- Проклятье!

В этот момент скрипнула дверь, и из шкафа выкатился мистербоб. Вонн тут же попятился, пока не встретил стену.

- Что-то случилось, джеймсоджеймс?

- Вы помните об этой Б-форме, которой заразился Герцог?

- Да, хотя едва ли это является новостью для каждого члена экипажа...

- Вы можете разнюхать эту тварь внутри Герцога?

Арколианец задумался:

- Было бы интересно. Любопытный мог бы получиться эксперимент. Это могло бы объяснить некоторые аномальности в поведении мистергерцога, замеченные мной в последнее время.

- Значит, так, – сказал капитан, опершись руками о стол. Перво-наперво надо вытащить Герцога из каталажки, а потом посмотрим, чем нам сможет помочь мистербоб. Мы приведем его к этим живодерам – пусть сами расхлебывают то, что заварили.

- Если это вообще возможно, – пробурчал Вонн.

- Все равно, надо доставать его оттуда. Какой назначен выкуп?

Вонн обреченно пожал плечами:

- Я даже не запомнил, сумма какая-то сумасшедшая – в миллионах.

- Но сколько же миллионов?

- У меня уже пальцев столько не осталось, чтобы вам показать.

- Значит, не меньше пяти, – пробормотал Мэй. – Чек Барриса мог бы сейчас пригодиться... Но кто же знал? Кто же знал?

- Может быть, я могу, – вмешался мистербоб – чем-то помочь, помимо феромонной атаки?

- Использовать свое политическое влияние? – хмыкнул Вонн. – Неплохая идея. Он же посланник, Мэй.

Капитан покачал головой.

- Не хочу рисковать.

- Здесь нет никакого риска, – сказал мистербоб. – Все остальные здесь, лэйсилэйн, киллерджо, редбатлер и лейбранд, они посещали другие места, изучали то, что вы могли бы назвать высшим порядком вещей. А я – подумаешь, невелика потеря. Все собранные мной знания уже давно хранятся моей расой, так что можно рискнуть...

- Ценность жизни в нас самих, – сказал Мэй. – И вашей в том числе, мистербоб. Но не это беспокоит меня. Самое худшее – это огласка. Лишний шум только повредит нам. Я бы все же хотел отстоять наше право на вознаграждение. – Он ударил кулаком по столу со словами: – Ну зачем я передал этому Баррису все фиалы!

- Наверное, я не должен напоминать вам, – вздохнул Вонн, – но время не ждет.

- Знаю, – Мэй снова стукнул кулаком по столу. – Проклятье. Только этого сейчас не хватало. Именно сейчас, в такой момент.

- Капитан, – раздался в этот момент звонкий голос нового члена экипажа, – вы не могли бы сказать мне, где ЧАРЛЬЗ?

Все разом – Вонн, Мэй и мистербоб повернулись на этот голос как раз вовремя, чтобы подхватить Чич, падающую в обморок при виде одноглазого арколианца.

Память была здесь. Она была совсем рядом, и сейчас она была размером с комнату, в которой он проснулся. Знакомое чувство вырвало его из сна.

Подъем.

Эта армейская привычка вставать по команде выгоняла теперь из постели и через долгие годы по окончании службы. Мышцы твердели и наливались силой по команде, они требовали работы и подвига. Хорошо знакомое жжение в области живота, приятное тепло, от которого хорошо жить, и улыбка на лице. Знакомое чувство героизма.

Подъем.

Кто-то высокий и широкоплечий смотрел на него из глубины какого-то тумана: как будто он увидел смутные очертания гостя, стоявшего за стеклянной стеной. Великан благодарил его, а остальные сгрудились вокруг безжизненного тела. Знакомый голос снова произнес:

«Да, сэр, славно мы продырявили этого мерзавца».

Проснись же!

Герцог вскочил, наконец, и оглядел комнату, в которой находился. Тонкая подстилка толщиной в несколько миллиметров предохраняла его от каменного пола, который выстудил тело до костей. Обстановка была предельно спартанской, если можно так выразиться, и до боли знакомой. Он сразу вспомнил все, что случилось. Что ж, закономерный исход. И что дальше? Тюрьма.

- Ты прав, – произнес тот же голос. Затем раздался смех. – Хочешь сигарку? У тебя проблемы, парень. Большие проблемы.

- Пошел вон, – ответил Герцог, намеренно отворачиваясь.

Смех стал еще громче и навязчивей.

- Теперь ничего не поделаешь. Придется с этим жить.

- Это ты убил его.

- Да ну? Я что-то даже не помню, о чем ты говоришь, – издевался голос. – Ладно скромничать. На твоем месте я давно бы свыкся с мыслью об этом. Хватит ломаться, как девочка. Можно подумать, ты ни разу в жизни не убивал и не крал. Как бы ты тогда занимался бизнесом?

- Я ничего не помню. Это все твоих рук дело.

- Ну да, конечно. Объяснишь это тюремному психиатру. Только на твоем месте я бы гордился тем, что замочил подлеца и спас жизнь двум близким людям.

- «На моем месте»! Ты и так все время оказываешься на моем месте, в самый неудачный момент. У меня жизнь кувырком из-за тебя.

- Так она давно у тебя кувырком. Ты же неудачник.

- Оставь меня в покое.

- Не могу. Сначала я должен тебе показать кое-что.

- Я не хочу видеть этого, Эрик. Я уже достаточно насмотрелся.

- В самом деле, ты так в этом уверен?

Герцог оглянулся на голос, но увидел перед собой лишь голые стены камеры.

- Я уверен. Ты, конечно, был героем и совершил немало подвигов, но по жизни ты был несчастным человеком. Так что еще неизвестно, кого из нас можно назвать неудачником.

- Ну, ты не настолько хорошо меня знаешь.

- Зато по твоим поступкам можно судить о многом. Ты никому не принес счастья в жизни, Эрик. Даже своим женщинам.

Камера с отбитой штукатуркой, лужи на каменном полу, трещины в потолке и одна-единственная лампочка в самом центре. Вдруг он почувствовал чужое дыхание, совсем рядом. Повернув олову, он увидел женские глаза и лицо, обрамленное челкой. Короткая стрижка выдавала в ней военнослужащую военно-космических войск. Она положила ладонь ему на грудь. Другая комната, другая кровать.

Внезапно воспоминания вспыхнули, как фосфор:

- Ты не Лей Бранд, – сказал он женщине.

Он безошибочно опознал: она не блондинка. По корням волос можно было определить, что они крашеные.

Женщина потянула на себя простыни, прикрывая грудь. Она усмехнулась:

- Беринговы Врата на расстоянии пятнадцати световых месяцев отсюда. Эрик приезжает раз в год. – Она отбросила челку со лба. – Это он придумал: сделать проститутку копией своей фронтовой подруги. Я бы хотела, чтобы он любил меня такой, как я есть, потому что, кажется, я могла бы помочь ему.

- Мне пора, – сказал Герцог.

- Куда так торопишься? Боишься, что нагрянет Эрик?

- У меня смутное предчувствие.

Женщина сложила руки на груди, освобождая объятья.

- Знаю, – сказала она. – Подожди здесь. Скоро появится Томас Фортунадо, и, если захочешь, я покажу тебе то, что я показывала Эрику, и то, о чем не знает Лей.

Герцог повернулся к ней спиной и уставился в разорванные взлохмаченные обои на стене.

- В чем дело, дорогуша? – спросила она.

- Не называй меня так, слышишь?

Она обняла его плечи и поцеловала в спину.

- Как скажешь.

Герцог зажмурился, пытаясь сопротивляться охватившему его чувству. Когда он открыл глаза, то опять оказался в камере.

- И что ты этим пытался доказать? Мне не нужны откровения какой-то шлюхи...

- Она не шлюха! – резануло в ушах. – Я никогда не платил ей.

- Слушай, ступай вон из моей жизни. Дай поспать спокойно. Мне больше неинтересны твои воспоминания.

Но голос был настойчив. Он нашептывал:

- И ты не хочешь узнать, что случилось с беднягой Фортунадо, который не знал себе равных в бою, который сбил столько истребителей, что ими можно вымостить целую планету? Неужели ты не хочешь увидеть последний час человека, презиравшего смерть и так часто смотревшего ей в лицо, что она уже по привычке отворачивалась, как вдруг...

- Ну, что еще?

- Вдруг однажды она его не узнала. И это был несчастливый день для Счастливчика Фортунадо.

- Все. Спокойной ночи. – Герцог закрыл глаза и пристроился на подстилке.

- Жаль, – вздохнул голос. – Тебе бы стоило посмотреть на него в ту последнюю ночь. Ведь кто знает, что ожидает тебя самого. Он один из немногих курсантов, оставшихся от той группы на Нарофельде. Когда объявили о прекращении огня, он, как и я, вернулся к мирной жизни после Альянса.