— Это севернее Киева?

— Главным образом на Днепре, севернее Киева, а также на Десне и Припяти.

— А дальше на юг у вас же нет партизанских соединений в степной части Украины по берегу Днепра?

— На юге есть небольшие отряды, есть множество подпольных партийных и комсомольских организаций, с которыми держат связь партизаны. Там действуют десятки партизанских групп, посланных и посылаемых в настоящее время нашим штабом, согласно вот этому плану, который мы предлагаем утвердить. Наконец, мы поднимем всех старых рыбаков, жителей прибрежных сел! — сказал генерал-майор Шаблий.

— Верно, товарищ пограничник и партизан! В битве за Днепр, за Киев будет участвовать весь народ!

Шаблий повернул голову на этот голос и встретился с добрыми серыми глазами Калинина, который одобрительно кивнул головой и сказал:

— После заседания прошу вас как депутата Верховного Совета, Семен Кондратьевич, зайти в Президиум. Надо подумать, как передать семьсот правительственных наград партизанам Украины.

— Спасибо, Михаил Иванович.

— Мы утверждаем ваш «План…», — сказал Сталин после паузы. — У вас есть вопросы?

— Да! — Шаблий вынул из папки лист бумаги и подал Сталину. — Ходатайство в Совнарком СССР о присвоении шести командирам партизанских соединений воинского звания генерал-майора. Четверо из этих командиров возглавляли исторический рейд партизанских отрядов из Сумской области на Правобережную Украину по приказу Ставки Верховного Главнокомандования. Пятый командир рейдом вывел свои отряды из той же Сумской области в Кировоградскую, форсировав неделю назад Днепр в районе Чигирина. Шестой командир, он же начальник областного партизанского штаба в Ровенской области, первый секретарь подпольного обкома партии, депутат Верховного Совета СССР от той же области, в тыл врага послан ЦК ВКП(б).

— Этого мало для генеральского звания, — сделал замечание нарком иностранных дел. — На фронте мы отдали немцам Харьков и Белгород, застряли на Таманском полуострове, а количество генералов в армии все растет!

Сталин, смотря в глаза Шаблию, развел руками, дескать, слышите возражение?

— Я постараюсь доказать, что это очень важно для развития партизанского движения.

— Доказывайте.

— Генерал, командир соединения, — это будет означать высокую, как в регулярных войсках, воинскую дисциплину среди партизан. Командиры отрядов, генералы, для немцев будут означать, что в их тылу действуют целые партизанские дивизии. Со своей стороны мы сделаем все, чтобы немецкое командование и администрация знали, что в их тылу воюют советские генералы. Конечно же, об этом будет знать все население. Товарищи Бегма и Федоров не только командиры, но и секретари обкомов партии, депутаты Верховного Совета. Они сражаются сейчас вместе со своими избирателями против фашистских оккупантов. Это важно с политической точки зрения. Это также подтверждает руководящую роль в партизанском движении Коммунистической партии.

Все смотрели то на Шаблия, то на Сталина. Верховный стал набивать трубку новой порцией табака. Наконец он зажег спичку и сказал:

— Я думаю, товарищи, возражений не будет. Уточните, товарищ начштаба, рост и размеры одежды этих шести командиров. Генеральскую форму отошлете.

— Я и сам могу повезти им эту форму! — поспешил сказать генерал Шаблий. — Дело у меня там неотложное. Надо разъяснить многим командирам вопросы стратегии и тактики, поставленные сейчас самой жизнью и только что утвержденным планом партизанских действий.

На это предложение ответа не последовало, и Шаблий пошел к выходу.

Так закончился этот мартовский день 1943 года, один из важных в работе генерала Шаблия.

Экипаж самолета втащил трап, закрыл дверцу. Самолет взревел моторами, поднимая бешеный ветер, тронулся, а затем и оторвался от московской земли. Полузатемненный огромный город растаял среди необозримого простора под крылом самолета. Поля, укрытые снегом, блестели, словно летние озера в лунном свете. Чернеют издали боры. Городки и села прифронтовой полосы молчаливы, в сером сумраке. В окошечки видны вспышки зенитных снарядов. Самолет набрал высоту.

Истек час, другой, и вдали появилось зарево. Уже хорошо видны костры. В небе загорелась ракета. Внизу, под крылом, широкое поле. Кто-то из пилотов открыл дверцу и стал выбрасывать вещевые мешки, над которыми тут же взрывались парашюты, словно сизые облачка. Дошла очередь и до людей. Первым должен прыгать Мукагов, за ним кинооператоры, потом бойцы партизанской группы, последним — Гутыря.

— Пошел! — раздалась команда штурмана.

— Пошел! — отозвался Мукагов и бросился вниз головой. За ним — партизаны. Шмеля дернуло так, что клацнули зубы. Оглянулся по сторонам, держась за парашютные стропы. Видел — то тут, то там вспыхивают зонтики. Шмель насчитал уже с десяток парашютов, появившихся в небе после него. Наконец последний — Устима Гутыри. «Это не то, что с ДБ-3, как в прошлое лето!» — подумал Мукагов. Он коснулся ногами земли и упал. Парашют угас, словно парус на поваленной мачте. Не успел Шмель освободиться от лямок, как к нему подбежало несколько человек.

— Пароль?

— Вот чудак! Он у тебя должен пароль спросить!.. Неужели думаешь, что немцы выбросили десант на наши огни? — сказал другой партизан. — Лучше бы табачку попросил!..

— Тебе сразу и дам табачку. Видно, что человек ты смышленый. А твой приятель слишком бдительный! — засмеялся Шмель. — Здравствуйте!..

В свете костра он увидел, что к ним бегут люди в фуфайках, шинелях, с автоматами и карабинами в руках. На шапках — красные звезды и ленты. Мукагову показалось: всех их он давно встретил на пятой заставе, в армейских частях или в партизанах где-то под Миргородом или на Сталинградском фронте.

Гутыря и Мукагов искали глазами командира соединения.

— Он там! — двинулся Шмель к самому большому костру.

На колоде сидел человек в длинном кожухе с большим воротником, в шапке-чапаевке, дымил табаком. К этому костру партизаны сносили парашюты и мешки с грузом.

Увидев десантников, командир поднялся и пошел навстречу.

— Мы вас уже несколько дней ждем, — сказал он, пожимая руки Мукагову, Гутыре, другим парашютистам, и назвался: — Артемович.

— Погода была нелетная, Артемович! — ответил за всех Гутыря.

— Вот так-то. Соколы, а ждут у моря погоды! — заметил командир соединения.

— Да еще вот один товарищ выступал на всеславянском митинге, — пояснил кинооператор, кивнув на Гутырю.

— Вот как! Видать, выдающиеся люди опустились с небес! — добродушно пробурчал командир. — А это что за музыка у вас за плечами? Не новая ли рация? — обратил он внимание на кинокамеры в футлярах. — Может, это и есть ценный груз, о котором передавал генерал Шаблий?

— Это кинокамера, фильм будут снимать! И о вас, Артемович, тоже, — объяснил Гутыря. — И еще прибудет к вам ценный груз с другим десантом: прилетит депутат Верховного Совета и вручит вашим людям ордена и медали.

— И это дело. Да я думал, ценный груз — это патрончики к автоматам и мины, — сказал, прищурив лукавые глаза, командир соединения. — Так выходит, что ценный груз — это вы все, хлопцы?

— Выходит! — засмеялись десантники.

Санный обоз двинулся в сопровождении конников. Скрипели полозья, поскрипывал чистый снег под конскими копытами. Лес пышно кудрявился инеем.

На окраине села обоз стал. Кинооператоров забрал к себе комиссар отряда. Мукагов и Гутыря пошли за Артемовичем.

На столе парила картошка, стояли миски, наполненные квашеной капустой, огурцами. Достали консервы из своих припасов и парашютисты, а Устим и Шмель поставили на стол две бутылки «Московской».

— О, с сургучом! Настоящая «Московская»! — не верилось хозяину хаты. — Угощайтесь, товарищи!

— Об орденах и медалях не забыл передать генерал Шаблий. Это хорошо. А он ничего не говорил об объединении всех отрядов накануне весны? — вдруг поинтересовался командир.

— Какое объединение? Помню, под Миргородом мы объединялись, чтобы вместе обороняться против карателей. Но партизаны существуют для того, чтобы нападать, а не сидеть в обороне. Раз выдержишь такую оборону, второй, а на третий бой некому уже и обороняться будет, — ответил Гутыря.