Она не молила о каком-нибудь знамении свыше, не уповала, что Господь услышит ее, но вдруг произошло чудо — солнце выглянуло из-за туч и озарило Святую Книгу.
Глава 35
Наследие Великого Болтуна
— Словесный понос, — вслух выругалась Грэйс, с отвращением прохаживаясь среди многочисленных картонных коробок, забитых писаниной бывшего мужа. Притрагиваться к ним не хотелось. Из-за них ей придется забросить свою книгу о приключениях Лидии и Бонни Большого Дика. Эти паршивые ящики запрудили всю комнату, чтоб они все сгорели! Как Томми умудрился наплодить столько бумаг?
По жизни легче шагать одному, так он, бывало, говаривал. Не в этом ли секрет его плодовитости? Или Томми мечтал о том, как однажды подарит огромную кучу своих бумаг какой-нибудь университетской библиотеке, чтобы она гордилась ценным приобретением? Или, что вероятнее, Томми мечтал, что после его смерти будет создана его персональная мемориальная библиотека.
В кухне на столе Гален оставил опасную бритву. Что за странный намек? Ага, под бритвой лежит записка: «Для вскрытия коробок». Понятно, в этом он весь, вечно лезет со своими советами. Знает, что Грэйс не может заставить себя взяться за чертову биографию Томми, вот он и решил таким навязчивым способом вдохновить ее.
Прекратит ли когда-нибудь Гален допытываться у нее о том, не собирается ли она взять интервью у Киттен Фэрлей?! Какое дело ему до этой книги и до этой бабы? Так нет же, и тут суется, когда не просят. Конечно, интервью взять у Киттен придется, и не только у нее. Придется ворошить прошлое, вскрывать старые раны, ошибки наивной молодости. Черт возьми, как же Грэйс тогда была наивна! Раны снова закровоточат, но ничего, это, может быть, даже полезно. Ведь лечили раньше пиявками и кровопусканием. Пиявки занимаются своим делом и в наши дни, только теперь эти пиявки двуногие и называются мужчинами.
Грэйс уселась в кресло, попыталась успокоиться, усмирить в себе разбушевавшуюся злость. Нельзя злиться так часто, иначе придется принимать транквилизаторы. Мать никогда не принимала никаких таблеток, кроме аспирина. Таблетки напомнили Грэйс о Труди, и она саркастически заулыбалась — интересно, что бы мать сказала о Труди, которая глотает вещества похлеще лекарств? Кстати, мать о наркомании Труди непременно узнает, когда прочтет книгу о Томми. Вот будет потеха!
А как поживает Труди сейчас? Одель обещала разузнать о ней и позвонить, но что-то она не торопится. Грэйс озлобилась еще больше. Почему Одель не звонит, черт бы ее побрал? Опять все приходится делать самой — спасать их шкуры (и собственную, между прочим) и писать книгу о мерзопакостном Томми. Опять сплошные напасти, когда же все это кончится!
Зазвонил телефон. Первым делом Грэйс глянула на часы — без десяти девять. Кто может звонить в такую рань? Неужели Одель? Грэйс схватила трубку и приготовилась выслушивать новости. Но это, к сожалению, оказался Гален.
— Привет, — радостно сказал он, — как идет вскрытие?
— Вскрывают трупы! Здесь тебе не морг! — злобно придавила Грэйс его бодрое настроение. — Когда ты научишься правильно употреблять слова?
Ошарашенный, Гален немного помолчал, приходя в себя. Впрочем, ему не привыкать выслушивать от Грэйс всякие гадости.
— Я понимаю, что зря позвонил тебе утром, но я просто хотел спросить, нашла ли ты на столе бритву и записку. Я хотел помочь тебе…
— Гален, — оборвала его Грэйс, — заткнись, пожалуйста, в такую рань я не разговариваю. Бритву я нашла, спасибо. Что еще ты хотел сказать?
— Я, понимаешь, — перешел он на шепот, — хотел узнать еще, как ты себя чувствуешь?
— А что?
— Не подташнивает ли тебя?
— Ты помнишь хоть что-нибудь из школьных уроков по половому воспитанию?! — завопила Грэйс. — Тошнота начинается только на втором или на третьем месяце беременности! А у меня, между прочим, не так давно была менструация!
— У нас на работе одна женщина лечится от бесплодия. Может быть, и нам тоже надо обратиться к врачам?
— Тебе, Гален, точно надо провериться у врача! У психиатра!
Грэйс в остервенении бросила трубку. Ну почему все мужики такие придурки? С тех пор как она согласилась не предохраняться, прошло всего несколько дней. Неужели Гален не понимает, что женщина не может забеременеть мгновенно?! Тем более он вчера вечером читал книгу о беременности. Книга, правда, совершенно дурацкая. О чем думали издатели, выпуская в свет такое занудство — что женщине надо есть, какую музыку слушать, чтобы ее зародыш чувствовал себя лучше? Только Гален способен выложить аж семнадцать с половиной долларов за эту глупость, разумный человек ее ни за что не купит. Беременность должна быть приятной, радостной, а не сплошными ограничениями.
Грэйс присела на одну из картонных коробок. Вспомнилась первая в жизни беременность. Грэйс так радовалась тогда! А потом… Сколько тяжелых лет пришлось пережить потом, сколько бед! И все из-за ублюдка Томми. Лишь теперь Грэйс оправилась от тех бедствий, только теперь она может позволить себе снова попробовать забеременеть. С такими мыслями она взяла бритву. Итак, пришло время порыться в прошлом?
Нет, вначале нужно позвонить Одель, может быть, она еще не ушла на работу, тем более что в Чикаго сейчас более раннее утро — разница с Нью-Йорком на час. Ага, нашла предлог, чтобы увильнуть от работы, укорила себя Грэйс. Ну и ладно, работа не волк, в лес не убежит. В конце концов, разве Грэйс не имеет права думать прежде всего о своих делах? Писанина Томми, будь она проклята, подождет.
Так, где тут записан номер Одель? Грэйс нашла в записной книжке номер подруги и позвонила. Ответил автоответчик:
— Здравствуйте. Поскольку многие жаловались на предыдущий слишком длинный текст, я решила заменить его. Говорят, что в наше сумасшедшее время, когда все постоянно куда-то спешат, не следует заставлять людей выслушивать пространные рассуждения. Мне, правда, непонятно, почему мои ясные и короткие инструкции, звучавшие с автоответчика раньше, показались всем очень длинными. Похоже, люди привыкают слушать только себя, и это очень печально. Куда наше общество катится? Ладно, не буду многословной, позвольте мне только сказать вам следующее. Это не приказ, не инструкция, а всего лишь просьба. Итак, продиктуйте, пожалуйста, свое имя и номер своего телефона, и я позвоню вам сразу, как только найду для этого время. Поймите меня правильно, у меня, в конце концов, тоже есть своя жизнь, я не могу все время сидеть у телефона. Итак, как только у меня появится хоть немного свободного времени, я обязательно позвоню вам. После гудка начинайте диктовать свое сообщение.
Наконец утомительная болтовня. Одель на магнитофоне автоответчика кончилась, раздался приглашающий гудок, и Грэйс (наконец-то, неужто дождалась?!) получила возможность высказаться.
— Одель, это Грэйс. Позволь мне заметить, что и этот твой текст слишком длинный. Неужели ты не можешь…
— Грэйс? — вдруг раздался голос Одель. Она все-таки соизволила подойти к телефону собственной персоной.
— Одель? Ты дома?
— Грэйс, я хотела позвонить вчера вечером, но не стала, потому что подумала, что не стоит тебя беспокоить в столь позднее время, тем более после того, что мне сказал Гален.
— Гален? Ты говорила с ним?
— Да, я звонила, но тебя не было дома, ты была, кажется, где-то в библиотеке. Он сказал, что вы собираетесь завести детей.
— Вот болтун!
— Грэйс, это же замечательно. Тебе обязательно нужно рожать детей, совершенно необходимо. Не одной же мне мучиться. Это, как ты, надеюсь, догадываешься, конечно, шутка. Гален так рад, что ты согласилась рожать детей. Надо будет как-нибудь заехать к тебе в гости, чтобы познакомиться с Галеном. Разве ты не понимаешь, что он самый надежный из всех твоих прошлых… Ох, впрочем, мне лучше не упоминать о Дарреле.
— Знаешь, Одель, мне начинает казаться, что выслушивать твой длиннющий текст на автоответчике легче, чем… Короче, говори сразу, ты виделась с Труди?
