Я бы и сам от парочки не отказался.

Тем же вечером я встречаюсь с Фрэнком «У Мэла» в Шерман-Оукс. Между нами стоят белые керамические чашки с кофе, по воздуху плывет запах жареного жира. На столе лежит здоровенный желтый конверт. Так и мозолит глаза, зараза.

Помещение ярко освещено свисающими с потолка флуоресцентными лампами, из потрескивающих динамиков льется музыка пятидесятых. Здесь куча народа. Куча свидетелей. До меня не сразу, но все-таки доходит: Фрэнк боится меня больше, чем я его.

Какое-то время мне удается не задавать никаких вопросов, но терпеть больше нет сил.

– Ты сказал, мол, знаешь, что Джавети не сдох. Он что, встал и расхаживает теперь по округе?

– Если встанет, мы об этом узнает. Я отправил его в морг.

– Ну, это уже что-то.

Между нами виснет тишина и не на шутку затягивается.

– Ты как вообще? – наконец спрашивает Фрэнк.

– Перекусить твоими мозгами не планирую, если ты об этом. – Передо мной лежит бургер. Правда, откусив несколько раз, я понял, что больше не хочу. Впрочем, я голоден, а это как-то неожиданно.

– Хорошо, что сказал. – Фрэнк к своей еде ни разу не притронулся.

– Ну так как? Разве по сюжету блестящий детектив не должен выложить на стол свой козырный туз и рассказать мне волнующие подробности?

– Я надеялся, ты и свой туз прихватить не забыл.

Я хлопаю себя по карманам:

– Наверное, забыл в другой куртке. Ну, знаешь, в той самой, с огромной дырищей.

– Что ты там делал?

– Спрашиваешь как коп?

Фрэнк качает головой:

– Я без значка. Наверное, забыл в другой куртке.

Я должен быть осторожным. Взвешивать каждое слово. Заранее знать, что можно ему сказать, а что нельзя. Я и раньше никогда перед ним не кололся, так что и сейчас начинать не собираюсь. Он пялится на меня. Ждет. Это не знаменитый коповский взгляд. Здесь нечто более искреннее, как будто что-то не дает ему покоя.

Хрен с ним. Теперь все по-другому.

– Умирал, – отвечаю я наконец. – Возвращался к жизни. Твою мать, да не знаю я.

Рассказываю, как звонил Мариэль, как узнал, что Хулио дома. Рассказываю о Джаветти, о том, как меня задушили, как я очнулся в душевой. Он кивает, будто я даю ему недостающие кусочки мозаики, а о том, что они у меня есть, даже не знал.

– То есть ты взял и очнулся? Так просто?

– Ага. А потом он пальнул мне в башку.

– Приятного мало, наверное.

– Все не так плохо, как можно подумать. Куда противнее было слушать его проповеди. – Моя очередь. – Ну а ты? Как ты меня нашел?

– Повезло, – отвечает Фрэнк. – Я за ним следил, как только пронюхал, что он в городе. За день до этого висел у него на хвосте, так и узнал о том месте. Правда, внутрь попасть не удалось. Вот и подумал, что начать можно и оттуда. – Он пожимает плечами. – Без обид, но мне жаль, что я вообще туда поперся.

– Видел трупы, да?

– Черт, в той куче был и Хулио, верно?

Я киваю:

– Скорее всего. Кажется, я видел его татуировки. Сколько насчитали?

– По последним данным, двадцать пять. Все еще копают. Кстати, у меня к тебе вопрос, – добавляет Фрэнк, берет конверт и достает фото камня. Снимок и близко не отражает реальность. – Ты там случайно эту штуку не видел?

Я качаю головой:

– А должен был?

– Не знаю. Ее недавно украли у одного парня из Бель-Эйр. Поговаривают, Джаветти нанял у Саймона бойцов, чтобы ее спереть.

– Так вот из-за чего весь сыр-бор, – говорю я, надеясь, что не переигрываю. Рассказываю Фрэнку о непонятках между Джаветти и Саймоном по поводу пропавших парней. Однако о том, что они знакомы с незапамятных времен, даже не заикаюсь. – Я и понятия не имел, что Джаветти нужны были люди, чтобы тиснуть камень.

– И ты не спрашивал?

– Я похож на того, кто задает вопросы?

Фрэнк ухмыляется:

– Наверное, нет. А знаешь, это даже забавно. Я годами пытался загнать тебя в угол, и вот теперь, когда мне есть, что на тебя повесить, я, похоже, ничего не могу поделать. В газовой камере ты б сейчас, наверное, просто заскучал?

Я не обращаю внимания на вопрос и задаю свой:

– Так что особенного в этом камне?

– Сам не знаю. Надеялся, ты подскажешь. – Он выдает мне тяжелый коповский взгляд. – Ты же мне не врешь?

– Провалиться мне на этом самом месте.

– Бред сивой кобылы.

– Я тоже тебя люблю.

– Фиг с тобой. – Фрэнк закусывает губу, что-то обдумывает. Потом вытряхивает конверт на стол. Там какие-то документы, фотографии. Он перебирает их, вытаскивает один снимок. – Это мой младший брат Леонард.

Сходство заметно сразу. Разве что брат моложе и стройнее. Выглядит счастливым. К тому же ему не досталась ослиная рожа Фрэнка.

– Не урод.

– Не то слово. Мозгам, кстати, тоже место нашлось. Был отличником, выступал с прощальной речью на выпускном. Ученая степень. ФБР. Работал над делом одной группировки, промышляющей в Чикаго. Но выходил только на мелких перекупщиков. Короче говоря, всякое уличное дерьмо. Однако в деле снова и снова всплывало имя Джаветти.

– Популярный мужик.

– Ага. Вот только никто никогда его в лицо не видел. Он как долбаный йети или джерсийский дьявол [12]. Люди не могут или не хотят его описывать. Как будто, ну не знаю, забывают, как он выглядит, где бывает. Короче говоря, Ленни не сдавался, продолжал копать. И в итоге заполучил фотку.

Фрэнк достает из кипы бумажек старую выцветшую черно-белую фотографию. На ней – пожилой человек с котелком на башке. Присандолить ему стрижку, и получим мастера зомби собственной персоной.

– Да ты, никак, шутишь.

– В Италии Джаветти – огромное семейство. А в Штатах их осталось с десяток, не больше. Ленни просмотрел все национальные и федеральные записи, какие только сумел раздобыть. Кого ни проверял – везде пшик.

К столику подходит официантка с кофейником в руке. Рыжеволосая, симпатичная, в высоких белых гольфах. Волосы собраны под маленькой бумажной шапочкой. Фрэнк тут же накрывает лапами фотки, словно это какая-то государственная тайна.

– Еще кофе? – южный акцент слишком заметен, значит, она здесь совсем недавно.

Скорее всего актриса. Наверняка эпизодические роли, и то если она в состоянии их себе выбить. А может, уже прибилась к какому-то театру. Не будет осторожной, это место сожрет ее с потрохами.

– Нет, спасибо, – отвечает Фрэнк.

Я подвигаю ей свою чашку. Понятия не имею зачем. Кофе мне совершенно не хочется. Я едва к нему прикоснулся, но подлить можно. Барышня наклоняется, чтобы наполнить мою чашку до краев. Пахнет она замечательно.

– Привет, – говорю я. Ловлю ее взгляд. Глаза у нее зеленые, как нефрит. – Красивые глаза.

Она дарит мне умопомрачительную улыбку:

– Спасибо.

Я смотрю, как она уходит, чуть сильнее покачивая бедрами, чем когда подошла. Для меня.

– Какого хрена ты творишь?

– А что такого? Просто сказал ей, что мне понравились ее глаза.

– Ты заигрываешь с официанткой.

Я вспоминаю обмен взглядами, который состоялся в участке между Фрэнком и той барышней в форме.

– А ты трахаешься с копом, – говорю я.

Он застывает, моргает.

– Но я-то не труп.

Ладно, подловил. К тому же я, как правило, за официантками не волочусь. Стриптизерши, любительницы выпить на халяву – это да. Как-то даже окучил королеву роллер-дерби [13]. Ох и весело же с ней было! Но двадцатилетние не помятые цветочки? Совсем не в моем духе.

В животе у меня урчит так громко, что даже Фрэнк слышит.

– Проголодался, что ли?

Я игнорирую вопрос.

– Фото, – напоминаю я, пытаясь вернуться к теме разговора.

– Ну да. Так вот. Ленни разговаривал, с кем только мог. Копался в их прошлом. Даже телефоны прослушивал. И ничего. Короче говоря, уйма времени у него на это ушла.

– И нашел он одну-единственную фотку? Что, черт возьми, он собирался с ней делать?