Возможен будет и другой сценарий. Групповые предприятия будут создавать крупные технологические объединения, чтобы иметь возможность реализовывать дорогостоящие проекты новаторов. Финансировать разработку и внедрение подобных проектов сможет и государство через Фонды развития, а так же сможет и полностью содержать какое-то время новые производства, пока они не станут на ноги. (После чего предприятия будут опять же продаваться трудовым коллективам в рассрочку и по себестоимости при условии, что коллективы будут пайщиками Фондов развития).И наконец, не будет монополий на экономической сцене, которые часто заинтересованы скупать и класть под сукно невыгодные им проекты и изобретения. Многие специалисты, например, считают, что нефтяные монополии препятствуют важнейшему экологическому «прорыву»: избавлению человечества от бензиновых двигателей.

Новый механизм накопления капитала позволит кардинально решить тяжелейшую проблему капитализма — проблему безработицы. Прежде всего, с исчезновением агрессивной конкуренции исчезнет и одна из главных причин, порождающих безработицу. Развитие экономики пойдет более равномерно, более редкими будут случаи разорения предприятий. В развитых капиталистических странах безработицу вызывает также отток частных капиталов в страны третьего мира в поисках дешевого труда. И эта причина постепенно отпадет по мере таяния частных капиталов.

Единственной причиной безработицы останется развитие техники и технологии. Однако предприятия работников, не находясь в тисках агрессивной конкуренции, реже будут прибегать к сокращению штатов в связи с техническим прогрессом. Чаще будет применяться освоение новых производств или сокращение рабочего времени всех работников.

Однако несмотря на все смягчающие факторы, проблема занятости время от времени будет, вероятно, вставать перед обществом и властями. И в случае появления заметной безработицы государство сможет за счет увеличения инвестиций в фонды развития наращивать темпы расширенного воспроизводства или реализации каких-то актуальных гуманитарных или экологических проектов и таким образом создавать новые рабочие места.

Детали функционирования такого механизма будут, конечно, шлифоваться практикой и будут также зависеть от особенностей и традиций конкретной страны.

Оказавшись в эмиграции, я был счастлив узнать, что мои «фантазии» о новом способе расширенного воспроизводства там уже реализуются (в ассоциациях кооперативных предприятий) и успешно функционируют. Об этом я расскажу дальше.

И еще узнал я на Западе, что в царской России в начале ХХ века широко распространялись кооперативные кредитные товарищества, создаваемые производственными и потребительскими кооперативами, и их функции были близки к функциям фондов развития! Они еще прямо не занимались расширенным воспроизводством, но их кредиты использовались для расширения кооперативов. Именно с помощью этих кредитных товариществ кооперативы сибирских крестьян и сумели почти полностью вытеснить капиталистические фирмы из сферы производства и экспорта сельскохозяйственных продуктов и товаров. Об этом можно прочесть у А. Чаянова, М.Ф. Хейсина и в другой литературе о кооперативах того времени. В советской, сталинской России это скрывалось, скрывается и в России антисоветской. Знание об этих предметах не выгодно было сталинским «коммунистам», не выгодно и нынешним антикоммунистам.

На Западе под влиянием полученной информации мои представления о расширенном воспроизводстве подверглись некоторой коррекции, в частности, в сторону уменьшения роли государства. Об этом речь также пойдет дальше в свое время.

После решения проблемы расширенного воспроизводства «синтезного» социализма я осознал, что в моих руках находится комплексная концепция посткапиталистического уклада. При этом я догадывался, что концепция эта, видимо, не является «изобретением велосипеда». В противном случае до меня должны были бы дойти из-за рубежа отголоски существования подобной теории.

И я понял, что обязан довести свои идеи до кондиции, а затем обнародовать и пропагандировать. Обязан и перед людьми, и перед самим собой. Но все эти задачи были осуществимы лишь за пределами СССР. Оставаясь в стране я, во-первых, не мог «довести» свою работу, так как на Западе все-таки могли существовать какие-то изыскания в этой области, которые я должен был учитывать. А во-вторых, в Советском Союзе у меня была только одна возможность распространять свою работу — через самиздат, но это означало для меня рано или поздно оказаться в лагере на значительное число лет. Мне это, естественно, не улыбалось. Попав в лагерь, я причинил бы страдания и своим близким.

Короче, я пришел к выводу, что надо решительно выбираться. И стал психологически готовить себя и жену к этому нелегкому делу. К такому решению подтолкнула меня и общая ситуация, сложившаяся в моей жизни. Я устал от антисемитизма, от своего положения гражданина второго сорта или «инвалида пятой группы». Устал от войны с идиотической цензурой, от своего нищенского положения и сидения на шее у родителей. Не было у меня и никакой перспективы жить отдельно от родителей, приобрести свое жилье.

Но я должен отвлечься и поговорить о важном и щекотливом предмете — о том, что помогло мне прийти к моим открытиям и идеям? Ответ на этот вопрос может показаться парадоксальным: помогло отсутствие у меня гениальных способностей!

Гениальность, на мой взгляд, противопоказана для гуманитарных исследований. Она возвышает человека над простыми людьми, над их жизнью, психологически и материально. В результате гении выходят и из-под власти социальных проблем, довлеющих над простыми смертными, и им становится трудно адекватно решать эти проблемы. Так, Маркс, Энгельс, Ленин никогда в жизни не были наемными работниками! Отсюда и непонимание ими проблем и фундаментальной роли психологической природы человека. Маркс, к примеру, основное противоречие капитализма видит в противоречии между коллективным, общественным характером производства и частным характером присвоения. А мне, большую часть жизни проработавшему наемным служащим, таким противоречием видится противоречие между общественным характером производства и частным (авторитарным) характером руководства. Такое противоречие существует, разумеется, и при государственном, марксистском социализме. Главным пороком капитализма Марксу и его соратникам видится эксплуатация человека человеком, а мне — унижение человека (наемного работника) человеком (начальником, хозяином), лишение наемного работника права голоса в делах предприятия, в его судьбе, в своей судьбе.

Для разработки социальных идей необходимо высокое чувство собственного достоинства, чтобы человек не мирился с унижениями и несправедливостями, выпадающими на его и других людей долю, и чтобы сердце его отзывалось на чужую боль и страдания. Ну и конечно, необходима внутренняя свобода и смелость мысли или иначе — вера в себя, в свою логику. Переходное положение занимает художественное творчество, для которого необходимы и определенные гениальные способности, и душевная отзывчивость.

Но вернусь к моему рассказу. С середины 60-х годов я начал жить двойной жизнью: легальной и «подпольной».

В последней я продолжал работу (теперь это можно было уже назвать работой) над концепцией синтезного уклада, над рукописью книги на данную тему и начал втягиваться в подготовку к побегу за рубеж.