— Ты хочешь от меня слишком многого.

— Многого? Разве это много?

— Ты хочешь, чтобы я доверилась тебе. Я никому не верю. Ты молод. Я старше. Моя возможность построить семью упущена много лет тому назад.

— Тебе тридцать восемь лет, Грэйс! Господи, разве это старость? Прекрати говорить так, словно твоя смерть уже на пороге! Как ты мне надоела этим! Ты хочешь извести меня?! Ты хочешь испортить наш рай? Так знай, ты уже сделала это!

Гален вскочил и опрометью бросился из комнаты. По звуку его шагов Грэйс догадалась, что он бежит наверх, в спальню. Сложить свои вещички? Ах, эта стремительная и нетерпеливая молодость. Когда-то и сама Грэйс была столь же пылкой. А стала опытной.

Не спеша она вышла из комнаты, через гостиную прошла в коридор.

— Гален, может быть, сначала поешь маникотти? Или тебе помочь собраться?

Зазвонил телефон. Грэйс бросила взгляд на часы — полседьмого. В это время вряд ли кто-то будет звонить по делу. Вечером по делу звонят обычно во время ужина, когда человека легче застать дома. Такие звонки во время ужина всегда раздражали ее. Особенно злило, когда эти деловые люди называли ее по имени, словно были знакомы с ней годы. Но сейчас звонил явно кто-то другой, и Грэйс быстро схватила трубку — можно кому-то поплакаться на свою тяжкую долю.

— Да, — почти крикнула она в трубку.

— Я и так узнала бы тебя по голосу, не кричи, Грэйс. Это Одель.

— Одель, слушай, у меня такие трудности, такие трудности! Гален чуть ли не собрался уходить от меня. «Нэшнл Ииквайрэр» собрался печатать сплетни о той самой истории, что случилась со мной в Мичиганском университете, ты понимаешь, о чем я говорю.

— Почему это так обеспокоило Галена?

— Во-первых, он ничего не знал об этом. Во-вторых, он хочет ребенка.

— Грэйс, тебе надо родить ребенка. Я давно тебе говорила, что твои книги от этого станут реалистичнее.

— Но тогда их читать не будут.

— Недавно Труди звонила мне.

— Одель Хэмптон снова взваливает на свои плечи мировые проблемы. Одель, ты, наверное, в Бога веришь.

— В Бога верю только потому, что верю в ад. В ад для Томми.

— За что ты его так? Он всего лишь написал книгу об аде, которая стала бестселлером. Итак, что с Труди? Я думала, она находится под надежным присмотром в клинике.

— Да, она там, но она и в клинике нашла наркотики. Свинья всегда грязь найдет. К счастью, мне удалось пресечь ее источник наркотиков. Грэйс, я бы хотела узнать у тебя, что ты думаешь о…

— О бумагах Томми? Все меня об этом спрашивают, Одель. Честно говоря, одной тебе признаюсь в этом, я и сама не знаю. Одна только мысль прикоснуться к бумагам Томми все переворачивает во мне. Но мне говорят, что деньги не пахнут. Ну сама посуди, с этической точки зрения могу я заставить себя обманывать читателей?

— Им наплевать на это, дорогая. Посмотри на это под другим углом. Ты же знаешь, что и я заинтересована в этом. Я думаю, эти деньги нам пригодятся, мы сможем с их помощью сделать много хорошего. Настало время, когда от Томми Паттерсона можно получить пользу.

— Даже не знаю, — устало произнесла Грэйс.

— Ты ведь должна мне, — напомнила Одель.

— Помню, — улыбнулась в трубку Грэйс.

— Грэйс, и еще раз хочу напомнить тебе. Рожай ребенка.

На лице у Грэйс еще не стерлась улыбка, когда из кухни вышел наспех собранный Гален. Он так был похож на мальчика, собравшегося бежать из дома, что у Грэйс от жалости сжалось сердце. Достаточно ли Гален взрослый, чтобы иметь детей? Что, если через несколько лет они разведутся, да еще возникнет грандиозный скандал и бесконечная судебная тяжба из-за ребенка? Такие истории нередки — она выиграет суд, ребенок останется с ней, но бывший муж украдет ребенка в одно из свиданий с ним. Что тогда будет с ребенком? Увидит ли она его потом когда-нибудь?

Господи, но почему у нее в жизни всегда все так запутано?

— А что ты скажешь насчет брачного контракта? — спросила она у тупо уставившегося на нее Галена.

— Что ты имеешь в виду?

— В контракте надо предусмотреть не только финансовые вопросы, но и будущее ребенка на случай развода.

— На случай развода?

— Да. Если у меня родится ребенок, я не хочу опять потерять его.

— Ну… Я тоже не хотел бы терять своего ребенка. Но, во-первых, я не собираюсь разводиться.

— Все так говорят.

— А во-вторых, мы с тобой взрослые. Если вдруг дело дойдет до развода, мы поступим как цивилизованные люди.

Грэйс не выдержала и рассмеялась.

— Ты еще такой младенец, Гален. Как ты наивно говоришь о любви! Ты думаешь, любовь победит все. Нет, любовь означает вначале страсть, потом злобу и ненависть. А потом, что еще хуже, любовь означает отмщение.

— Я больше не верю в Санта Клауса, — ныла Юлия Хэмптон.

Она начала посещать балетный класс, и поэтому не хотела носить пышную прическу — во время уроков танцев прямые волосы легче связать в пучок. А уроки эти, по правде говоря, бывали лишь дважды в неделю всего по одному часу. Сейчас ее светло-каштановые волосы были стянуты на затылке поверх ушей и держались на двух заколках в виде бабочек. В этом юном возрасте Юлия пока еще была достаточно тоненькой, но Одель видела, что ноги ее дочери не годятся для танцев. Юлия пошла в мать, а значит, у нее тоже будут слишком короткие ноги.

— Я уже целых два года не верю в Санта Клауса, — вредничала Юлия. — Я больше не хочу притворяться.

— Сделай это хотя бы ради своего брата. — Одель озабоченно катила прогулочную коляску с Люком, протискиваясь сквозь толпу среди торговых рядов подземного чикагского магазина «Маршалловы поля». И зачем только она взяла с собой детей в магазин? Ведь сегодня суббота перед Рождеством, народу тьма-тьмущая. Но чего только не сделает мать, если дети отчаянно просят! Эх, если бы Си был дома… Так нет же, опять он где-то в командировке, на острове Борнео, кажется, или куда там еще его занесло.

— Если Санта Клаус действительно существует, тогда почему я получаю рождественские подарки всегда из тех стран, где работает папа? — не унималась Юлия.

Коляска вдруг наклонилась вперед — опять Люку не сидится спокойно.

— Сиди тихо, Люк! — приструнила его Одель. Господи, только этого еще не хватало — разнервничаться и раскричаться посреди битком набитого людьми магазина. Боже, спаси и сохрани! Как трудно одной справляться с двумя детьми в праздники! Спокойно, Одель, приказала она себе. — Давайте поищем Санта Клауса, — радостным голосом заворковала она с детьми.

— Не буду сидеть у него на коленях, — сразу предупредила Юлия.

— Хорошо. Ты только подведи Люка к Санта Клаусу, пусть эльфы сфотографируют вас вместе.

— Мама, никаких эльфов на свете нет!

Длинная очередь к Санта Клаусу состояла из еще более вредных сорванцов. Одель возрадовалась. Она думала, что Бог наградил ее самой суровой долей. Но нет, оказывается, есть деточки и похлеще. Можно было, конечно, поехать на Рождество к родителям в Коннектикут, продолжала размышлять Одель, но тащиться в такую даль вместе с детьми — такая морока. Кроме того, Си обещал, что постарается на праздники вырваться домой.

Иногда Одель очень злилась на Си, хотя и понимала, что для этого нет никаких оснований. У него ведь такая работа, он разъезжал по командировкам и до женитьбы. Но, с другой стороны, Си и его друг не обязательно должны работать свободными консультантами, они могли бы устроиться на работу в «Арамко», тогда им не пришлось бы так часто ездить. А Си упрямится, хочет быть сам себе начальником, хочет ни от кого не зависеть. Два месяца назад Одель и Си переехали из Нью-Йорка в Гленко, это совсем рядом с Чикаго, штат Иллинойс. Почему переехали именно под Чикаго, Одель так и не поняла. Гленко, так Гленко, хорошо еще, что не Хьюстон, где можно сдохнуть от жары и сырости. Хотя и Средний Запад тоже не подарок — снег и ветры. Хвастаться перед родителями особенно нечем.