Смайли склонился над перилами; его неудержимо колотило, из носа текла кровь, а правой рукой, пальцы на которой, казалось, были сломаны, он не мог шевелить. Перчатки куда-то делись. Он вглядывался в туман внизу и ничего не видел.

— Дитер! — с болью крикнул он, — Дитер!

Он крикнул еще раз, но голос его прервался, и на тазах выступили слезы, «О, Боже милостивый, что же я сделал, о, Иисусе Христе, Дитер, почему ты не остановил меня, почему ты не ударил меня пистолетом, почему не выстрелил?» Он прижал к лицу стиснутые кулаки, чувствуя, как соленый вкус крови смешивается с солью его слез.

Он снова прислонился к парапету и заплакал как ребенок. Где-то под ним несчастный изуродованный человек боролся с вязкой ночной водой, теряя последние силы, крича в непроглядную темноту, пока она окончательно не поглотила его.

Проснувшись, он увидел Питера Гильома, сидящего на краю его постели с чашкой чая в руке.

— Вот и Джордж. Добро пожаловать домой. Уже два часа дня.

— А утром?..

— А утром, дорогой мой мальчик, мы уже плясали на мосту Баттерси с нашим приятелем Менделом.

— Как он... Мендел, я имею в виду?

— Жутко стыдится самого себя. Довольно быстро оклемался...

— А Дитер...

— Мертв.

Гильом протянул ему чашку чая и миндальный бисквит от «Фортнума».

— Как давно вы здесь, Гильом?

— Ну, попали мы сюда не сразу, как вы можете догадаться. Первым делом мы направились в больницу Челси, где вам зализали раны и вкатили мощное снотворное. Потом мы вернулись сюда, и я дотащил вас до кровати. Отвратительное занятие, должен вам сказать. Затем я сделал несколько телефонных звонков, а затем прошелся по вашим апартаментам с метлой в руках, наводя относительный порядок. Вы то храпели, лежа на спине, то цитировали Уэбстера[13].

— О, Господи!

— Я думаю, что то была «Графиня Малфи». «Я причинила боль тебе, рассудок потеряв, иди, убей дражайшего мне друга, такая доля выпала тебе!» Боюсь, что вы несли жуткую чушь, Джордж.

— Как полиция нашла нас — Мендела и меня?

— Джордж, может, вы и не подозреваете, но вы так орали на Дитера, что...

— Да, конечно. И вы услышали.

— Мы услышали.

— Что Мастон? Что Мастон сказал по этому поводу?

— Я думаю, что он жаждет увидеть вас. Я должен передать вам его послание, в котором он просит вас навестить его, как только вы придете в себя. Понятия не имею, что он там себе думает. Даже представить не могу.

— Что вы имеете в виду?

Гильом подлил себе чаю.

— Пошевелите мозгами, Джордж. Все три главных действующих лица в этой маленькой волшебной сказке съедены медведями. За последние шесть месяцев не просочилось никакой секретной информации. Неужели вы думаете, что Мастон хочет выяснить какие-то детали? Неужели вы думаете, что он ворвется в Форин-офис, чтобы выложить им все новости, и признает, что мы берем шпионов, только когда натыкаемся на их трупы?

Звякнул звонок у входных дверей, и Гильом спустился открыть их. Почему-то обеспокоившись, Смайли слышал, как он приглашал посетителя в холл, откуда доносились приглушенные звуки голосов, а затем шаги по лестнице. Раздался стук в дверь, и вошел Мастон. Он тащил до смешного огромный букет цветов и выглядел так, словно только что вернулся с загородной вечеринки. Смайли вспомнил, что сейчас пятница; конечно же, он отправляется на уик-энд в Хейнли. Мастон улыбался. Должно быть, он надел себе на лицо эту улыбку еще на лестнице.

— Ну, Джордж, вы снова вступили на тропу войны!

— Да, боюсь, что так. Еще одно происшествие.

Сев на край постели, он перегнулся через нее, упираясь рукой в ногу Смайли.

После паузы он сказал:

— Вы получили мою записку, Джордж?

— Да.

Еще одна пауза.

— Идут разговоры об организации нового отдела в Департаменте, Джордж. Мы (то есть наш Департамент) считаем, что вы должны уделить больше внимания техническим исследованиям, с особым упором на данные спутников-шпионов. Такова же точка зрения и министерства внутренних дел, с удовольствием должен подчеркнуть я. Гильом также обещает свое содействие. Я думаю, что вы не откажете нам в этой услуге. До того как вы достигнете официального пенсионного возраста, вы, не сомневаюсь, сможете как следует поставить дело, что будет означать, конечно, и заметное продвижение по службе. Отдел личного состава полностью поддерживает меня.

— Благодарю вас... боюсь, что я должен обдумать все как следует, если вы не возражаете.

— О, конечно... конечно. — Мастон постарался взять себя в руки. — Когда вы дадите мне знать? Необходимо будет взять несколько новых работников, разрешить некоторые вопросы, связанные с космосом... Надеюсь, что за уикэнд вы сможете все обдумать и в понедельник дать мне знать. Секретарша сразу же свяжет вас с...

— Да, я дам вам знать. Это очень любезно с вашей стороны.

— О, никоим образом. Кроме того, как вы знаете, я всего лишь Советник, Джордж. Так что решение принято без моего участия. Я всего лишь гонец с доброй вестью, Джордж; вечно я исполняю обязанности мальчика на посылках.

На несколько секунд приковавшись к Смайли грустным взором, Мастон помолчал и сказал наконец:

— Я обрисовал министрам ситуацию... в пределах необходимости. Мы обсудили те действия, которые необходимо предпринять. Присутствовал и министр внутренних дел.

— Когда это было?

— Сегодня утром. Было внесено несколько вполне серьезных предложений. Мы предполагаем обратиться с протестом в адрес Восточной Германии и потребовать выдачи этого человека — Мундта.

— Но мы же не признаем Восточную Германию.

— Совершенно верно. В этом-то и есть вся трудность. Так что, скорее всего, придется передавать протест через посредника.

— Такого, как Россия?

— Такого, как Россия. Но в данном случае этому препятствуют некоторые факторы. Разглашение истории, какую бы форму оно ни приняло, в конечном итоге может нанести урон интересам нации. Общественность страны и без того отрицательно относится к перевооружению Западной Германии. И есть основания считать, что любое свидетельство немецких интриг в Великобритании — неважно, инспирированы ли они русскими или нет, — будет способствовать усилению этой враждебности. Видите ли, нет убедительных доказательств того, что этот Фрей работал на русских. И публику легко можно будет убедить, что он действовал лишь в своих собственных интересах или в интересах объединения Германии.

— Понимаю.

— Мало кто оценивает все факты в совокупности. Можно считать, что с этим нам повезло. Ради пользы самой же полиции нам удалось уговорить министра внутренних дел, что они, со своей стороны, постараются максимально прикрыть это дело.,. Теперь об этом Менделе — что он собой представляет? Можно ли ему доверять?

Смайли возненавидел Мастона за эти слова.

— Да, — сказал он,

Мастон встал.

— Отлично, — сказал он. — Отлично, Ну, я должен бежать, Я всецело к вашим услугам. Могу ли быть чем-то вам полезен?

— Нет, спасибо. Гильом прекрасно присматривает за мной. 

Мастон направился к дверям.

— Остается пожелать вам удачи, Джордж. Беритесь за дело, если сможете. — Фразу эту он вымолвил уже на ходу, одарив присутствующих легкой улыбкой, словно давая понять, что очень заинтересован в благополучном исходе дела,

— Спасибо за цветы, — сказал Смайли.

Дитер был мертв, и он убил его. Сломанные пальцы правой руки, ноющая боль в теле, тошнотворная головная боль, омерзительное ощущение вины — все свидетельствовало об этом. И Дитер не сопротивлялся его напору, он не пустил в ход оружие, помня об их дружбе, которая была забыта Смайли. Они боролись в тумане, над стремительным течением реки, и завеса времени расступилась, поставив их лицом друг к другу: наконец они встретились, два воссоединившихся друга, как дикие звери, вступившие в схватку. Дитер все помнил, а Смайли нет. Они пришли из разных сторон ночи, из разных миров. Дитер, убежденный и яростный, боролся за то, чтобы построить новую цивилизацию; Смайли вступил в борьбу, чтобы остановить его.