— Ты знаешь, — продолжила Эдна, — что издательство «Дэлл» хочет переиздать книгу «Женщина и три ее жизни»? Это принесет Труди кое-какие деньги. Кроме того, можно заработать еще одним способом. Почему бы не предложить некоему издательству купить эксклюзивное право на краткую биографию Труди, написанную… Ты сама, наверно, догадываешься кем?

От Эдны Грэйс смогла отвязаться, только пообещав подумать над ее предложением. Неужели Эдна не знает американских законов? Труди не получит ничего от переиздания книги «Женщина и три ее жизни», если Леон Коэн не докажет, что она не убивала Томми. Не успела Грэйс отделаться от Эдны, как позвонил Крэйг Эпштейн.

— Я просто хотел спросить, как идут у тебя дела, — начал он с явно надуманного предлога. — Кстати, напрасно ты наняла адвоката для Труди, этим ты выставила себя в крайне невыгодном свете. Остается надеяться, что ты потеряешь не слишком много читателей. Мы рекламируем тебя как бывшую жену Томми Паттерсона, но не как злобную мстительницу. Может быть, рекламе твоей книги поможет журнальная статья о Труди Шурфут? Напиши о ее внутреннем мире, о мотивах, заставивших ее совершить убийство.

Грэйс долго объясняла Крэйгу, что она не собирается тратить время на выяснение мотивов убийства, потому что Труди сама их не знает, и даже не знает, убивала она или нет. Отбрыкавшись кое-как и от Крэйга, Грэйс приступила наконец к работе, но вскоре поняла, что работать она не может — нет ни сил, ни желания. Она поднялась на второй этаж в спальню и распласталась на кровати.

Когда Гален вернулся с работы, Грэйс вдруг осознала, что за весь день она так ничего и не сделала. Гален предложил прогуляться по свежему воздуху и поужинать в ресторанчике. Счастливый человек! Вот, если бы Грэйс могла относиться к жизни так же легко!

— Ты просто чудо, Гален.

Он мгновенно радостно заулыбался. Ну что с него взять? Маленький теплый щенок, преданный своей хозяйке.

Они поужинали в греческом ресторанчике — греческое вино, греческий салат. Гален не мучил ее расспросами о Томми и Труди, а весело рассказывал о своей работе, беззлобно высмеивал сотрудников и клиентов. Грэйс даже смеялась. Что еще от него требовать? Разве можно хотеть от мужчины большего?

Дома Гален раздел ее и положил на кровать. Грэйс нравилось, когда он раздевал ее, она любила при этом расслабиться, превратиться в бездыханное тело, чтобы Гален в таком виде нес ее на кровать, а там она уже оживала и сплеталась с ним в плотских утехах. Как это обалденно — иметь своего собственного мужчину!

Когда зазвонил телефон, они уже смотрели новости по телевизору — привычный поток сообщений о СПИДе, изнасилованиях, похищениях людей, грабежах, убийствах и уличных пробках. Гален пошел к телефону, а Грэйс лениво махнула ему рукой, давая понять, что ее «нет дома». Но он все-таки с серьезнейшей миной принес ей телефонную трубку.

— Я Леон Коэн, — услышала Грэйс низкий и очень солидный голос.

— Слушаю, Леон, — произнесла она как можно более мелодично, что было нетрудно изобразить после хорошего вша и умелых ласк Галена.

— Я имел длительную беседу с Труди. Добиваться ее освобождения под залог я не буду.

— Почему?

— Она опасна не столько для общества, сколько сама для себя. У меня сложилось впечатление, что она утратила связь с реальностью. Она долго и навязчиво пыталась обратить меня в христианскую веру. Завтра я буду ходатайствовать перед судом, чтобы ее перевели в частную клинику для всестороннего медосмотра. Мне кажется, часть ее мозга разрушена наркотиками, она утратила память о многом. Надо сделать сканирование ее мозга томографом.

— На чем вы собираетесь построить ее защиту?

— На том, что она сама не знает, убивала она ли Томми, и не может этого знать. У прокурора есть только косвенные и весьма сомнительные доказательства ее вины. Конечно, лучшим вариантом было бы доказательство ее невиновности, но даже если это не получится, мы все равно избавим ее от тюрьмы, показав, что она психически ненормальна. Правда, это бросит тень на всю ее дальнейшую жизнь. Послушайте, насколько я знаю, у вас есть архив Томми. Вы нашли в нем что-нибудь, дневник или еще какие-либо записи, которые доказывают невиновность Труди?

— Пока еще нет, но я не успела просмотреть все коробки.

— Может быть, мне прислать вам помощника?

— Знаете, по-моему, это ни к чему. Слишком много желающих порыться в бумагах Томми, а мне не хотелось, чтобы кто-то, кроме меня, их видел. У нас ведь есть время? В Соединенных Штатах Америки суд не бывает быстрым. А я тем временем постараюсь исследовать содержимое коробок как можно быстрее. Если мне удастся найти что-то полезное, я позвоню вам.

— Хорошо. Пока суд да дело, нам надо стараться не будоражить общественное мнение. У нас и без того будет немало хлопот, когда Труди заговорит на суде, это будет настоящий цирк.

Грэйс хотела было сказать, что успокаивать общественное мнение уже поздно, запущенную машину не остановишь — имена Одель, Киттен и ее собственное будут на все лады склоняться в печати, и нарастать будет как снежный ком. Но зачем без особой нужды расстраивать Коэна?

— Я позвоню сразу же, как только найду что-нибудь интересное, — пообещала Грэйс. Хотя, честно говоря, надежды на это не было.

Через пять дней после того, как новость, что Грэйс наняла адвоката для Труди Шурфут получила широкую огласку, начали приходить письма от разгневанных поклонников Томми. Читать их послания было делом не из приятных. Грэйс давно подозревала, что фанатами Томми являются худшие представители среднего класса, то есть одинокие люди, теряющие свои корни в этом сумасшедшем обществе нарастающего отчуждения. А кто же еще может серьезно относиться к придурку Томми? Но теперь по обрушившимся на нее письмам Грэйс поняла, что, кроме заурядных моральных уродов, среди поклонников Томми есть немало действительно психически ненормальных — они угрожали прикончить стервозу Грэйс. А в одном письме некий псих даже «уведомил» ее, что вначале будет долго пытать и мучить, и лишь после этого убьет ее. Тут уж Грэйс не на шутку струхнула.

Что делать? Звонить в полицию? Это бремя она взвалила на Галена. Он прочитал «психические» письма и разволновался — а вдруг эти маньяки и в самом деле убьют ее?! Ее-то ладно, но ведь вместе с ней погибнет его ребенок! Обезумевший Гален срочно позвонил и в полицию, и в ФБР:

— Как они могут писать такие грязные письма будущей матери?! — горько взывал он в телефонную трубку.

Умная Грэйс поняла — она опять допустила ошибку! Зачем она опрометчиво забеременела от Галена, не проверив его коэффициент умственного развития? Ладно, черт с ним, уже поздно, остается надеяться, что ребенок умом пойдет в нее, а не в молодого придурка Галена. Впрочем, Грэйс не возражала, если бы характер у ребенка был не таким стервозным, как у нее, — пусть он будет таким же добрым, как Гален. Ребенок мог бы также унаследовать от папаши склонность к искусству. Правда, опытная Грэйс еще не вполне уверена, что забеременела, но очень похоже, что это все же произошло. Во всяком случае, менструация что-то долго не наступает.

Крэйг Эпштейн, ее любимый редактор ее любимого издательства «Адамс и Вестлэйк», тоже несказанно расстроился и выражал сожаление, что его помощник переадресовал ей свирепые письма.

— Будут ли теперь покупать твои книги? Люди могут начать бойкот всех книг нашего издательства! — тревожно звучал голос Крэйга в телефонной трубке.

— Крэйг, неужели ты думаешь, что меня и Томми читают одни и те же люди?

— Статистика…

Черт бы его взял с его статистикой! С тех пор как в издательстве «Адамс и Вестлэйк» появились компьютеры, Крэйг то и дело ссылается на всякие таблицы, графики или как там еще это у них называется, пропади оно пропадом. Грэйс немедленно оборвала нетактичного редактора и потребовала, чтобы ей больше не передавали чертовы письма.

— Но, дорогая моя, — возразил Крэйг, — эти письма адресованы тебе, мы просто обязаны пересылать их тебе.