Грэйс вздохнула — очевидно, Киттен больше ничем не может помочь ее расследованию. Подойдя ближе к краю обрыва, Грэйс посмотрела вниз, поморщилась. Ух, жуткое зрелище! Там внизу острые камни!

— Надеюсь, он умер быстро. Недолго мучился. — Она повернулась к Киттен: — Хоть я и ненавидела его, но все же думаю, что он не заслужил такой страшной смерти.

— И мне так кажется, — быстро согласилась Киттен.

— Я поняла это только сейчас, только здесь, когда увидела этот обрыв. Разбиться об эти камни… Чудовищная боль. — Грэйс в страхе поспешно отошла от края на безопасное расстояние, начала спускаться к дворику. — Я поняла, что не ты убила его.

— Ха, спасибо.

— Я поняла это по выражению твоего лица, когда ты стояла там, у обрыва.

— Но я ведь актриса, — улыбнулась Киттен. — Ты забыла?

— И Труди тоже не убивала, как мне теперь кажется. Впрочем, это могло произойти случайно, например, Труди неловко обняла его, чем и столкнула с обрыва. Но как тогда объяснить разбитую дверь? Вряд ли это сделала Труди.

— Я думаю, дверь разбил вор.

— Нет, — покачала головой Грэйс. — Какой вору смысл бежать вверх по тропинке? Он мог бы чем-нибудь поживиться в доме. Кто-то пришел к Томми специально, чтобы убить его.

— Когда-нибудь, когда у меня будет собственная киностудия, ты напишешь для меня сценарий об этом. Звони.

На этом они распрощались.

Итак, попытки отыскать убийцу самой не увенчались успехом, поэтому наутро Грэйс отдала блокнот Леону Коэну и рассказала ему все, что ей удалось почерпнуть из бесед с Одель и Киттен.

Леон быстро просмотрел блокнот Томми, изучил список людей, чьи инициалы Киттен и Грэйс смогли разгадать.

— Нам надо выяснить фамилии всех людей, упомянутых в его дневнике, — заключил Леон. — Но это будет стоить денег.

Разумеется, подумала Грэйс, а как же иначе. Она не против.

Больше в Лос-Анджелесе у нее дел, кажется, не осталось. В шесть часов вечера по лос-анджелесскому времени она позвонила домой и застала Галена уже в постели, полубольного, стонущего от заброшенности и одиночества. Юнцам, конечно, свойственна инфантильность, они обожают, когда с ними нянчатся, как с детьми. Но Гален явно переборщил! Нет, Грэйс не выдержит этой пытки! Она так и объявила ему об этом, не стесняясь в выражениях. Пусть он найдет в себе мужество стойко переносить разлуку! Один ребенок у нее уже есть — Гален, а через несколько месяцев будет второй. Она будет матерью двоих детей!

Грэйс решила, что перед отлетом ей надо поговорить и с Труди. Леон не возражал — утром, сказал он, Грэйс получит доступ в частную психиатрическую клинику. Так ей пришлось провести в Лос-Анджелесе еще одну ночь.

На следующий день в девять утра Грэйс была у идеально чистых стеклянных дверей Института Коррекции Легких Расстройств. Название звучало вполне безобидно, но Грэйс сделала вывод, что если тут содержится Труди, то, значит, это на самом деле и есть дурдом.

Сотрудница, встретившая Грэйс при входе, была одета очень по-калифорнийски, то есть как шлюха. Но в Калифорнии, как заметила Грэйс, многие женщины так одеваются, даже порядочные. Похоже, эта сотрудница клиники тоже была вполне порядочной женщиной, а не шлюхой. Она вежливо поздоровалась с Грэйс и проводила ее в шикарную комнату ожидания, отделанную в бежевых и розовых тонах. Там уже сидел какой-то субъект, обхватив руками голову. Вскоре он зыркнул на нее и тихо рявкнул:

— Что вытаращилась на меня?

Грэйс и не думала смотреть на него до этой драматической секунды, но теперь она уже боялась спускать с него глаза — а вдруг этот сумасшедший сейчас бросится на нее? Лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока не поздно. Грэйс встала, чтобы удрать из психбольницы, но тут в комнату ожидания вошла какая-то сотрудница и обратилась к субъекту:

— Ваше преподобие Бэйкер, вы можете идти к вашей пастве.

Господи! Тут и священники ненормальные!

Ненормальный поп ушел к психпастве, и Грэйс осталась одна. Слава тебе, Всевышний! Теперь можно спокойно посмотреть, что тут за чтиво на столике. Ага, ксерокопии меню и распорядок для пациентов. Ну-ка, интересно, чем их тут пичкают? Так-так, еда прекрасно сбалансированная, учитывались даже национальные вкусы. Правда, для шизоидов вряд ли сгодятся горячие свернутые кукурузные лепешки с начинкой из рубленого мяса, сыра, лука, бобов с острой подливой. От острой пиши шизоиды могут занервничать пуще прежнего. А гарнир из спагетти, пожалуй, для них сойдет. А теперь посмотрим, какие тут развлечения? Тоже ничего: теннис, плавание, живопись и прочие виды искусства. Труди, наверно, вовсю занимается здесь искусством, ведь она так любит глину. В большом зале показывают кино, в малом зале — местный театр, в спортзале занимаются аэробикой. Пожалуй, в этом дурдоме жить можно. Кстати, какой им сегодня вечером покажут фильм? «Боги должны быть сумасшедшими». Хорошенькое названьице для психбольницы!

— Вы мисс Мэндлин? — раздался голос.

Грэйс подняла глаза. В дверях комнаты стояла женщина в белом открытом костюмчике, гораздо более сексуальном, чем был вчера вечером на кинозвезде Киттен.

— Да.

— Я Кэти Вильмот, руководительница отделения, где лечится Труди. Я провожу вас к ней.

Грэйс быстро сложила ксерокопии меню и распорядка дня, сунула их в сумочку и пошла за Кэти Вильмот по длинному коридору, потом вниз по лестнице на площадку психинститута, вернее, Института Коррекции Легких Расстройств.

— Ее корпус недалеко, — по пути сообщила Кэти, — в охраняемой зоне.

— Как?

Кэти заметила беспокойство в голосе Грэйс и улыбнулась.

— Ту часть нашего института, где сейчас находится Труди, можно назвать криминальной, но мы стараемся не использовать такую терминологию. Там у нас содержатся невменяемые, а по нашей терминологии — люди с легкими душевными расстройствами, представляющими потенциальную опасность для общества.

— Но Труди совсем не опасна обществу, — возразила Грэйс.

— Все они так говорят, — весело рассмеялась Кэти. — Я не утверждаю, конечно, что они все преступники. В нашем институте нет опасных преступников, нет рецидивистов. Мы берем только тех, кого окружная прокуратура не считает опасными. Например, к нам обращаются люди, обвиненные в должностных преступлениях, во взяточничестве, финансовых махинациях и так далее. Каждый из этих людей надеется Получить у наших врачей доказательства для суда, что его преступление было совершено под влиянием временного помешательства. Мистер Коэн правильно поступил, что привел Труди к нам. У нас находятся несколько его клиентов, например семидесятитрехлетняя старушка, которую обвинили в организации банды подростков. Насколько мы поняли, она набирала к себе в банду своих многочисленных внуков.

Грэйс шла рядом с Кэти, выслушивала ее захватывающие истории и рассматривала двор клиники. Все вокруг было изумительно чисто и безупречно — аккуратно подстриженные лужайки, теннисные корты, площадки для игры в бейсбол и плавательный бассейн. Все это очень напоминало курорт. Была, правда, одна маленькая разница — впереди находился крепкий забор, а у ворот стоял охранник. Там за забором, догадалась Грэйс, находится обитель Труди.

— Как Труди там себя чувствует? — спросила Грэйс.

Кэти долго думала, прежде чем ответить.

— Я не ее врач, — сказала она наконец. — У вас будет возможность поговорить с ее врачом.

Грэйс, конечно, сразу уловила замешательство Кэти.

— Насколько я поняла, дела у Труди обстоят неважно? Она в депрессии?

— Она, если начистоту, не в ладах с коллективом, мисс Мэндлин. Если вы действительно ее подруга, тогда вам следует убедить ее прекратить приставать ко всем.

— Странно. Труди всегда была такой тихой, никогда никому не мешала.

— Мисс Мэндлин, может быть, Труди и в самом деле была когда-то тихой, когда накачивалась наркотиками, но теперь она их не принимает. Теперь вместо наркотиков она увлечена Иисусом Христом, и никому от нее нет спасения. Несколько раз, когда я была очень занята своими административными делами, Труди подходила ко мне, хватала меня за руку, которой я писала, и назойливо спрашивала: «Ты веришь, что Иисус Христос — наш Господь и Спаситель?» Ответьте мне, мисс Мэндлин, пожалуйста, какое ей дело до того, верю ли я в Бога? Она так ко всем пристает, и к медперсоналу, и к пациентам. Когда в общей комнате пациенты пытаются играть в карты, Труди вслух читает Библию. На занятиях по изобразительному искусству она всем лепит распятия, причем изображает Христа страшно искалеченным. Поверьте мне, это зрелище не для слабонервных, тем более не для наших пациентов. Один из них по пьянке выехал на тротуар и задавил двух прохожих. Представляете, каково ему смотреть после этого на изуродованные тела? Раньше я ничуть не сочувствовала этому человеку, но когда Труди всучила ему свое чудовищное распятие, он буквально полез на стенку. Пришлось надеть на него смирительную рубашку. Короче говоря, мисс Мэндлин, сделайте нам одолжение, заставьте ее заткнуться!