- Теперь у нас другой противник, – сказал Герцог. – И ты это знаешь. Нам надо вырваться отсюда, пока Мэй не выкинул какую-нибудь глупость, спасая нас.

Ответом на это замечание была довольная усмешка.

- На твоем месте я бы об этом не беспокоился. – Диксон постучал пальцем по куполу шлема. – Я уже предпринял кое-что, чтобы передать Барриса в руки твоих друзей. Так что он сам спит и видит с ними встретиться.

Герцог чуть не подпрыгнул:

- Что-о?

- Ничего, ничего, – сказал довольный Диксон. – Можешь не благодарить.

- Что ты сделал?!

- Сыграл на этом. Арколианец против Барриса. Встреча двух монстров. Видел бы ты рожу Барриса в тот момент. Даже не знаю теперь, на кого ставить деньги.

- Что ты ему сказал? – почти закричал Герцог. – В наушниках захрипело и застреляло.

Диксон поморщился, как будто в ухо ему заполз муравей. Он посмотрел на свою ладонь в перчатке скафандра и потер пальцами так, будто растирал между ними щепоть пыли.

- Я рассказал им, – заявил Диксон, – об арколианцах и о том, как они получили секрет генетического кода.

- Зачем ты это сделал?

- Это было великолепно, – рассмеялся Диксон. – Нет, определенно жаль, что ты не видел рожи подлеца Барриса в этот момент. Он тут же клюнул, с ходу. А до того все расхаживал, как павлин по клетке, и угрожал. Только короток клюв у него на расправу – угрожать пилоту Диксону! Так что, скажу тебе, парень, – и Диксон встал перед ним, подбоченясь, одной рукой напирая на стенку коридора: ни дать ни взять – герой из легенды. – Теперь он точно выйдет на встречу с Мэем.

- И чем ты его так убедил, Цицерон ты наш ненаглядный? – процедил Герцог.

- А очень просто, – ответил Диксон, отклеиваясь от стены. – Я сделал для него запись. Десять минут работы с диктофоном – и все. Можно сказать, записали звуковой клип: «Герцог в подземелье». Несколько простых фраз твоим однополчанам. Ничего особенного, ну, там: «привет, Мэй» или «Мэй, не слушай этих подонков», сам понимаешь. Баррис обещал, что отпустит нас, как только они сдадут ему аркола.

Герцог сделал три решительных шага навстречу – магнитные подошвы три раза впечатались в металл – и сграбастал пилота за шнурки, болтавшиеся впереди скафандра.

- Да ты что, – зашипел он ему прямо в лицо, забыв о том, что слова все равно могут долететь только по радиосвязи. – Веришь ему?

- Нет, конечно же, я же не сошел с ума. Я послал его на верную гибель. Если твои олухи не убьют Барриса или не смогут даже захватить в плен, то с ним разделается арколианец. Так что наши руки чисты. Что скажешь? Как только дойдут вести, что Баррис в списках живых не значится, его империя рухнет, и мы с тобой преспокойно выйдем на свободу. А если Мэй захватит его и посадит в железную клетку, то нас просто обменяют. Обидно конечно – двух на одного, но что поделаешь. Так что все просто, как карандаш.

- Нет, – оттолкнув Диксона, Герцог отвернулся. По интеркому донеслись нечленораздельные хрипы и ругательства.

- Это предательство!

- Ну, по всему, что ты тут о нем рассказывал, он этого заслуживает.

- Да Баррис туда и не сунется! Ты предал меня, ты предал арколов...

- Ай-яй, какая жалость! – зацокал Диксон.

- И еще ты предал Альянс.

- Этот Альянс добил меня, – сказал Диксон, – лучше, чем пуля в затылок. Когда я услышал о нем, мне как будто сделали контрольный выстрел за ухо. Так что это удачный случай рассчитаться. Месть – блюдо, которое лучше всего есть остывшим.

- И еще – ты предал всех, кто работал на Альянс и погиб за дело Альянса, только чтобы этот документ был подписан.

- Герцог, ты давно вышел из детского сада? Настоящие документы подписывают кровью и штыком, а то, что какие-то увечные и убогие белобилетники собрались подмахнуть бумажонку с инопланетянами, еще ни о чем не говорит.

- Да ты сам себе перерезал горло, обормот, ты же предал ее, Лей Бранд!

Шлем приглушил реакцию Диксона.

- А вот этого не надо! – снова, как в тот раз, произнес он сдавленным голосом. – Герцог, ты не прав.

Герцог медленно приблизился к Диксону, только теперь сообразив, какую он допустил бестактность. Но он решил идти до конца:

- Нет, я прав, Эрик. Потому что Лей стала пилотом, чтобы разбить арколианцев или чтобы склонить их к миру. И погибла она, захваченная в плен арколианцами, и здесь ее освежевали и распотрошили – надеюсь, что не заживо, и на этот пол текли ее кровь и мозг, И у других текли... И арколианцы собирали эту слизь, чтобы получше изучить ее, и изучали, они изучали ДНК в клетках, и высчитывали, из чего мы состоим. А затем проводили такие же исследования, но уже экспериментировали с себе подобными, переписали генетический код и экспериментировали, пока не получили Е-формы, которые послали нам. И мы захватили в плен настоящие подарки, а не врагов. Потому что их тела были устроены специально для наиболее успешного контакта с нами. И только одно небо знает, сколько мы покрошили этих живых манекенов, этих протянутых рук помощи, этих братьев наших меньших, прежде чем догадались вступить с ними в контакт. И только волей случая им попался генерал Студебейкер, который сказал...

- Достаточно. Я знаю, что сказал Студебейкер.

- ..что арколианский талант к генетическим перевоплощениям священен, закончил Герцог. – И вы, пилот Диксон, передали это священное знание в руки проходимца. Кто вы после этого, курсант? – вскрикнул он, на минуту забыв, что Диксон давно уже не под судом и что судимость за поединок с него уже снята. – И после того, как за это отдала свою жизнь Лей Бранд...

- Достаточно, – сказал Диксон глухим изменившимся голосом.

- Знаете, что бы она сказала?

Диксон попытался уйти, но Герцог успел его удержать.

- Не смей всуе...

- А я не всуе! – вскричал Герцог. – Я не всуе! Ты уже замарал ее память! Ты! Ты надругался, посмеялся над ней. Ты сделал из Лей Бранд...

В интеркоме загудел крик Диксона.

- ...Шваль!!! – закончил Герцог и изо всех сил толкнул Диксона обратно в стену, как навязчивое привидение, появившееся оттуда. Но руки его снова встретили пустоту. Там ничего не было – ни стены, ни человека в скафандре. Это застало его врасплох. Не ожидая такого оборота, он, вместо того чтобы толкнуть призрак, сам потерял равновесие. Поднявшись, он оглянулся по сторонам.

- Она шваль, Эрик, – презрительно процедил он, надеясь, что пилот слышит эти слова, в каком бы тайнике он ни спрятался. – И в этом виноват только ты.

Собравшись с мыслями и успокоившись, он вдруг осознал со всей ясностью, что остался совершенно один на этом заброшенном судне. От такой мысли волосы на затылке неприятно зашевелились, и, попытавшись их пригладить, рука его встретила выпуклость шлема.

Герцог стукнул кулаком в шлем и выругался:

- Но как он узнал про арколианцев! – огорченно пробормотал он. – И ту ему в голову пришла еще одна великолепная мысль. – Ничего, посмотрим... проговорил он, вновь становясь совершенно спокойным.

Медленно, неторопливо, как спасатель, покидающий корабль, на котором больше нечего делать, он прошел воздушный шлюз и исчез в серой стене, откуда пришел.

Баррис вытащил последний платок из упаковки и яростно высморкался.

- Это был нечестный расклад, – посетовал он Мелроузу. – И, что хуже всего, он и не понадобился. Мы взяли арколианца без всяких проблем.

- Этот нечестный расклад и привел к тому, что никаких проблем не было, – сказал Мелроуз, отсыпая пригоршню пилюль сержанту Эмерсону, единственному уцелевшему из охранников. – Благодаря тому, что ваши носовые пазухи были заложены аллергической реакцией, вы не почувствовали никакой «газовой атаки».

Баррис закончил вытирать нос и швырнул промокшую салфетку в мусорную корзину.

- Откуда вы вообще взяли, что они испускают какой-то защитный запах?

- Помните, вы еще смеялись над моими исследованиями в военном госпитале? Дело в том, что многие солдаты, оказавшись на арколианской территории, ощущали беспричинный страх перед противником, и, как оказалось, это было последствием феромонной атаки. Это было целой методикой стратегией войны, которую вели против нас арколианцы. Солдаты были убеждены, что даже С-формы, которые представляли собой лишь фотопластическое желе, мгновенно трансмутировали в клыкастых и глазастых монстров. Получалось, что страх высвобождал некую скрытую расовую память о существе вроде Бенгальского тигра с Сола. Этот безотчетный первобытный страх, родственный первобытным инстинктам, по-видимому, сохраняется и передается на генетическом уровне.