Подобных высказываний у Солженицына было множество. И тут вновь встает вопрос, как мог не понимать Солженицын, что могло бы случиться с Россией и со всем миром, если бы Запад последовал его призывам?

Все понимал наверняка, но «программа», видимо, была сильнее!

Подчеркну, призывая Запад «остановить наступление коммунизма», он призывал его к войне в первую голову с Россией. «Коммунисты везде на подходе», но это значит, прежде всего, — русские на подходе! Великий патриот России звал к великому пролитию русской крови.

При том что Запад делал все возможное, чтобы остановить «коммунистическую» экспансию без великой крови: поддерживал везде «антикоммунистические» силы деньгами, оружием, советниками, усиливал свою военную мощь, одновременно разоряя Советский Союз гонкой вооружений, создал НАТО, т. е. обозначил границы, список стран, нападение на которые вызвало бы военный ответ США, Англии, Франции, Германии, главных опорных стран НАТО. Наконец, западные руководители видели, что тоталитарный режим в СССР разлагается и слабеет, в частности, об этом говорило и появление диссидентов, эмигрантов и оппозиционных писателей, как тот же Солженицын.

И на что еще обращу внимание: неизбежную гибель, оккупацию «коммунистами» западных стран Солженицын предрекал почти до самого начала крушения «победоносного коммунизма»! (Режима тоталитарного, государственного социализма, если называть вещи своими именами.) А он уже давно жил на Западе, имел доступ к широкой информации о положении в мире и в «лагере коммунизма», и мог бы почувствовать, что дело идет к развалу этого лагеря. Как это почувствовал тот же Амальрик. И Солженицын, заявляющий себя высоконравственным человеком, после крушения «коммунизма» ни словом, ни полсловом не признал вопиющей ошибочности своего понимания положения в мире, в России и своих прогнозов.

Впервые с тем и с другим мы сталкиваемся уже в «Письме к вождям», когда Солженицын говорит о том, что России лучше всего подошел бы авторитарный строй «под этическим куполом православия», но XVII века, «не издерганного реформами Никона». И филиппик в адрес «западной» демократии там было полным-полно, особенно в первой, вождям и Сахарову отправленной версии.

На Западе, не встречая понимания и озлобляясь, Солженицын начинает на всех углах поносить демократические страны, стремительно сближаясь с советской пропагандой.

Статья «Главный урок»:

«Запад слаб в своей основе, в результате трехвекового развития самой Европы. Нынешнее общество Запада, как оно существует, все более в виде потребительского, разочарованного в труде, гедонистического, с разрушаемой семьей, наркоманского, атеистического и парализованного терроризмом, — исчерпало свою жизненную силу, потеряло духовное здоровье, — и в сегодняшнем виде не может выжить».^[46]

Здесь особенно примечательны слова о «разочарованности в труде». Вот бы нам такую разочарованность! Нельзя без усмешки читать сегодня и слова о терроризме, «парализовавшем» Запад. Ведь речь шла о терроризме 80-х годов, внутриевропейском, имевшем ничтожную социальную базу и относительно легко ликвидированном в последующие годы.

В интервью телекомпании «Нихон» (5 октября 1982 года) Солженицын рассуждает:

«Восточный взгляд состоит в том, что дело прежде всего в воспитании характера, — и Запад раньше, в Средние Века, тоже это отлично понимал, и там это было. Но с эпохи Просвещения пошло так: человек — вообще идеальное существо, он будет делать только хорошее, если вы создадите ему хорошие социальные условия, социальные институты, чтобы среда ему не мешала. И все будет хорошо. Это было роковое заблуждение, и сегодня мы пожинаем его плоды.

Коммунизм и социализм — тоже вышли из Просвещения, они его наследники. Именно потому западному сознанию так трудно противостоять социализму и коммунизму, что в основе — много общих положений, корни, происхождение одинаковые. Не из религиозного чувства они выросли, а вот из таких гражданских рассуждений».^[47]

Начав с Октябрьской революции как причины всех бед России, Солженицын отходит к революции Февральской, объявляя ее (т. е. установление демократии!) началом «падения» России. Но, как видим, и на этом не останавливается: беда, оказывается, пошла с Просвещения! Куда дальше?

Этот уровень высвечивается и в мракобесии Солженицына, и в его предреканиях неизбежной и близкой победы «коммунизма» в мире, но можно выделить и более прямые примеры-показатели этого уровня.

В «Письме к вождям СССР» это и предложение массового заселения Севера, и призыв остановить промышленное развитие в мире. Не изменить характер, а именно остановить. Если представить себе немыслимое — реализацию этих идей, то они привели бы к чудовищным разрушениям, к страданиям и гибели множества людей.

В письме к президенту Рейгану (от 11мая 1982) по поводу оскорбительного для Солженицына приглашения его в Белый дом вместе с другими политэмигрантами он объявляет: «Некоторые американские генералы предлагают уничтожить атомным ударом — избирательно русское население».

И вокруг этого танцует: «Здесь проявляется то враждебное отношение к России как таковой, к стране и народу, вне государственных форм, которое характерно для значительной части американского образованного общества, американских финансовых кругов и, увы, даже Ваших советников».

Между тем объяснения, как можно произвести избирательно «антирусский» атомный удар, Солженицын не дает. И получается что-то вроде «магнитной бомбы» Жириновского, с помощью которой тот грозил в Брюсселе (на сессии ПАСЕ) утопить в океане Западную Европу и Северную Америку.

Солженицын все время обвинял Запад, США в капитуляции перед «коммунизмом», призывал фактически к войне с Россией, а после того как почувствовал себя оскорбленным, обвинил вот США в намерении «избирательно» уничтожить русский народ. Призывая к войне с «коммунизмом» (с Россией), он, что ли, думал, что можно «избирательно» уничтожать только членов КПСС?

Солженицын совершенно запутался (и своих читателей-почитателей запутал) с определением режима в СССР как «коммунистического» и чуждого русскому народу. Солженицын витал вне реальности, существующей на планете Земля и на его родине в том числе. Но для «работы разрушения» такое сознание годилось чрезвычайно.

В 1984 году в Риме на русском языке вышла брошюра Петра Орешкина «Вавилонский феномен». В этой брошюре Орешкин доказывает, что самым древним языком всего человечества был древнеславянский язык. «Славяне во всей своей полноте, — пишет автор, — сохранили грамматический строй и корневой словарный состав древнейшего языка, но забыли, кто они, откуда пришли — забыли о своем славном прошлом, быть может, потому, что были слишком доверчивыми людьми».

Пример доказательств: «Уже само имя «этруски» дает основание говорить, что они были древнеславянским племенем руссов — «это — руски». «Амазонки» — это от «Аз женки». «Эзопов язык» — от древнерусского «жопов», и означало это словосочетание — «повернуться жопой» к тому, с кем не нужно разговаривать». И так далее, в том же духе.

Так вот, на обложке этого «труда» красуются слова:

«Многоуважаемый Петр Петрович! Могу представить Ваше отчаяние от предложения Вашей работы западным «славянским» специалистам. Еще независимо от истины — само направление Вашей трактовки им отвратительно и является одним из самых осудительных, что только можно придумать в современном мире.

Но, во всяком случае, это очень дерзко и несомненно талантливо.

Желаю Вам не приуныть, но преуспеть!

Александр Солженицын».