— Почему в сорок первом не эвакуировалась ваша тетка? Немцы, видимо, сразу узнали, чья она родственница, — спросил Гутыря.

— «Если случится умереть — умру на своей родной земле», — сказала она нашим товарищам, которые упрашивали ее эвакуироваться. Не могла Софья поверить, что мы можем отступить так далеко и так надолго. И болит сейчас у меня за нее сердце. Как она там сейчас? — будто у самого себя спросил Шаблий и добавил со вздохом: — Если еще жива…

— Все сделаем, чтобы спасти ее, — пообещал Гутыря и тоже добавил: — Если еще жива…

Они помолчали, глядя друг другу в глаза.

— Будьте же осмотрительны, товарищи, — предупредил Семен Кондратьевич. — Помните: посылаем вас внедрить в практику применение мин, от которых зависит успех битвы на рельсах. Это задача не только нашего штаба, но и Ставки Верховного Главнокомандующего. Поэтому не ввязывайтесь в стычки с паршивой полицией, если фашистские прихвостни прямо не мешают вашей работе, главной работе. Ваше дело — железные дороги, станции, узлы. Вот там и разговаривайте с противником, — напутствовал он своих минеров.

— Недостает в десанте еще Андрея да Максима Колотухи, — сказал Мукагов. — Вчера я был в партизанской школе, встречался с ними.

— Как они там?

— Старшина Колотуха говорит, что убивают двух зайцев — раны залечивают и партизанскую науку постигают, — ответил Шмель. — Андрей тоже повеселел, скоро выпишут.

— Да-а, у них еще будет работа. И Андрей, и Максим, и Леся не останутся без дела. Будут они на самых ответственных местах, на самых первых рубежах!

Генерал Шаблий сидел в приемной Председателя Государственного Комитета Обороны. Он держал папку — «План диверсионных и боевых действий…». Этим планом, в частности, предусматривалось из полесских районов Украины, где была образована партизанская зона, соседствующая с зоной белорусских партизан, послать 15 соединений и отрядов в рейд на юг и юго-запад Украины, к железнодорожным уздам Козятин, Жмеринка, Шепетовка, Здолбунов, одновременно усилив удары по Ковельскому, Сарненскому и Коростенскому узлам. Штаб Шаблия детально разработал мероприятия по активизации деятельности небольших отрядов и разведывательно-диверсионных групп в степной части Украины — в Запорожской, Николаевской и Одесской областях, куда полетят десятки партизанских десантов, вооруженных новыми минами, надежно обеспеченных радиосвязью. Семен Кондратьевич на память знает необходимые цифры, о которых он будет говорить. Чтобы перебросить из Москвы в партизанские отряды Украины людей и грузы, потребуется более двухсот пятидесяти самолето-вылетов транспортной авиации. Это значит: каждую ночь в течение трех недель к партизанам должно прилетать по дюжине самолетов.

— Семен Кондратьевич! Товарищ генерал!

Голос этот показался знакомым, и Шаблий быстро поднялся, расправив полы кителя.

Перед ним стоял генерал-полковник Федоренко и рядом с командующим бронетанковыми силами — майор Майборский.

Они только что вышли из кабинета Председателя ГКО. Шаблий крепко пожал руку танковому генералу, а Майборского обнял за плечи, не находя в это первое мгновение слов: такой неожиданной оказалась встреча.

Он хотел было поблагодарить и командующего и Майборского за то, что раненные в бою под Сталинградом Андрей Стоколос и Максим Колотуха были помещены в госпитальной палате вместе с комбригом Гуменным, поблагодарить вообще за братское отношение танкистов к партизанам в те страшные дни августа и сентября сорок второго года. Однако сказал Шаблий совсем другие слова:

— И вы здесь, Виктор?.. Таки добился своего — не захотел в кавалерию, когда не было тридцатьчетверок, а пересел на танк.

— И правильно сделал, — ответил за майора генерал-полковник.

— И как? — обратился Шаблий к бывшему старшему политруку.

— Вопрос не в бровь, а в глаз… — снова заговорил за Майборского генерал Федоренко. — Привез ваш и наш теперь Майборский в Москву на железнодорожной платформе живого «королевского тигра». Это новинка, шедевр немецкого танкостроения.

— Молодчина!

— Не спешите хвалить, Семен Кондратьевич! — предупреждающе поднял руку Федоренко. — Эти «королевские» сожгла почти весь танковый батальон Майборского под станцией Томаровка, вблизи Белгорода.

— Было дело, — тяжело вздохнул Виктор и виновато опустил голову. — Наши Т-34 и КВ не смогли пробить броню «королевского тигра», даже когда подкрадывались к нему на четыреста и меньше метров. А он поджигал нас за километр…

— Вот, чтобы оправдаться, майор со своими танкистами взял в плен «королевского тигра» вместе с экипажем и притащил этого зверя на налыгаче, как сказали бы у нас на Украине, в Москву — на полигон, дескать, попробуйте, командующие артиллерией и бронетанковыми частями, какова крепость брони этого «тигра».

— И что же?.. — заинтересовался Шаблий, сочувственно посмотрев на Майборского.

— Попробовали. Уже есть решение… — Федоренко продолжил почти шепотом: — В темпе надо перевооружить Т-34 и КВ, заменив на них орудия новыми, большего калибра. Знаете, конструкторы наших танков будто бы предвидели и такую ситуацию. Башни наших танков примут орудия и удвоенной силы.

— Молодцы ваши конструкторы, — похвалил Шаблий. — Выходит, Виктор Петрович, что «королевский тигр» спас вас от больших неприятностей? Вот так история!

— Важно то, что на всех танках, и какие в строю, и что будут построены, ставятся надежные пушки, что появятся САУ — «тигробои». А снаряды этих самоходок будут щелкать «тигров» как грецкие орехи! — со страстью битого не раз и потому бывалого воина сказал Майборский.

— Верно, — подтвердил командующий. — Успеть бы нам все это сделать к летнему наступлению немцев на юге.

— А вы думаете, Яков Николаевич, что и нынешним летом немцы начнут наступление? — озадаченно спросил Шаблий.

— Непременно! Но это будет их последнее наступление летом. Наши танковые войска докажут Гитлеру под тем же Белгородом, где несколько дней назад Манштейн и Гот намылили шею майору Майборскому, да и не только ему, но и мне, что лето сорок третьего будет за нами!

— А не только зима со своим «генералом морозом» согласно немецкой военной теории, — добавил Майборский.

— Рад за вас, Виктор! Рад этой встрече. Ведь мы увидимся завтра? А? — спросил генерал Шаблий.

— Майборского можно поздравить, — сказал Федоренко. — Я назначаю его командиром отдельной танковой бригады. Правда, ситуация?! Его батальон истреблен «тиграми», а ему — отдельную бригаду. За такого битого, как он, можно и десять небитых отдать. Так я сказал и товарищу Сталину…

— Правильно сказали, — согласился Шаблий.

Шаблия пригласили в кабинет.

— Я ознакомился с вашим «Планом диверсионных и боевых действий…». Разве «диверсионные» не «боевые действия»?

— Наш штаб выделяет диверсионные как главные, решающие действия в партизанском движении в данный момент. Наши минеры, подрывники — это бойцы передовой линии партизанского фронта, — ответил Шаблий.

— Верно. Мы за такой «План», и партизанам надо сделать все, чтобы превратить его в реальность… — Сталин подошел к карте, висевшей на стене. — Наши же информаторы сообщают, что командующий группой «Юг» Манштейн в эти дни выдвинул идею создания «Днепрлинии», то есть оборонительного вала. И это в то время, когда тот же Манштейн взял Харьков и Белгород, потеснив нас. Стало быть, немцы сами ждут нас на Днепре уже в этом году. Для Красной Армии Днепр — тяжелый рубеж, — Иосиф Виссарионович посмотрел на Шаблия. — В операции на Днепре своей армии должны серьезно помочь украинские партизаны.

— Думаю об этом день и ночь, — сказал Семен Кондратьевич. — Когда наши войска будут подходить к Днепру, партизанские отряды с обоих берегов подтянутся к Днепру, Десне и Припяти, захватят плацдармы, переправы и удержат их до подхода Красной Армии.

— Сколько, по вашему мнению, партизан может принять участие в этой операции?

— Пятнадцать-семнадцать тысяч хорошо вооруженных бойцов. Действия отрядов будут координировать оперативные группы нашего штаба.