— Идите на фронт и воюйте! Воюйте с партизанами. А что вам нужно от наших матерей? — выкрикнула она с гневом.

— А где сейчас твои партизаны? Где твой Лосев? Где Терентий? — подступил к ней Перелетный.

— Наверно, пошли встречать Красную Армию. Они же солдаты, а не перелетчики к чужому берегу! — с вызовом бросила Надя.

Желваки заходили по лицу Вадима, но он сдержался.

— Тебе рассказывал Терентий о сабле?.. Где спрятана сабля?..

— Какая сабля?

— Очень ценная, старинная, в золоте и серебре.

— Терентий украл у вас саблю? — удивилась Надя.

Такого ответа не ожидали ни Вассерман, ни Перелетный.

— Прикидывается, что ничего не знает! — заметил штурмбаннфюрер. — Мы ее заберем с собой. Для нас важен результат.

— Может, Терентий еще знает, где царская корона? — с иронией спросила Надежда. — Вы что, господин Перелетный, так опились горилкой, что и разума лишились?

Штурмбаннфюрер решительно и сердито глянул на нее. Но она не смутилась. «Откуда у такой красивой женщины столько мужской отваги в глазах?» — спрашивал сам себя Вассерман. Он, коротко замахнувшись, ударил молодую хозяйку этой опрятной хаты, которая почему-то напоминала ему хату, в которой жила художница Шаблий, а еще раньше предки генерала Шаблия, хату, где Вассерман вычитал из томика Гоголя подчеркнутые чьим-то карандашом слова о запорожских казаках:

— Говори! Где твои пограничники? Куда спрятала саблю? — с яростью выкрикнул Вассерман.

Надя даже не охнула.

Вассерман вдруг услышал за спиной стон и оглянулся.

Возле окошка поднималась на больные ноги мать Нади. Вассерман выхватил парабеллум, резко вскинул руку и выстрелил. Как подрубленная, мать рухнула на пол.

— Сюжет! — пожал плечами Вассерман, пряча парабеллум в кобуру.

Надя бросилась к матери, та была уже мертвой. Резко обернувшись, женщина прыгнула к Вассерману, но Перелетный схватил ее за руки.

— Опомнись!

— Стреляй и в меня! Стреляй, людоед! — яростно бросила Надя в лицо палачу.

— Не-ет! Тебя мы берем как заложницу, — ответил, ухмыльнувшись, Вассерман. — Слишком дорога для нас сабля! А еще хотим знать, где твои пограничники.

Сказав, это, штурмбаннфюрер думал не только об Иване и Терентии, но и об Артуре Рубене. Вассермана прямо трясло, когда он вспоминал о латыше, сумевшем бежать в невероятной ситуации. Обвести двух эсэсовцев и отважиться уйти босым по мерзлой земле — просто в голове не укладывалось. Когда Вассерман услышал о партизанских действиях какого-то бандита в немецкой униформе, он сразу же понял, кто это. По всем комендатурам объявили награду за живую или мертвую голову Рубена. Кроме того, штурмбаннфюрер будет просить разрешения у шефа гестапо распространить уже давно напечатанную листовку с «признанием» капитана Рубениса.

В хату бодрой походкой вошел стройный, подтянутый гауптман Зиглинг и громко доложил:

— Операция завершается, герр штурмбаннфюрер! Осталась только эта изба.

— Выполняйте! — коротко приказал Вассерман командиру карательного батальона и кивнул Перелетному: — Ведите заложницу.

— Не пойду! Убейте и меня тут, в родной хате! Не пойду! — выкрикнула Надя.

В хату вскочили два солдата, облили керосином пол, стол, стены. Эсэсовцы подхватили Надю под руки и вытащили из хаты.

Калина в последний раз оглянулась на родную хату, из окна которой уже вырывались зловещие языки пламени, на два клена, печально склонившихся над пылающей крышей.

Солдаты втолкнули ее в легковую машину и связали ей руки.

Машина уже двинулась, когда огонь перебросился на испуганно затрепетавшие листья кленов…

Штурмбаннфюрер всю дорогу хмурился: так и не удалось развязать язык Калины. Анализируя ее поведение, он пришел к выводу, что эта молодая женщина не знает, где сейчас отряд «Пятая застава», который вот уже столько времени не дает покоя Вассерману. Так же назывался и отряд Ивана Опенкина. От воспоминаний об Опенкине настроение у штурмбаннфюрера еще больше испортилось. Еще бы, ведь выпустил из рук комиссара этого отряда Рубена, а вместе с ним надежду на успешные розыски драгоценной сабли… Неужели эта старая фанатичка Шаблий забрала тайну с собой в могилу?.. Нет, вряд ли. Такая не может жить одним днем. Она патриотка. Возможно, что тайну казацкой сабли знал Артур Рубен?.. Если это так, то его бегство — непоправимая утрата! А может, Перелетный небезосновательно стал показывать на Терентия Живицу?.. Тогда о сабле должна знать и Калина!

Вассерман немного успокоился. Автомобиль ехал дорогой, пролегавшей через кустарник, переходивший в в лес.

Заметив легковую машину, Галина спряталась за куст боярышника, росшего над самой дорогой. Автомобиль приближался. Галина уже видела шофера, какого-то офицера рядом. А за другим боковым стеклом… Там с разметавшимися волосами сидела Надя Калина, словно тисками зажатая с одной стороны Перелетным, а с другой — эсэсовцем.

А из села ветер доносил запах горелого, над полем нависла черная туча дыма…

Куда же теперь?..

Словно высеченная из камня, стояла молодая мать, прислушиваясь к биению изболевшегося сердца, которое вместило сейчас и ненависть к врагу, и тревогу за Надю. Из села еще доносились одиночные выстрелы — каратели заканчивали свою кровавую расправу. Галина крепче прижала к груди свое дитя: «Надо жить, сын!..»

С беспросветного серого неба косыми потоками лил дождь, до краев наполняя водой ручьи, полесские речки, болота и луга, расквасив лесные дороги. Было начало июня 1943 года, а партизанам казалось, что это осенний дождь: люди в непрерывном походе не могли спрятаться от него, на них не было сухой нитки. Даже плащ-палатки не защищали бойцов, холодная влага процеживалась сквозь брезент и плотную материю, отчего все тело зудело, будто по нему ползали пиявки. Уже с неделю партизаны не могли разбить лагерь, развести костры, высушить одежду. Сорокатысячная армия карателей неотступно преследовала их. Враги стремились разгромить в северных районах Ровенщины и Житомирщины партизанские соединения и отряды, их аэродром, на который с первых дней июня каждую ночь с Большой земли прилетало по семь-десять транспортных самолетов.

На лесных дорогах появлялись взводы и роты фашистских солдат, посланных в разведку, над лесами, лугами и селами летали «рамы». То в той, то в другой стороне громыхали артиллерийские залпы, не смолкала пулеметная пальба, взрывались мины, оставляемые партизанами на путях своего отступления.

В эти недели так было не только на Полесье и на западе от Днепра, но и в лесах Белоруссии, в междуречье Днепра и Десны, на Сумщине, в Брянском лесу. Всюду фашистское командование посылало свои регулярные войска против партизан, готовясь к новой битве с Красной Армией на Курской дуге. Операция эта имела кодовое название «Цитадель». Гитлер и его генералы были убеждены, что победа в «Цитадели» станет реваншем за недавнее сокрушительное поражение под Сталинградом. Основные ударные силы в предстоящей операции — новые танки «тигры» и «пантеры», самоходки «фердинанд» и авиация. Уже в подготовке к битве на Курской дуге немцы особое значение придавали коммуникациям, питавшим техникой, горючим, людьми Белгородско-Харьковский плацдарм их войск. Коммуникации эти протянулись от Харькова и Белгорода до Германии. Вот потому-то еще в июне, за месяц до начала своего наступления на Курской дуге, гитлеровцы и начали невиданно крупномасштабную операцию против партизан от бывшей советско-польской границы на западе до Богодухова и Ахтырки на востоке. Вражеское командование стремилось любой ценой обеспечить спокойствие в своем тылу и особенно на главных магистралях, ведущих к Харькову, Белгороду и Орлу.

Это были чрезвычайно тяжелые, а кое-где даже трагичные дни в истории партизанского движения на Украине. Из Москвы партизанский штаб прислал тревожную радиограмму в отряды, дислоцирующиеся на северо-запад от Днепра, о том, что сумские, орловские и курские партизаны в Брянском лесу понесли большие потери, вступив в неравный бой с вооруженными до зубов карателями. Именно такого открытого боя и ожидали фашисты от отрядов на севере Киевской, Житомирской и Ровенской областей. Принять такой бой, потерять большинство людей — значит сорвать выполнение боевых задач, поставленных перед украинскими отрядами Ставкой Верховного Главнокомандования на период весенне-летней кампании 1943 года, сорвать партизанскую войну на рельсах противника.