У Джона перехватило дыхание, а затем, к чему он уже стал привыкать, он напряг мышцы брюшного пресса, прилагая усилия, чтобы скрыть свое изумление. Это было похоже на Тремьяна: явиться со своими записанными на бумаге данными относительно счетов в Цюрихе.

Маккалиф уловил реакцию Таннера.

— Слово «Цюрих» что-то значит для вас?

— Нет. С чего бы?

— Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

— Надеюсь, я не оскорблю вас, если осведомлюсь: вопрос задан мне в официальном порядке?

— Именно так.

— В таком случае — нет. Слово «Цюрих» ничего не значит для меня. И не могу представить, почему он его произнес. Правда, его юридическая фирма имеет международные связи.

Маккалиф не пытался скрыть, как он разгневан.

— Я не понимаю, что тут происходит, но вот что я вам скажу: я опытный полицейский офицер, а ребята у меня — лучшие из всех, что могут быть. Когда я брался за эту работу, я дал слово, что город будет чистым. И слово свое я сдержу.

Таннер устал от него.

— Не сомневаюсь, капитан. Я уверен, что вы всегда отвечаете за свои слова. — Повернувшись спиной, он направился к дому.

Настала очередь Маккалифа изумляться. Подозреваемый уходил как ни в чем не бывало, а глава полиции Сэддл-Уолли ничего не мог поделать.

Остановившись на крыльце, Таннер посмотрел, как Маккалиф, сев в машину, отъезжает от его дома. Небо прояснилось, но солнце еще не взошло. Низкие облака обещали дождь, но недолгий.

Не важно. Теперь ничто не имело значения. Для него все кончилось.

Соглашения больше не существовало. Контракт между Джоном Таннером и Лоренсом Фассетом был расторгнут.

Ибо все заверения Фассета на поверку оказались фальшивыми. «Омега», как оказалось, — не только Тремьяны, Кардоне и Остерманы. Уикенд завершен, но ее присутствие продолжает ощущаться.

Он был согласен играть — то есть должен был играть — по правилам Фассета, пока в число остальных игроков входили мужчины и женщины, которых он знал.

Но теперь с этим покончено.

Теперь появился кто-то еще — человек, который ранним утром может остановить машину на пустынной темной дороге и после которого остаются страх и ужас.

Кто-то, кого он не знает. Этого он не мог понять.

Таннер отправился в лес лишь около полудня. Остерманы решили не подниматься с постели до половины двенадцатого и, сославшись на них, он уговорил и Элис отдохнуть как следует. Все они предельно вымотаны. Дети были в кабинете, у телевизора, наслаждаясь утренними мультиками.

Он лениво двинулся вдоль бассейна, взяв с собой шесть клюшек для гольфа. Тем самым он хотел дать понять, что собирается попрактиковаться в боковых ударах, но на самом деле он внимательно наблюдал за окнами тыльной части дома: в комнатах детей и в ванной наверху.

Оказавшись на краю леса, он остановился и закурил.

Никто не заявил о своем присутствии. Не шелохнулась ни одна веточка, и в небольшом лесочке стояла полная тишина. Таннер негромко заговорил:

— Я бы хотел встретиться с Фассетом. Ответьте, пожалуйста. Это очень важно.

При этих словах он взмахнул клюшкой.

-— Повторяю! Я спешно должен переговорить с Фассетом! Объявитесь кто-нибудь!

По-прежнему молчание.

Повернувшись, Таннер сделал какой-то неопределенный жест и двинулся в лесок. Углубившись в него, он пустил в ход локти и руки, раздвигая ветки. Он шел к тому дереву, под которым Дженкинс прятал рацию.

Никого!

Он двинулся на север, производя как можно больше шума. Наконец он вышел к дороге.

Никого не было! Его дом никто не охранял!

Никого!

Люди Фассета ушли!

Выскочив на опушку, он бросился по дороге, не спуская глаз с окон своего дома.

Люди Фассета ушли!

Миновав заднюю лужайку, он обогнул бассейн и вбежал на кухню. Очутившись внутри, остановился у раковины перевести дыхание и пустил холодную воду. Плеснув ею себе в лицо, выгнулся назад, напрягая мышцы спины.

Никого! Никто не охранял его дом! Никто не охранял его жену и детей!

Перекрыв воду, Джон решил теперь не торопиться и даже считать шаги. Выйдя из кухни, он услышал в кабинете детский смех. Поднявшись наверх, тихонько повернул ручку двери их спальни. Скинув халат, в смятой ночной рубашке, Элис лежала на кровати. Она спала, и у нее было глубокое, ровное дыхание.

Закрыв двери, Таннер прислушался к звукам из комнаты для гостей. Там было тихо.

Спустившись снова на кухню, он прикрыл за собой двери и двинулся в небольшую прихожую, чтобы убедиться — закрыты ли там двери.

Вернувшись, он подошел к телефону и снял трубку. Но номер набирать не стал.

— Фассет! Если вы или кто-то из ваших людей на этой линии, я хочу, чтобы вы знали... И немедленно!

Таннер старался услышать хоть легкий щелчок в трубке, но там продолжались все те же гудки.

Он набрал номер мотеля.

— Номер двадцать два, пожалуйста.

— Простите, сэр. Номер двадцать два не занят.

— Не занят? Вы ошибаетесь! Я говорил с его обитателями в пять часов утра!

— Простите, сэр. Они съехали.

Таннер положил трубку, недоверчиво глядя на нее.

Нью-йоркский номер! В аварийных случаях!

Он сорвал трубку с рычага, стараясь унять дрожь в пальцах.

После короткого гудка раздался ровный механический голос: «Номер, который вы набрали, не работает. Пожалуйста, обратитесь в справочную за правильным номером. Вы слушаете запись. Номер, который вы набрали...»

Джон Таннер закрыл глаза. Невероятно! Он не может связаться с Фассетом! Его люди исчезли!

Он остался один!

Джон попытался собраться с мыслями. Он должен сообразить, что к чему. Необходимо найти Фассета! Произошла какая-то чудовищная ошибка. Холодный сдержанный профессионал, работающий на правительство, знающий тысячи уловок, обладающий совершенной техникой, совершил какую-то ужасную ошибку?

Но все люди Фассета исчезли. Может быть, тут вообще не было ошибок.

Таннеру внезапно пришло в голову, что и он сам может что-то предпринять. У его телекомпании были определенные каналы связи с правительственными учреждениями. Он связался с коннектикутской информационной службой и получил гринвичский номер телефона Эндрю Гаррисона, главы юридического отдела компании.

— Это Энди?.. Привет. Это Джон Таннер. — Он старался говорить как можно спокойнее. — Я чертовски сожалею, что беспокою тебя дома, но только что звонили из азиатского бюро. В Гонконге какая-то история, в которой я хотел бы разобраться... Сейчас я не могу вдаваться в подробности, расскажу тебе в понедельник утром. Может, там ничего и нет, но я хотел бы убедиться... Думаю, что лучше всего было бы связаться с ЦРУ. Это явно их дело. Они раньше сотрудничали с нами... Ладно я буду держать тебя в курсе. — Журналист прижал трубку подбородком и закурил. Гаррисон дал ему нужный номер телефона, и Таннер записал его. — Это где-то в Вирджинии, не так ли?.. Большое спасибо, Энди. Увидимся в понедельник утром.

Снова он набрал номер.

— Центральное разведывательное. Офис мистера Эндрю, — отозвался мужской голос.

— Моя фамилия Таннер. Джон Таннер. Директор отдела новостей нью-йоркской телекомпании «Стандарт-мю-чуэл».

— Да, мистер Таннер? Вы хотели поговорить с мистером Эндрю?

— Да. Да, именно так.

— Простите, но сегодня его нет на месте. Могу ли я помочь вам?

— В сущности, я пытаюсь найти Лоренса Фассета.

— Кого?

— Фассета. Лоренса Фассета. Он из вашего агентства. Мне спешно нужно переговорить с ним. Думаю, он где-то в районе Нью-Йорка.

— Он имеет отношение к этому отделу?

— Не знаю. Я знаю только, что он из Центрального Разведывательного Управления. Говорю вам, это очень срочно! Крайняя необходимость! — У Таннера на лбу выступила испарина. У него не было времени разговаривать с каким-то чиновником.

— Хорошо, мистер Таннер. Я проверю по нашему справочнику и найду его. Подождите у телефона.

Прошло не менее двух минут, прежде чем чиновник снова объявился. Говорил он с запинками, но твердо.