— Что за качели? — спрашивает Лера, решительно подходя к лопингу.

— Для тренировки летчиков.

— Можно попробовать?

Она уверенно встает на площадку и берется за поручни. Привязываю ее ремнями.

— Качните, — просит она.

Толкаю ее — и раз, и два… А дальше она сама начинает раскачиваться. И с каждым взмахом все выше. Видны ее стройные ноги. Сквозь капрон просвечивают острые колени.

— Все. Хватит. Скорее остановите! — кричит она.

Бросаюсь к лопингу и ловлю чуть присевшую на площадке Леру. Наконец удается ее поймать, обхватив руками за талию.

— Вам плохо, Лера?

— Теперь хорошо.

Я не выпускаю ее из объятий. Мне тоже хорошо.

— Отвяжите, — просит она тихо.

Я не тороплюсь выполнить ее просьбу. Как будто и не слышу.

— Очень прошу, — еще тише говорит она.

— Лера, — зачарованно произношу я ее имя.

— Что, Витя?

На губах у нее тихая улыбка. Я отвязываю ремни на ногах и на руках. Она опускается на платформу, и я сажусь рядом. Мы чуть покачиваемся.

— Ну что же вы? — спрашивает Лера, повернувшись ко мне. Глаза у нее закрыты. На пушистых ресницах поблескивает иней.

И я торопливо целую ее.

— Еще, — просит она.

Оглядываюсь по сторонам. Поблизости по-прежнему никого. И тогда уж целую от души. Она встает с допинга.

— Пойдемте. Скоро, наверно, наши будут собираться домой.

— Как не хочется, — говорю я. — Вы даже представить не можете.

— Могу, — говорит она и вздыхает.

Около дверей клуба толпится народ. Танцы кончились. Гости садятся в автобусы. Мотыль посылает всем воздушные поцелуи.

— Я приеду, как только получу увольнительную, — говорю Лере.

— Когда? — нетерпеливо спрашивает она.

Если бы мне это было известно! Автобус трогается. Девчата запевают не очень веселую песню про старый клен, который стучит в стекло, про снегопад, который прошел, про сияющий безоблачный небосвод и про гармониста, которого кто-то любит… Следом за первым отправляются и другие автобусы.

Через несколько минут ворота контрольно-пропускного пункта наглухо закрываются. В нашем городке становится тихо. Переполненный всем тем, что я только что пережил в этот необыкновенный вечер, отправляюсь в казарму. В самом деле: когда еще мне теперь удастся встретиться с Лерой?

А Стахов так и не увидел Беллу. Да и не мог увидеть. Она не приезжала с участниками фабричной художественной самодеятельности в военный гарнизон. Он очень огорчился. Даже на концерт не пошел. Сразу же после ужина лег спать, так как сон считал панацеей от всех зол. Но на этот раз и сон не приходил к нему. Поворочавшись с час в кровати, выкурив одну за другой две сигареты, он понял, что заснуть ему не удастся. Встал, оделся и решил ехать в город. Он не знал еще, пойдет ли к Белле домой, но что-то неудержимо тянуло его туда.

Ноги сами привели Стахова на улицу, где жила Белла. А вот и дом ее с узкими, как в монастыре, окнами. К подоконнику одного из них, Стахов без труда нашел это окно, прилепилась знакомая кормушка для птиц. Она была занесена снегом и выглядела сиротливо, одиноко. Света в окне не было. Но Юрий, точно не веря себе, поднялся на второй этаж, считая в темноте ступеньки. Руки нащупали на дверях висячий замок.

Больше часа Стахов ходил по улице около дома с надеждой встретить Беллу. Но безрезультатно. Если бы он знал, где работает ее отец, то, наверно, пошел бы к нему, чтобы выяснить все о ней.

Он давно уже не чувствовал ног от холода, но не обращал на это внимания. И только когда стали гаснуть огни в окнах домов, Стахов оставил надежду, побрел сам не зная куда.

«Брось, забудь, Юрка, ее. На твоем пути еще встретится столько девочек, не чета этой маленькой маме», — говорил он и скрипел зубами, заставляя себя думать о чем-нибудь другом. И вроде бы как-то само собой получилось, что он оказался возле Зининого дома. Стахов однажды заскочил к ней вместе с Мешковым после футбольного матча, неожиданно окончившегося дождем. Это было, когда она еще работала в летной столовой; он даже заигрывал с ней, как, впрочем, это делали и другие холостяки. Она держалась со всеми просто, непринужденно, могла и по рукам дать, если они позволяли лишнее, но при этом не злилась, не разыгрывала из себя недотрогу.

Впрочем, к холостякам она благоволила. Оказывала им маленькие знаки внимания. Бывало, Стахов или Мешков только подумают что-то попросить, а она уже несет из кухни все, что их душе угодно.

Зина тепло приняла молодых летчиков у себя дома, просушила горячим утюгом их рубашки, а чтобы не простудились, достала из шкафчика «сосудорасширяющее». Они славно тогда провели вечерок. Слушали пластинки, разучивали сиртаки — самый популярный в то время танец в Европе. Зина исполнила под гитару несколько арий из оперетт.

Почему Стахов вдруг решил увидеть Зину, он бы, наверно, и сам не мог объяснить толком. Может быть, потому, что человек не может в подобном состоянии долго находиться один. Ему нужны собеседники. Иногда даже не важно — кто. Лишь бы кто-то был рядом, умел слушать, поддакивать. Лишь бы помог развеять кручину. А Зина как раз такой и казалась Стахову. Она была без затей, смотрела на все просто, любила похохотать… Но Зины дома тоже не оказалось.

— В кино убежала, доподлинно, на последний сеанс. «Легкую жизнь» показывают, — сказала словоохотливая соседка Стахову. — Чувствительная, скажу вам, картина.

«Легкая жизнь» шла в «Прогрессе» — это Стахов знал. Посмотрел на часы, подумал и решил встретить Зину.

— Поздно гуляем, — усмехнулась Зина, здороваясь с Юрием за руку. — Откуда и куда?

Но и ты тоже где-то подзадержалась, — сказал Стахов, уходя от ответа. Ему не хотелось так, прямо с ходу, говорить, что поджидает ее здесь возле театра вот уже четверть часа.

— Я из кино.

— Веселая штучка?

— Не так чтоб уж очень. Время скоротать можно.

— А почему не у нас на вечере? Капитан Саникидзе грозился убить всех концертом. Ты же была в самодеятельности. И на репетиции ходила.

— Была, да сплыла. — Она усмехнулась, чуть искривив полные, ярко накрашенные губы.

— Ну это ты напрасно, девонька. Такой бархатный голос не часто можно услышать. Это уж точно.

Зина поморщилась.

— Хоть бы ты оставил свои комплименты. Господи, ну почему все мужчины врут?

Стахов внимательно посмотрел на Зину. Белое лицо девушки в ночном сумраке казалось немного осунувшимся. В зеленоватых глазах с подрисованными хвостиками притаились напряжение и растерянность. Нет, не такой хотел он видеть ее сейчас. И вдруг задал себе вопрос: что я знаю о ней?

Ему даже было неизвестно, почему Зина ушла из столовой, где к ней все хорошо относились и с ласковой насмешкой называли Зи-Зи, почему потом снова появилась в гарнизоне и стала работать в высотном корпусе. Они стояли в свете фонаря, а их тени лежали на асфальте. Она проследила за его взглядом и улыбнулась:

— Смотри, ты на целую голову выше меня. — Зина чуть приблизилась, и ее тень слилась с тенью Стахова. Он почувствовал тепло ее дыхания, запах волос.

— Ты, кажется, живешь одна? — спросил он неожиданно для самого себя.

— Кажется.

Она быстро взглянула на него.

— Может, пригласишь…

Такси подбросило их к самому Зининому дому — темному флигелю во дворе. Когда красные огоньки такси скрылись под аркой, Зина усмехнулась каким-то своим мыслям, приподнялась на носки, торопливо, чмокнула Стахова куда-то в нос и, сказав: «Подожди здесь», скрылась в дверях дома.

Было ли все это такой уж неожиданностью для Стахова? Пожалуй, нет. Он знал, что нравится женщинам. И ему это было, в общем-то, приятно. «Не о таких ли девушках рассказывали ребята, хвастаясь своими победами?» — подумал Юрий. Ему хотелось все испытать в жизни. Так, во всяком случае, он думал, когда начал ухаживать за Беллой. И Белла казалась ему тогда тоже подходящим для этого человеком. А к чему это привело?