Литмир - Электронная Библиотека
A
A

6

Трели аварийной тревоги ударили Вонну в уши и заставили широко открыть глаза. В груди у него жгло, тело покрылось испариной, его сотрясала мелкая дрожь. Зато онемение правой руки прошло, в голове прояснилось, и он остро чувствовал атмосферу тревоги и беспокойства, обволакивавшую звездолет подобно невидимому облаку.

Взгляд Вонна упал на пустые ампулы, разбросанные по полу лифта.

– Что я наделал? – растерянно спросил он неожиданно тонким и хрупким голосом.

Без труда поднявшись на ноги, Вонн отряхнулся, и тут ему пришло в голову, что выглядит он, вероятно, на редкость нелепо: окровавленные повязки на груди и на руках, слишком маленький халат медсестры, натянутый на голое тело – не очень-то подходящий вид для наемника, собирающегося остановить заговорщиков.

Кабина лифта дернулась, и голос из динамика произнес:

– Прошу вас сохранять спокойствие. Ваш лифт будет остановлен в связи с объявленной на корабле тревогой, однако ситуация находится под контролем, и нет никаких причин для паники.

«Это не робот, – подумал Вонн. – Это кто-то из охранников. Вот удачный случай разжиться подходящей формой». Он перебрал имевшиеся в его распоряжении ампулы-инъекторы и, выбрав нужную, растянулся на полу.

Лифт еще несколько раз дернулся и остановился. Двери с шипением открылись, и Вонн услышал негромкий звук приближающихся шагов.

– Нет, это не тот, кто нам нужен, – разочарованно пробормотал склонившийся над ним человек. – Подъем, приятель, приехали!

Сильные руки приподняли Вонна за плечи, наемник раскрыл глаза и быстро вколол ампулу-инъектор в бедро охранника. Тот вскрикнул и мешком осел на пол лифта.

– Закрыть! – скомандовал Вонн, и двери лифта закрылись.

Он решительно стащил с охранника бронежилет и одним движением расстегнул молнию форменной куртки.

– Извини, парень, но мне этот мундир понадобится больше, чем тебе, – проворчал он, принимаясь сдирать с охранника куртку.

– Черт! – выругался он несколькими мгновениями позже и во все глаза уставился на свою полураздетую жертву. – Нет! Только не это…

Охранником оказалась женщина. Очень маленькая, можно сказать, миниатюрная, женщина.

7

«Просыпайся!»

Услышав требовательный голос, Герцог открыл глаза, но не увидел обращавшегося к нему человека. Собственно говоря, он не увидел ничего, кроме женской руки, зависшей над его лицом. Сделал усилие, чтобы встать, и знакомая темнота приняла его в свои спасительные объятия.

Открыв в очередной раз глаза, он понял, что лежит на полу лазарета, в проходе между койкой и неким подобием гамака. С койки свешивалось неподвижное тело медсестры, руку которой он видел до этого. Уложив ее поудобнее, Герцог встал на ноги, щелкнул пальцем по заживляющей повязке на правой руке, проверяя ее сохранность, и стряхнул пыль со своей одежды.

В голове его, где-то за глазными яблоками, пульсировала боль, вызванная, надобно думать, парами «Ресткура». Чтобы избавиться от нее или хотя бы сделать более терпимой, он проковылял к раковине и сунул голову под струю холодной воды. Боль стала тише и переместилась куда-то в область затылка, после чего наступило некоторое прояснение в мыслях, и Герцог еще раз осмотрелся по сторонам.

Лежащий в гамаке Питер Чиба все еще был без сознания, а Вонн ухитрился удрать из палаты. Герцог потер лоб, припоминая, что наемник, убегая, прихватил с собой его пистолет. Ну и Бог с ним. Вместо оружия он использует аэрозольный баллончик с усыпляющим газом.

Подобрав оброненный медсестрой баллончик с «Ресткуром», он направился к двери, и тут из коридора донесся приглушенный вой сирены. Он поморщился, удивляясь тому, что начальство базы не распорядилось как следует изолировать лазарет. Раненым совершенно не обязательно знать об очередном налете арколианцев на Нарофельд. Зачем их попусту тревожить, если они все равно не могут принять участие в сражении?

Он уже хотел выбежать из лазарета, когда до него дошло, что до сих арколианцы не устраивали налетов на Нарофельд. Во всяком случае, он не мог вспомнить ни о чем подобном. Сигнал тревоги, призывавший пилотов вакуумных истребителей ко внеочередному вылету, звучал иначе, он мог бы в этом поклясться. Происходило что-то странное, он ощущал это совершенно отчетливо, но не мог сообразить, в чем именно заключается странность…

Они выпотрошили их и насадили на металлические штыри, как коллекционер-любитель насаживает на булавки насекомых…

Тревожный вой сирены продолжался, и Герцог выскочил из лазарета. Тотчас же он оказался в толпе странно одетых людей, ничуть не похожих на персонал базы или пилотов. Что-то было не так, но разбираться в происходящем у него уже не оставалось времени. Пронзительный вой сирены был подобен жгучим ударам хлыста. Он гнал Герцога вперед, по коридорам, которые ему никак не удавалось вспомнить. Гнал вперед и вперед, и каждый новый коридор, каждая новая лестница, вместо того, чтобы рассеять его тревогу и недоумение, лишь усугубляли их. На глаза ему не попадалось ничего хоть сколько-нибудь знакомого: таких коридоров, лифтовых холлов и лестниц не было на Нарофельде, ведь он знал учебную базу как свои пять пальцев. Но Герцог не позволял себе сосредоточиться на этой мысли.

Сирена звала и подгоняла его, и он спешил вниз, туда, где располагались посадочные полосы и орудия, там ему было положено находиться во время тревоги. Он не решился пользоваться лифтами, внушавшими ему иррациональный страх, поскольку они совершенно не были похожи на лифты учебной базы, но и на лестницах чувство неправильности, непохожести не покидало его ни на минуту. И в какой-то момент, сбегая по ступеням, он понял, в чем заключается главная неправильность. В силе тяжести!

Она была меньше, чем на Нарофельде, и потому нельзя сказать, чтобы угнетала, но, тем не менее…

Споткнувшись, Герцог пролетел несколько ступенек и неожиданно ловко превратил падение в «кошачий прыжок», которому Мэй тщетно пытался обучить его во время путешествия на «Ангельской Удаче». Слабая сила тяжести едва не сыграла с ним презабавную шутку, но он не мог припомнить, чтобы на Нарофельде случалось нечто подобное. Перепады гравитационного поля он ощущал там только при взлете или посадке, то есть пребывая на борту звездолета, но не на самой базе…

Добравшись до конца лестницы, Герцог выбрался из коммуникационной шахты и оказался в широком коридоре, похожем на проход в цеху огромного завода. Ничего подобного, насколько он помнил, на Нарофельде не было.

Остановив шедшего ему навстречу мужчину, он поинтересовался, как ему выйти наружу, на что тот рассмеялся и заявил, что кто-то, кажется, нынче перебрал, а затем посоветовал Герцогу пойти в свою каюту и лечь спать.

Его речь была неправильной от начала до конца, но больше всего резануло слух Герцога слово «каюта». На базе никому бы и в голову не пришло называть комнаты каютами. База – это вам не звездолет.

На расспросы, однако, времени не было, и Герцог, оставив чудака в покое, зашагал по коридору. Чем дальше он шел, тем отчетливее становилась вибрация пола под ногами. Вместо того, чтобы выбраться на улицу, он явно приближался к какой-то колоссальной установке. Все, все было не так, но почему? Куда он попал, что бы это могло значить?..

Свернув в очередной раз, Герцог едва не столкнулся с охранником, дежурившим перед широкой и высокой – во всю стену – дверью. При виде нее в мозгах у него как будто что-то щелкнуло, и все замеченные им несуразности и нестыковки получили неожиданно ясное и убедительное объяснение.

– Боже мой, это же вход в двигательный отсек! – прошептал он.

Охранник взглянул на него без особого интереса и спросил:

– Ты хочешь мне что-то сказать, сынок?

– Это двигательный отсек? – Герцог показал пальцем на дверь, хотя знал уже, каков будет ответ.

– Нет, всего лишь постирочная, – ухмыльнулся охранник. – Шел бы ты в свою каюту, сейчас, право же, не лучшее время для прогулок по лайнеру.

117
{"b":"213862","o":1}