– Очень похоже. Но для нас это уже неважно. Силу тянули не из источника, а прямо из Карла. – Она качает головой. – Больно, наверное, адски.

Представить не могу, на что это похоже. Из человека высосали тридцать лет жизни только для того, чтобы он о чем-то забыл? Рогипнол, видимо, нынче не в моде.

– Ну и как нам его найти?

– А? Ой, это легко. Ну, сравнительно. Мы спросим Карла.

– Но он же…

– Мы спросим его, после того как привезем сюда и я повожусь с его памятью, – перебивает меня Габриэла. – Я пошлю за ним людей. Может быть, удастся что-то выяснить.

– Он не может выйти из комнаты.

– Я позабочусь о твоем друге. С ним все будет хорошо.

Ее слова меня не убеждают, но Карла надо оттуда вытаскивать. И если она хоть что-нибудь знает о том, что с ним произошло, то, может быть, сумеет помочь. И получить хоть какие-то ответы.

Больше не хочу об этом думать.

– Что вы с Дариусом имели в виду, когда говорили, что условия все те же? Как ты ему платишь за ответы на вопросы?

– Проститутками.

– Пардон?

– Проститутками. Работницами секс-индустрии. Ему нравятся рыжие, хотя он совсем не привередливый. Мужчины, женщины – без разницы, лишь бы он получал от них удовольствие.

– Ты снимаешь шлюх, чтобы кормить демона?

– Понимаю, почему ты так думаешь, но нет. Он занимается с ними сексом. И они не обычные проститутки. – На столе звонит телефон. – Кстати о птичках. – Габриэла снимает трубку, слушает, потом говорит: – Пусть поднимается.

– Одна из них?

– Ага. Сейчас сам все увидишь.

Через несколько минут в кабинет заглядывает женщина в топе без бретелек и короткой юбке. Тощая как жердь, волосы с медным отливом бешено начесаны, ярко-красная помада так и орет с бледного лица. Выглядит, будто сто лет солнца не видела. На обеих руках – следы от уколов.

– Привет, – робко говорит она.

– Нужен аванс, Патти?

– Ну, не то чтобы очень… Просто… просто я подумала, что могла бы получить немножко, перед тем как пойду к Дариусу. Мне бы не помешали силы, потому что… сама знаешь, он не со зла, но с ним бывает… больно. – Говоря это, она сдвигает колени.

– Без проблем. Пакет сейчас и пакет потом? Вторая положительная сойдет?

– Ох, правда? Это было бы супер. Просто супер.

Габриэла встает с кресла, идет к маленькому холодильнику и достает пакет с кровью. Спереди – эмблема Красного Креста. Она бросает пакет вампирше, та ловит. На ее лице – намек на страх.

Если Габриэла платит им кровью, то у нее налажены регулярные поставки. А если она в состоянии достать кровь, то, может быть, сумеет достать и что-нибудь еще? Сердца, например?

– Не стесняйся, – говорит Габриэла. – Можешь воспользоваться уборной возле лифта.

Патти кивает и исчезает в коридоре. Ей больше ни до чего нет дела. Габриэла права: у торчков все по-простому.

Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

– Делаешь то, что должна? – подкалываю я.

– Ага, – отзывается она. – А что? Какие-то проблемы?

– Учитывая обстоятельства, не думаю, что я вправе кого-то осуждать.

– И то правда. На секундочку забыла, с кем разговариваю. Я всего лишь хочу хоть немного изменить мир к лучшему. В уборной у меня стерилизатор. Там всегда свежие иглы и шприцы. Но, сколько ни талдычу пользоваться ими, никто никогда не слушает. У всех, видите ли, свои маленькие ритуалы. У Патти, например, такой букет всякого дерьма, что, будь она нормальной, умерла бы еще несколько лет назад. А так… кто знает, сколько она еще протянет.

– Всех спасти не получится.

– Не смей, черт тебя дери, мне говорить, что я могу, а чего не могу. – Габриэла остывает так же внезапно, как завелась: – Так-так, это мудрый совет от зомби-наемника? Я запомню. А Дариус будет доволен. Патти ему нравится.

– Значит, дневную норму добрых дел ты уже выполнила и бездомных накормила. – Я смотрю на часы. Голода не чувствую, но как знать, сколько еще продержусь на вчерашнем сердце. – А мне, наверное, пора и честь знать.

– Я попрошу кого-нибудь отвезти тебя к твоей машине, – говорит она и тут же передумывает: – Ты же не собираешься кем-нибудь перекусить?

– Нет, – отвечаю я, – кажется, со мной все в порядке.

Если Дариус не пытался меня облапошить, то мне придется что-нибудь придумать. И как можно скорее. Не улыбается мне идея опять прятать трупы.

– Не забудь о нашей сделке, Джо.

– Не забуду, если и ты не забудешь.

Габриэла провожает меня до лифта. Машет на прощанье, пока я еду вниз. Прямо как будто у нас было первое свидание, е-мое.

Недалеко от аэропорта забираю свою машину и еду домой. Минут через пятнадцать звонит телефон. Карл.

Я беру трубку:

– Да.

– Старик, надо, чтобы ты приехал, – говорит он срывающимся голосом. – Тут кое-кто хочет с тобой поболтать. Прямо, мать его, сию минуту. Похоже, что… – В трубке воцаряется мертвая тишина.

Черт. Я бросаю телефон, жму на газ и молюсь, чтобы не опоздать.

Крик я слышу даже через закрытые двери лифта. Постояльцы отеля в панике выглядывают из номеров, чтобы поглазеть на кошмар в коридоре.

Стена напротив номера Карла покрыта ярко-красными пятнами. Брызги даже на потолке. Дверь сорвана с петель. Изнутри.

Я показываю липовый значок ближайшему охраннику. Еще чуть-чуть, и он бы в штаны напрудил от счастья. Типа ну наконец-то нарисовался кто-то из представителей органов власти, чтобы разобраться со всей этой ботвой.

Карл на полу. Он в шоке. На месте левой руки – обрубок. Отельный врач накладывает жгут. Руки нигде не вижу. Мебель перевернута, сброшенные на пол лампы отбрасывают на стены жуткие тени. Врач что-то орет, и до меня доходит, что он обращается ко мне. Беру себя в руки.

– Прижмите вот здесь, – говорит он, дергает меня вниз и кладет мою ладонь на марлевую повязку, которая мгновенно пропитывается кровью.

Наволочка на лбу Карла едва держится. Я затягиваю ее туже.

У него на щеках длинные глубокие порезы. Как будто какая-то махина с когтями порвала ему лицо. Он настолько не в себе, что даже не узнает меня.

– Что тут на хрен случилось? – спрашиваю я у врача.

– Черт его знает, – отзывается он, осматривая Карла в поисках очередных ран. – Мне позвонили с ресепшна, сказали, тут пантера и кто-то кричит. Я поднялся, а тут картина маслом.

В коридоре возня. Охрана кого-то пропускает. В дверном проеме появляется Габриэла. Вместе с одним из своих молокососов она вкатывает в номер каталку. Оба в джинсах и синих футболках, на которых налеплены блестящие голубые наклейки с надписью «”Скорая помощь”: Привет, меня зовут…». Кажется, никто не замечает, что медики они липовые.

Увидев меня, Габриэла посылает мне взгляд, в котором ясно читается «Какого черта?», но из образа не выходит.

Врач плюется в нее приказами.

– Мы его заберем, – говорит она доку, низкий тембр ее голоса превращается в какую-то странную гармонию, которая вибрирует у меня в ушах.

– Вы его заберете, – повторяет док, рассеянно глядя в никуда.

Она проводит рукой над Карлом, и судороги прекращаются, кровотечение останавливается. Врач отходит в сторону, чтобы не мешать вывезти Карла из номера.

Я переживаю, что на пороге Карла охватит пламя, но он даже не дергается. Габриэла оглядывается на меня, беззвучно говорит:

– Я позвоню, – и исчезает в коридоре с покалеченным Карлом на каталке.

Выждав несколько секунд, иду за ними. Когда приедут настоящие копы, моему липовому значку хана. Бейджи-наклейки Габриэлы – и те продержались бы дольше.

Я уже у двери, как вдруг цепляюсь краем глаза за что-то в углу. В абажуре опрокинутой лампы – забрызганная кровью бумажка со штампом отеля. Крупными буквами на ней написано: «Где камень, Джо? – Д.».

Вытаскиваю бумажку, пока никто не заметил, и ухожу.

Вот ублюдок. Джаветти думает, что камень у меня. И вместо того, чтобы прийти ко мне, он, сволочь, пытается уделать меня через Карла.