Большую часть времени ты не замечаешь женщин или просто отмечаешь про себя: вот эта хорошенькая, а эта — так себе. Попадаются такие, что нравятся с первого взгляда, и такие, которых сразу разгадать нельзя. Но вот приходит день, когда вы встречаете женщину, которая не просто вам нравится, а кажется той единственной, что вы искали всю свою жизнь.

Я смотрел на мисс Смит с удивлением.

Была она высока, красива и по-мужски твердо стояла на земле. Но это не мешало проявляться и ее неотразимой женственности. У нее была высокая полная грудь, хорошо развернутые плечи, и вся она в своем узком, фантастического фасона платье казалась неотразимой, каждой линией, каждым своим жестом приковывая к себе взгляд. И она знала это, не могла не чувствовать, но держалась так, что неискушенный в женских чарах человек решил бы, пожалуй, что ей совершенно безразлично, какое впечатление она производит.

Я, наконец, решился заговорить:

— Вы мисс Смит, я не ошибся?

— Нет, не ошиблись.

— А меня зовут Райан.

— Наша встреча не запланирована, не так ли?

— Но она уже началась...

— Я могу вам чем-то помочь?

— Конечно, мисс Смит, И это нетрудно сделать.

— Я слушаю, говорите, мистер Райан.

— В Бруклине есть цветочный магазин «Лэйзи-Дэйзи». Мне сказали там, что вы заказывали букет на гроб одному моему знакомому.

Выражение ее лица неуловимо изменилось.

— Биллингс, — продолжал я, — его недавно убили. Вы были единственной, кто прислал ему цветы.

Лицо ее снова чуть-чуть изменилось, легкое волнение коснулось глаз и губ, но поза ее оставалась женственной, и я про себя восхищался тем, как гордо и в то же время изящно она себя держит. Однако я заметил и то, что рука ее, лежащая на столе, слегка вздрогнула.

— Вы были его другом? — спросила она.

— Нет, просто старым знакомым. А вы?

Глаза ее увлажнились, и она достала из сумочки платок.

— Простите, никак не могу привыкнуть, что исчезают люди, которых я знала.

— Не надо слез, милая. Этот тип недостоин их.

— Пусть так, и все же я не могу о нем забыть... Не могли бы вы напомнить мне, с кем я имею честь беседовать?

— Райан, мисс Смит. А проще говоря, гангстер. Не очень крупный, конечно, но довольно известный в определенных кругах. Скажите, где вы познакомились с этим негодяем Биллингсом?

— Но почему я должна вам об этом рассказывать?

— Потому что если не мне, то полиции уж придется рассказать точно.

Я видел, что она задержала дыхание, внутренне насторожилась.

— И хорошо вы, его знали? — продолжал я расспросы.

— Давайте расставим точки над «и». Вы проводите какое-то расследование, касающееся именно меня?

— Нет.

— Тогда я должна вам, мистер Райан, сказать. Я — игрок.

— Хороший?

— Лучше не бывает. Мой отец был великолепным карточным игроком, настоящим профессионалом. Он мог играть в карты честно, мог жульничать, смотря по настроению. Но то и другое делал блистательно. Он и меня обучил всем своим трюкам. Мама умерла родами, и он так и не женился больше. Я прошла у него хорошую школу, и возьму с карточного стола столько денег, сколько мне понадобится...

— Все это хорошо, мисс Смит, но при чем тут Биллингс?

— За карточным столом я зарабатываю больше любого управляющего банком. Если где-нибудь в городе случается большая игра — а в Нью-Йорке это не такая уж редкость,— я обязательно участвую. Спросите картежников, они вам все подтвердят.

— Незачем об этом спрашивать. Мне нужно знать, что вас связывало с Биллингсом.

— Биллингс... Он умел ловко передернуть карту, вполне владел техникой, но, если сказать правду, был в нашем деле слабоват. Не раз мне приходилось обчищать его дочиста. Видите ли, мистер Райан, такие типы забавляют меня. Я могла сделать с ним за карточным столом все что угодно, просто так, для забавы.

— И много он вам проигрывал?

— Сотнями... Деньги у него водились, но для меня важны не деньги, а сама игра. Понимаете?

— Вполне. Скажите, а он был скуп?

— Скорее, нет’ Во всяком случае, никогда этого не показывал.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Дня за три до его гибели, — не колеблясь ответила она.

— И вы можете это доказать?

Мисс Смит уже вполне овладела собой и отвечала на мои вопросы естественно и дружелюбно. Но последний вопрос вновь выбил ее из колеи. Она помолчала и потом, потирая пальцами лоб, глухо, будто себе, сказала:

— Не надо мне было посылать эти цветы...

— Ну, в тюрьму за такие вещи не сажают, милая. Ерунда это все.

— Да? А что не ерунда?

— То, что вы, мисс Смит, крупный делец, ну прямо вице-президент, зарабатываете полторы тысячи в неделю, правая рука босса, а кроме того, у вас прекрасная квартира на Мэдисон-авеню и счета только из дорогих магазинов, ну и вдобавок вы очень азартная женщина, умелая картежница. Все это, впрочем, не так уж трудно было выяснить.

— Но вы ведь говорили, что не занимаетесь расследованием, которое касалось бы меня.

— Нет, не занимаюсь. Просто попался болтливый швейцар.

— Вы подозреваете меня в чем-нибудь? — Ее глаза вновь сделались влажными, казалось, она вот-вот заплачет.

— Да нет, пожалуй... Только вот хотелось бы знать, почему такая состоятельная женщина послала на гроб знакомому букет всего за пять долларов.

— Каков игрок, таков и букет, — сказала она не задумываясь.

— Но почему же все-таки вы послали цветы? Вы сентиментальны?

— Просто жест по отношению к дешевому мертвецу.

— А не жест, порожденный мстительностью?

— Мертвецы не различают таких тонкостей. Просто жест. Теперь, правда, я жалею, что совершила его.

— Мне это не нравится, детка, — сказал я тихо.

Когда она посмотрела мне в глаза, милый вице-президент исчез. Я рассматривал ее не без удивления. Она, как и вообще все женщины, могла быть то диковато-холодной, то чувственной, с глазами, готовыми в любой момент увлажниться. Но удивление мое было вызвано тем, что то и другое у мисс Смит было вполне искренне.

Возможно, чтобы переменить тему разговора, она вновь заговорила о своем отце:

— Моего отца знали и в Монте-Карло, и в Лас-Вегасе. Правда, фамилия у него была другая, не Смит. В один злополучный день его убил свихнувшийся коротышка. Он проиграл отцу все свои деньги, хотя сам играл краплеными картами.

— И что стало с этим коротышкой?

— Десятилетняя девочка, дочь убитого, всадила ему пулу в лоб с расстояния в десять шагов.

— Вы? — спросил я, вздрогнув.

— Я.

Я немного помолчал, потом спросил:

— Интересно, что думают десятилетние девочки, стреляя в живого человека.

— Знаете, мистер Райан, полагаю, они ничего не думают... У меня, во всяком случае, была тогда какая-то даже не мысль, а уверенность, что я его даже не убиваю, ведь мозги у него и так уже были дохлые.

— И что, вы послали ему на гроб пятидолларовый букет?

— Нет, конечно. — Она чисто и звонко рассмеялась. — Но что касается бедного папочки, я думаю, что он был бы доволен.

— Ну что ж, жесты есть жесты. Мне это даже нравится, — сказал я довольно холодно.

— Я думаю, это было оправдано, школа подготовки к жизни.

— Как?

— Что-то вышло наружу касательно мистера Биллингса. Он был убит, а вот теперь вы здесь. Не полиция, нет. А только вы, мистер Райан. Почему, вы не можете мне объяснить?

— Когда-то Биллингс оклеветал меня из-за десяти тысяч. Уверен, он собирался повторить подобную гнусность. И я хочу выяснить, кого еще он вовлек в эту игру?

— Надеюсь, вы не думаете, что я ему в этом помогала?

— Я не знаю, но... Скоро я действительно это выясню.

— И в его смерти я не виновата. А что там у вас с ним было, меня не касается. Что-нибудь еще?

Я встал и, опершись руками о стол, наклонился к ней:

— Только одно, — улыбнувшись, сказал я. — Тебе, наверное, миллион раз говорили, что ты интересная женщина. Оставайся такой же. Ну а про себя могу сказать, что рядом с тобой дико глупею. Что это, не знаю сам...