Вторая машина быстро приближалась.

Это был Тремьян. Когда он проезжал мимо, Таннер успел увидеть, что лицо его искажено страхом.

Юрист приблизился к Кардоне, и они обменялись несколькими быстрыми тихими фразами, Таннер не мог разобрать слов, но видел, что при их кратком разговоре оба были в большом возбуждении. Тремьян развернулся и уехал в том же направлении, откуда прибыл.

Таннер расслабил нывшие от напряжения мышцы. Теперь он должен учитывать каждую мелочь, все, что он знал, и еще больше то, что ему не было известно. «Омега» плюс еще кто-то, прикинул он. Кто был в том черном автомобиле? Кто хотел покончить с ним?

Теперь не было смысла дальше размышлять об этой проблеме. Он знает, что делать. Он остановится в нескольких сотнях ярдов от вокзала на Ласситер и будет ждать, пока «Омега» не заявит о себе.

Миновав аллею, он направился к машине. И тут застыл как вкопанный.

С его машиной было неладно. В слабом свете уличных фонарей он видел, что задок ее опустился почти до земли. Хромированный бампер висел всего лишь в нескольких дюймах над мостовой.

Вытаскивая фонарик, он кинулся к машине. Обе задние шины были проколоты, и вес автомобиля держался только на металлических дисках. Согнувшись, он увидел два сделанных ножом разреза в покрышках.

Как? Когда? Он не отходил от машины дальше чем на двадцать ярдов! Улица была совершенно пустынна! Никого! Никто не мог незамеченным подкрасться к «мерседесу»!

Разве что в те несколько минут, что он скрывался в аллее. Когда он закуривал и чуть позже, когда, прижавшись к стене, наблюдал за Тремьяном и Кардоне. В те секунды ему казалось, что он слышит чьи-то шаги.

Покрышки были разрезаны всего лишь минут пять назад!

«О, Господи!» — подумал Таннер. Игры вокруг него не прекратились! «Омега» идет за ним по пятам. Она знает. Она предугадывает каждое его намерение! Она ни на секунду не спускает с него глаз!

Что там Элис начала говорить по телефону? Берни... что? Он двинулся к телефонной будке, вынимая последний дайм. Пересекая улицу, он вытащил пистолет из кармана и внимательно огляделся. Тот, кто разрезал покрышки, может быть, затаился где-то поблизости.

— Элис?

— Ради Бога, дорогой, возвращайся домой!

— Чуть погодя. Честное слово, у меня нет никаких проблем. Вообще нет... Я просто хотел тебя спросить. Это очень важно.

—Самое важное, чтобы ты был дома!

— Ты говорила раньше, будто Берни что-то решил. Что именно?

— Ох... когда ты позвонил в первый раз, Лейла поехала искать тебя, а Берни не хотел оставлять нас одних. Но он боялся, что ты не послушаешь ее, и, так как-тут была полиция, он решил сам поехать искать тебя.

— Он взял «триумф»?

— Нет. Он одолжил машину у одного из полицейских.

— О, Господи! — Таннер старался сдерживаться, разговаривая по телефону, но тут не выдержал. Большая черная машина, неизвестно откуда появившаяся! «Плюс один» обрел реальные очертания. — Он вернулся?

— Нет. Хотя Лейла уже здесь. Она думает, что он просто заблудился. -

— Я перезвоню тебе. — Таннер повесил трубку. Конечно, Берни «заблудился». Он еще не успел вернуться. Во всяком случае, пока Таннер скрывался в аллее, пока ему резали покрышки.

Теперь он был убежден, что, как бы там ни было, ему надо добраться до Ласситер-роуд. Добраться и расположиться там прежде, чем кто-то из «Омеги» остановит его или выяснит, где он находится.

Ласситер-роуд тянулась по диагонали к северо-западу, примерно в трех милях от центра поселка. Вокзал был еще в паре миль. Он пойдет пешком. Это все, что он может сделать.

На подгибающихся ногах он старался идти как можно быстрее. Никто не следовал за ним.

Ему пришлось сделать дугу, чтобы оказаться на северозападной окраине городка, — здесь уже не было тротуаров, а только простирались лужайки. Теперь Ласситер-роуд была не так уж и далеко. Дважды ему приходилось ложиться на землю, когда мимо проезжали машины, хотя водители смотрели только на дорогу перед собой.

Наконец, пробравшись сквозь заросли, которые окаймляли газон, смахивающий на его собственный, он выбрался на Ласситер-роуд.

Ковыляя по ее выщербленной поверхности, Таннер свернул налево, и начался последний этап его путешествия. По его подсчетам, ему надо было одолеть милю-полто-ры. Если выдержит нога, он окажется у старого вокзала минут через пятнадцать. Если нога откажет, ему придется двигаться медленнее, но он доберется. На его часах было без двадцати два. Время у него есть.

«Омега» вряд ли явится туда заблаговременно. Ей это ни к чему. Она — или они? — не знает, что ее там ожидает.

Ковыляя по дороге, Таннер понял, что чувствует себя куда лучше — в большей безопасности, — если держит пистолет. Шоссе позади осветилось: фары, в трехстах или в четырехстах ярдах. Он бросился в лес, стеной стоящий вдоль дороги, и лег ничком на сырую землю.

Мимо него медленно проехала машина. Это был тот же самый черный лимузин, который чуть не сбил его на Уоллей-роуд. Водителя он не разглядел, да это и невозможно было сделать в темноте.

Когда машина скрылась из виду, Таннер вернулся на дорогу. Он предпочел бы двигаться под прикрытием леса, но это было невозможно. На открытом пространстве он двигался куда быстрее. Прихрамывая, он заковылял дальше, прикидывая, стоит ли черный полицейский автомобиль уже у дома на Орчард-драйв, 22. И не был ли его водителем писатель по имени Остерман.

Таннер одолел примерно с полмили, когда снова увидел огни, но теперь уже перед ним. Он кинулся в кусты, моля Бога, чтобы его не заметили, и спустил предохранитель.

Автомобиль приближался на огромной скорости. Кто бы им ни управлял, чувствовалось, что он возвращался в поисках кого-то.

Его ли ищут?

Или Лейлу Остерман?

Или идет поиск Кардоне, у которого нет умирающего в Филадельфии отца? Или Тремьяна, который отнюдь не собирается в мотель при аэропорте Кеннеди.

Встав, Таннер продолжал движение, сжимая в руке пистолет, хотя нога почти подламывалась.

Одолев поворот дороги, он, наконец, оказался на месте. Чудом сохранившийся уличный фонарь освещал выщербленный фасад старого вокзала. Вьющиеся растения оплетали стены с отлетевшей штукатуркой, а вокруг валялись гнилые стволы и сучья деревьев. В трещинах фундамента угнездились какие-то уродливые побеги.

Здесь не было ни порывов ветра, ни потоков дождя, и тишину нарушал лишь ритмичный стук капель, скатывающихся с листьев и веток: шторм окончательно выдохся.

Он стоял на краю запущенной и заросшей стоянки машин, прикидывая, где бы ему расположиться. Было уже почти два часа, и надо было найти надежное укрытие. В самом здании станции! Возможно, ему удастся пробраться внутрь. Он двинулся сквозь заросли, шурша галькой.

Слепящий свет резанул его по глазам. Он инстинктивно кинулся вперед и перекатился через раненое плечо, не почувствовав боли. Мощный прожектор обшаривал окрестности вокзала, и он слышал как Автоматные очереди эхом отдаются в ночной тишине. Пули врезались в землю рядом с ним и свистели над головой. Уворачиваясь от них, он еще несколько раз перекатился, почувствовав, что одна из пуль ранила его в левую руку.

Оказавшись на краю гравийной дорожки, он прицелился в источник света и несколько раз торопливо нажал курок. Прожектор с грохотом взорвался, и он услышал крик боли. Таннер продолжал нажимать спусковой крючок, пока обойма не опустела. Он попытался залезть левой рукой в карман за новой обоймой, но рука его не слушалась.

Снова наступила тишина. Он положил пистолет и неловко вытащил вторую обойму, пустив в ход правую руку. Взявшись зубами за горячее дуло и обжигаясь, вложил полную обойму и защелкнул ее.

Таннер лежал и ждал какого-то движения со стороны врага. Или звука. Но ничего не происходило.

Он медленно поднялся; левая рука безвольно висела вдоль туловища. Прямо перед собой он держал пистолет и был готов тут же нажать курок при малейшем шевелении в траве.

Ничего не произошло.