еще надо многое сделать. Вы нас отвезете к Джону, мистер Коннорс?

Коннорс дал задний ход, чтобы развернуть машину, и в этот момент бросил машинальный взгляд на открытое окно. Увиденное поразило его, как неожиданный удар грома. Он похолодел. Сначала он открыл рот и сразу же закрыл его.

Дымок от сигареты или сигары вился из открытого окна и растворялся в воздухе.

Аллан Лаутенбах подцепил вилкой кусочек жаркого.

— Тогда на втором круге Флитвинг бросился вперед, и я был вынужден сильнее натянуть поводья. Если я правильно запомнил, это был Бейрик, сын Сакры и Реда Вэлиэнта. Да, теперь вспомнил. Я купил его на прошлой неделе у английского полковника. Жеребенок был хорошей масти, это неоспоримо, но он еще не оправдал своей хорошей крови. Однако...

Коннорс был бы рад, если бы Лаутенбах подавился кусочком жаркого. Лошади и женщины — вот единственное, что его интересовало. И о женщинах он говорил то, что приличнее было бы рассказывать в баре, а не в домашней столовой.

Коннорс перестал думать о Лаутенбахе и посмотрел на Селесту, сидящую на другом конце стола. Она мало ела. Время от времени она улыбалась, как будто ей в голову пришла хорошая мысль, и проводила кончиками пальцев по щекам и губам. Когда ее спрашивали, она отвечала. Но только физически она присутствовала за столом.

Коннорс перенес свое внимание на Элеану. Та отвела глаза. Ее маленький подбородок упрямо выдвинулся вперед в явном усилии показать, что ее интересует рассказ Лаутенбаха.

«Эта даст ему жару,— подумал Коннорс,— если, конечно, я позволю ей выйти за него замуж!»

Эд оказался в странном положении. Он не мог довериться Элеане. Он боялся довериться Джону Хайсу. Оба они обожали Селесту и ради нее готовы были погубить его. Дождавшись конца обеда, Эд облегченно вздохнул.

В течение нескольких минут Селеста порхала по столовой, а потом заявила, что ей нужно вернуться в свой сад.

— Мне так много нужно сделать!

Элеана предложила:

— Если бы мы отправились в бассейн втроем? Мы можем воспользоваться машиной Аллана, подвезти маму, а потом уже поехать в клуб.

— Втроем? — удивился Аллан. Он взглянул в сторону Коннорса.— Ах, да, мистер Коннорс!

— Не рассчитывайте на меня,— произнес Коннорс.— Но я с удовольствием приму предложение довезти меня до города.

Элеана запротестовала, но затем согласилась.

— Как хотите. Сейчас слишком жарко, чтобы спорить.— Она улыбнулась Лаутенбаху,— Будет лучше, если мы переоденемся здесь, Аллан. Кабины в клубе ветхие, а дядя Джон еще не добрался до дирекции клуба, чтобы их привели в порядок.

— Понятно,— ответил Лаутенбах.— Понятно.

Селеста поправила подушки на диване, потом занялась букетом роз, который стоял в вазе.

— Мистер Лаутенбах — очаровательный человек. Вы не находите, мистер Коннорс?

— Нет,— бросил Коннорс,— не нахожу!

— Нет? — Селеста остановилась, немного ошеломленная, затем засмеялась.— А, я понимаю. Начинаю понимать, Вы один из старых поклонников Элеаны и приехали в Блу-Монд в надежде помешать ее браку. Я очень огорчена за вас, поверьте, мистер Коннорс.— Селеста ласково потрепала его по щеке.— Но любовь — это что-то трагическое. А девушка должна выйти замуж как можно удачнее. Я счастлива, что состоится этот брак. Лаутенбах — отличный муж для Элеаны. Она будет обеспечена на всю жизнь.

«Да-а,— подумал Коннорс.-—И лошадьми тоже по самое горло».

Он поднял голову, увидев, как Элеана спускается по лестнице в купальном костюме и белом шелковом халатике, развевающемся у нее за спиной. Провокационная улыбка заиграла на ее губах, когда она обратилась к Коннорсу.

— Итак, решено? Вы не поедете с нами, Эд?

— Решено,— ответил Коннорс.

Лаутенбах следовал за Элеаной по пятам. Что бы ни говорили его юристы, Элеане нетрудно будет выйти за него замуж. Глаза его буквально выскакивали из орбит всякий раз, когда он смотрел на нее.

Селеста взяла свою сумочку.

— Если вы готовы...

Коннорс уселся на заднем сиденье машины вместе с Селестой.

Ветра больше не было, и занавески не колыхались в открытом окне коттеджа. Все застыло в неподвижности под солнцем. Даже цветы казались уснувшими. Коннорс помог Селесте выйти из машины, все время бросая взгляды на раскрытое окно.

Элеана поцеловала мать.

— Желаю тебе хорошо провести время, дорогая!

— Да, конечно, я постараюсь,— заверила ее Селеста.

Она вытащила из-под коврика- ключ, вошла в коттедж, и вскоре все окна снова открылись.

Лаутенбах развернул машину.

— Ваша мать — очаровательная женщина, Элеана. После того что рассказал мне ваш дядя, я понял, что она сохраняет этот коттедж в память о вашем отце. Он давно, умер?

— Двадцать лет назад,— ответила Элеана.

— О, как это трогательно!

Они молчали до самого въезда в Блу-Монд. Весьма довольный тем, что Коннорс не собирается их сопровождать, Лаутенбах стал с ним любезнее.

— Куда вас завезти, мистер Коннорс?

— Безразлично куда,— ответил Коннорс.

— У вас очень интересная профессия,— продолжал Лаутенбах, бросая на Эда взгляд через плечо.—Мне часто хотелось начать писать. В моей жизни было немало интересных случаев, и я верю, что если бы захотел, то написал бы замечательную книгу.

Он остановил машину перед магазином скобяных изделий и подождал, пока Коннорс выйдет. Коннорсу было жарко, его измучила вся эта суета, а покровительственный тон Лаутенбаха действовал ему на нервы. Он был сыт Алланом. Вылезая из машины, он ответил:

— Со своей стороны, я вижу два препятствия для вас в написании книги. .

Лаутенбах попался в ловушку.

— Какие?

— Лошади не умеют читать,— ответил Коннорс,— и, кроме того, вам бы пришлось писать под дверьми кабинетов..

— Эд! — воскликнула Элеана.

Машина должна была повернуть налево, но Лаутенбах вышел из машины и выпрямился на тротуаре перед Коннорсом. Его бледное лицо покрылось красными пятнами.

— Один момент, мистер Коннорс. Мне не нравится ваше замечание. Вы мне несимпатичны, больше того, я просто ненавижу вас. И я очень хотел бы знать, что вы здесь делаете. Элеана сказала мне, что не приглашала вас. Уверен, что я вас тоже не приглашал. Что же вы делаете здесь, в Блу-Монде?

— Эд,— снова крикнула Элеана, и в голосе ее прозвучала мольба.

Коннорс ударил кулаком левой руки по своей правой ладони. В нескольких дюймах от него соблазнительно выставлялся подбородок врага. Но драка с Лаутенбахом ничего не решала. Тот был вправе задавать эти вопросы.

— Скажем, что это касается моих дел,— ответил Коннорс.— А почему бы и нет?

Лаутенбах не был подлецом.

— Я спросил это у вас на тот случай, если бы вы захотели лично поговорить со мной.

Небольшая кучка зевак уже собралась около них. А они стояли тут, лаясь, как два пса, из-за женщины, да еще в такую жару.

— Ладно, Лаутенбах,— проговорил Коннорс.— Своей мужественностью вы производите на Элеану огромное впечатление. Поезжайте и примите ванну.

Он обошел машину, пересек улицу и вошел в банк. Секретарша Хайса встретила его очень любезно.