Саманта вздрагивает, как будто только что проснулась:

– Ну надо же, все становится куда интереснее.

Я оглядываюсь и удивляюсь, как поредела толпа.

– Да уж, потеряли немного времени.

– Потеряли – значит, потратили впустую, – говорит она. – А знаете, из моей квартиры в Санта-Монике открывается потрясающий вид. Не желаете взглянуть?

– Что ж, это зависит от…

– Чего?

– Друзья вы с Джаветти или нет.

Слова виснут в воздухе, делая его густым и тяжелым. Судя по сочным губам Саманты, она слегка обижена, но по-прежнему смотрит мне в глаза.

– Неужто я переиграла?

– Самую малость. – Знал же, что все сплошная показуха, но все равно разочарован, получив подтверждение. – То есть, насколько я понимаю, вы с Джаветти знакомы?

– Более или менее. Я слышала, вашими стараниями он исчез.

– Правда? И от кого же?

– Да так, птичка на хвостике принесла. Вы, знаете ли, хорошенько встряхнули деревья в лесу.

– Вдаваться в детали вы, по всей видимости, желания не имеете? – Мне надо знать, что это за птичка, и какие конкретно деревья я встряхнул. Если у меня есть поклонники, было бы неплохо узнать, кто они такие, пока на меня не открыли охоту.

– Может быть, чуть позже. – Она достает из сумочки блестящую белую визитку и вручает мне. На ней витиеватым шрифтом написано «Саманта Морган» и номер телефона.

Перемена в ее поведении чуть не сбивает меня с толку. Теперь она вся из себя деловая колбаса.

– Секунду назад вы как будто очень хотели, чтобы я поехал к вам домой.

– И до сих пор хочу, – говорит она. – Но у тех джентльменов на вас, похоже, другие планы.

Я верчу башкой. Амбал в черном костюме и при галстуке. Как бы хорошо ни сидел на нем костюм, он не скрывает того факта, что чувак в состоянии поднять вагон товарняка. Стрижка под «ежик», по-мальчишески смазливая физиономия. Мог бы сниматься в кино, если бы не был сложен, как для плаката о «стероидной ярости» [20]. Я и не слышал, как он подошел. И запаха не учуял, если на то пошло.

Он что-то держит в руке. Через секунду до меня доходит: это поводок. На другом конце – карлик, который выглядывает из-за мощных, как стволы деревьев, ног хозяина. Гротескное тельце, глаза слезятся. Но сходство с амбалом не заметить невозможно. Братья, что ли? Или отец и сын? Даже костюмы на них одинаковые.

Поворачиваюсь к Саманте. Она изящно слезает с табурета. Я вижу проблеск идеального бедра и ослепительную голливудскую улыбку.

– Мисс Морган, – кивает в знак приветствия шкаф.

– Арчи, – отвечает она и поворачивается ко мне: – Берегите себя, Джо. – Наклоняется, целует меня в щеку и шепчет на ухо: – И не верьте всему, что услышите.

Я смотрю, как она уходит. Ну уж нет. Я еще не все вопросы задал. Может быть, они вместе. Как минимум знают друг друга. Но я чувствую: что-то не так. Амбал ей явно не нравится. Однако и страха перед ним она не испытывает.

Я встаю, чтобы помешать ей уйти, передо мной внезапно вырастает Арчи:

– Мистер Сандей, нам нужно поговорить.

– Вернусь через минуту, – говорю я и пытаюсь его обойти.

Вперед выскакивает карлик и прыгает в сторону, натягивая поводок у моих ног. Рычит на меня, оскаливая острые как бритва зубы.

– Я вас искал, – говорит Арчи.

Я переступаю поводок. Надо будет – пну карлика так, что очнется на следующей неделе.

– Мне говорили.

Саманта исчезает за занавесками на выходе.

– Поверьте, у нас нет дурных намерений, – заявляет Арчи.

– Учитывая обстоятельства, сильно сомневаюсь. – Если потороплюсь, перехвачу ее еще до того, как она доберется до парковки.

– Сегодня вечером, мистер Сандей, вы съели сердце как минимум одного человека. Как по-вашему, здесь есть, что обсудить?

Я застываю как вкопанный.

– Еще раз?

– Сердце, – говорит он. – Надеюсь, не повезло какому-то незнакомцу. Было бы трагедией, если бы ваше состояние заявило о себе рядом с теми, кто вам дорог.

– Откуда тебе об этом известно?

– От того, на кого я работаю. Он врач. И может вам помочь. Он уже имел дело с теми, у кого были такие же проблемы.

– Раз ты так много знаешь, то наверняка в курсе, что врач мне не нужен.

– Мистер Сандей, сегодня вас переполняла обжигающая жажда, которую вы не в силах контролировать. Вы же не думаете, что это не повторится?

– Да как-то надеялся, ага, – отвечаю я.

– Будет только хуже, – нагнетает Арчи. – Намного. И очень скоро. Пойдемте со мной, и вам помогут. Впрочем, можете отказаться. Сами знаете, что тогда произойдет. Выбор за вами. Мое дело предложить.

Выбор за мной. Как же.

По идее, я не должен удивляться, но все равно удивлен. С каких хренов я вдруг решил, что мне халява прилетела? Я делаю глубокий вдох пустыми легкими.

– Мы можем вам помочь, – твердит Арчи. Карлик у него за спиной рьяно кивает.

Да к черту. Хуже все равно не будет. Я иду за ними на улицу к белому «бентли». Кожаный салон, деревянные панели.

Арчи открывает передо мной заднюю дверь. Я уже собираюсь залезть, но останавливаюсь:

– На кой тут брезент?

– Простите, – отвечает Арчи, суется в машину и вытаскивает отрез брезента. – Мы не знали, в каком состоянии найдем вас.

Вспоминаю, как я разлагался в ванной мотеля. Как посерели руки и покрылись гнойными волдырями.

– А запахе вы, видимо, позаботиться запамятовали. – Я протискиваюсь мимо него и сажусь в машину.

Арчи за рулем, карлик пялится на меня с пассажирского сиденья. У него восковая кожа, как будто его вытесали из куска смолы. Я подавляю желание рявкнуть ему в лицо «Бу!». Хрен знает, что он тогда сделает.

Мы едем на запад по Голливудскому бульвару. Углы улиц усеяны шлюхами обоих полов. Перед Китайским театром [21] ведут дела ночные барыги.

– Имя у него есть?

Арчи бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида и говорит:

– Болван.

Теперь мне до смерти хочется узнать, как выглядят Бетти и Вероника [22].

– Я имел в виду врача.

– А-а. Нейман. Он хороший человек, вот увидите. И он может вам помочь.

– Ты уже битый час это твердишь. Откуда ему обо мне известно?

Арчи пожимает плечами, Болван копирует его движения. Жуть берет от их синхронности.

– Сами его и спросите.

Болван по-прежнему таращится на меня, отчего мне уже конкретно не по себе.

– А что с карликом? Вы братья или как?

Арчи смеется:

– Или как. Он безобидный. Пока я не скажу ему перестать быть паинькой.

Болван лыбится. У него полный рот зубов, как у миноги.

Делаю себе пометку на будущее. Что-то мне подсказывает, что эта информация еще пригодится.

Дом – трехэтажная вилла в испанском стиле – освещен, как взлетно-посадочная полоса. Расположен на Малхолланде, который идет через весь Лос-Анджелес и делит город на две части. Мы сворачиваем на частную дорогу и въезжаем на территорию через чугунные ворота.

Арчи с Болваном провожают меня до здоровенной дубовой двери, которая выглядит так, будто ее сюда переправили на испанском галеоне. С обеих сторон от двери кованные газовые фонари в виде факелов проливают мягкий желтый свет.

Внутри на каждой стене и на каждом столе – дикое месиво предметов искусства. На перилах лестницы висят знамена с надписями на языках, которые я даже не узнаю. Повсюду какие-то дощечки с латынью, прямо в столешницах вырезаны греческие слова. Во всех дверных косяках торчат игральные карты. У дома какая-то гнетущая атмосфера. Будто это замок или тюрьма.

– Симпатичное местечко. – Если ты поклонник Инквизиции.

– Доктору нравится.

Карлика спустили с поводка, и теперь он пялится на меня огромными от любопытства глазами, как какой-то дикий детеныш.