В программу концерта Герман внес поправки — предложил мне вести музыкальное — сопровождение сольных номеров.

— Это не пианист, а чудо двадцатого века. Клянусь. — Так он рекомендует меня носастенькой смуглолицей девушке с темно-каштановыми, гладко зачесанными волосами, закрывающими уши и часть щек.

— Хватит, старина, трепаться, — говорю, подделываясь под тон Мотыля. Кажется, что такое обращение придаст некоторую солидность, которой мне всегда так не хватает.

Девушка смотрит на меня с затаенным любопытством. У нее узкие и удлиненные, как миндалины, темно-карие глаза с прямыми, словно лучики звезд, ресницами.

— Трепаться — моя профессия, — говорит Герман с улыбкой. И мне сейчас кажется, что его развязность и грубость напускные. Говорят, что таким образом некоторые прячут свою застенчивость. Может, к числу застенчивых относится и Мотыль?

— Вы верно поможете? — спрашивает девушка и тоже улыбается.

У нее удивительная улыбка: едва уловимая, чуть дрожащая. Я даже смутился и почувствовал, что краснею.

— Если в моих силах, — говорю я, доставая зачем-то платок из кармана;

— Да, совершенно забыл вас познакомить! О, склероз! — восклицает Мотыль с некоторой театральностью. — Калерия, — представляет он девушку. — Зовущая и манящая — так, кажется, расшифровывает это редкое имя старая добрая латынь. Член комитета комсомола. На ней лежит вся культурно-массовая работа. Она же является…

— Не хватит ли, — мягко перебивает девушка. — А то нечего будет сказать обо мне в следующий раз.

Она подает руку. Рука у нее узкая в запястье, прохладная, с голубым перстеньком на безымянном пальце.

— Лера, — говорит она. Я называю свое имя.

— И фамилию, пожалуйста, — просит Калерия. — Иначе как буду представлять вас зрителям.

— Вы ведете концерт? — спрашиваю я.

— Вынуждена. Наш конферансье заболел.

Стахов решил поговорить с Беллой до начала приветственных выступлений и концерта. Спросил секретаря комитета комсомола, где можно увидеть Беллу. Блондинка посмотрела на него с откровенным любопытством, и он, вдруг смутившись, добавил, сам не зная для чего, что хочет проконсультироваться по поводу одной заинтересовавшей его модели.

— О, тогда я лучше познакомлю вас с главным инженером или с главным художником, — сказала девушка с озорной улыбкой. — Многоопытные товарищи, знаете ли…

— Зачем же их беспокоить, — он даже испугался, что она вздумает непременно выполнить свое намерение, — мне бы все-таки лучше увидеть…

— Понятно, — многозначительно произнесла девушка и повела его по длинному цеху мимо безруких манекенов и указала на дверь.

Стахов понял, что она догадалась, какого рода «модель» ему была нужна. И оттого злился на нее.

Прежде чем постучаться в дверь, он поправил тужурку и галстук.

— Войдите, — послышалось несколько девичьих голосов. Такое многоголосье Стахова не устраивало, и он снова постучался, на этот раз так тихо, что едва сам услышал себя. Но там услышали.

Дверь открылась. Высунулась светловолосая головка одной из манекенщиц.

— Вам кого?

— Попросите Беллу.

Через мгновение на месте светловолосой девушки появилась рыжеволосая.

— Вам кого?

Стахов понял, что его разыгрывают. Девчата просто хотели посмотреть, кому понадобилась Белла.

— Заходите, она сейчас придет.

— Нет, подожду здесь.

Ждал недолго. Она действительно скоро появилась в дверях цеха. Вслед за ней вышел майор Жеребов. Только его и не хватало! Они остановились друг против друга, опершись о дверные косяки. Говорил майор, а она, опустив голову, вставляла короткие реплики.

«О чем они?» — с тревогой подумал Стахов. И тут же у него возникла мысль: а что, если замполит печется о Мешкове, может, уговаривает Беллу вернуться к нему? Жеребов ведь, как всегда, в курсе всех событий. «Она, кажется, соглашается», — решил Стахов, не спуская глаз с Беллы, кивавшей в ответ на слова Жеребова. Стахов направился в их сторону. Майор пожал девушке руку и ушел.

— Это очень плохо, — сказал он ей на прощание.

Увидев Стахова, Белла как-то вся напряглась, полные, чуть приоткрытые губы так плотно сомкнулись, что от них даже кровь отхлынула, и они казались белыми.

Стахов невольно замедлил шаги.

— Здравствуйте, Белла.

— Здравствуйте, — ответила, но руки не подала.

— Хотелось поговорить, — начал Стахов со стереотипной фразы, которую произносят, чтобы выиграть время.

Она посмотрела на часы.

— Спешите?

— У меня занятия, — и показала на обернутые газетой, книги.

— Почему вы сторонитесь меня? — спросил Стахов.

Она на мгновение задумалась, сведя к переносице брови:

— Вы, как говорят в таких случаях, ошиблись адресом.

— А мне, между прочим, хотелось сказать, что я не тот, за кого вы меня принимаете. Честно!

— Человек, говорят, узнается по делам. А вот за какие-такие дела вы приняли меня не за того, кто вам нужен? Это так унизительно. — В ее тихом глуховатом голосе не было раздражения. В нем звучала давно выстраданная обида и горечь.

— Видите, мы оба ошиблись, — с живостью ухватился Стахов за ее слова. — Давайте простим друг друга.

Она усмехнулась, слабо, едва уловимо:

— Странная логика.

— Почему странная?

Она помолчала, точно раздумывая, стоит ли продолжать этот разговор.

— Я должна просить прощения за то, что вы ударили меня по щеке, а я не подставила вторую?

— Вы меня не поняли, Белла! Я, возможно, виноват. Как говорится, не созрел еще тогда. Думал иначе. Но какое это сейчас имеет значение! Ведь мы…

«Надо быть смелым и не отступать на полдороге к цели, — решил Стахов. — Женщины любят смелых». — И он объявил с некоторой торжественностью:

— Белла, теперь я решил жениться на вас. Безоговорочно.

Он увидел, как вдруг расширились и потемнели ее зрачки.

«Это у нее от неожиданности, — мелькнуло в его голове. — Сейчас она спросит, хорошо ли я все продумал, напомнит, что у нее ребенок».

— Я все продумал, — начал он, не дожидаясь вопросов. — И ваш сын не будет помехой. Мы с ним поладим. Я ведь такой. И знаете: может, сегодня наплюем на ваши уроки-мороки. Пойдем-ка сейчас прямым порядком в загс и подадим заявление. А потом сходим поужинать. Эх, и закатим пир…

Белла порывалась что-то сказать. Ему казалось, что хотела поблагодарить за оказанную ей честь, но он не давал ей раскрыть рта. Ему не нужна была ее благодарность.

— Скажу без утайки. Мне бы хотелось, чтобы рядом со мной всегда находился друг, — продолжал он, любуясь самим собой, своими словами. — Вы можете быть другом, таким, какой нужен мужчине. Я понял: вы самая чудесная женщина на земле. Вы…

— Да подождите вы, наконец! — почти выкрикнула Белла. И это ее восклицание было таким неожиданным, что он умолк на полуслове. Лицо у нее было бледным и растерянным.

Белла уже достаточно изучила Стахова за время их знакомства. Он нравился ей — своей увлеченностью, уверенностью, решительностью. Чего таить, она даже влюбилась в него. Но она успела узнать и то, что Стахов человек неуравновешенный, «сумасбродный» — как сказал однажды о нем ее отец, готов на все ради удовлетворения своего самолюбия. «Как же так, — думала она с горечью, — даже и не попытался узнать, согласна ли я стать его женой. Просто сообщил о своем намерении — и все, как будто речь шла о каком-нибудь однодневном туристском походе».

Это обидело Беллу не в меньшей степени, чем обидела его недавняя попытка поволочиться за ней, убить время.

— Не надо все это говорить, — тихо и не сразу промолвила Белла; — Ни к чему это. Мы разные люди.

— Нет! — Он сжал Белле руку повыше локтя: — Это не помеха… Это хорошо.

Белла поморщилась.

— Простите, я не хотела вас обижать, но вы очень самоуверенны. Даже сейчас только о себе думаете, о своем заботитесь.

— Я буду другим. Что мне стоит постараться для вас, Беллочка.

— Это нужно не для меня.