Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Как я могла убить Томми? Я же любила его.

— Может быть, ты случайно столкнула его с обрыва?

— У меня до сих пор перед глазами стоит эта картина, как он падает, а в глазах у него боль и удивление. Да, удивление оттого, что он видит этот мир в последний раз.

— О Господи! — Одель вскочила, стукнула себя кулаком по бедру. — Ты же убила его!

— Нет, мне кажется, я не убивала.

— Тебе кажется!

— Наши души соединились в момент его смерти.

— Временное умопомрачение, невменяемое состояние, вызванное наркотиками. Может быть, это смягчит твою вину? Труди, тебе нужен адвокат. Обязательно.

— Ты уверена? — спокойно спросила Труди с невинным выражением ясных глаз.

— Понимаешь, Труди, тебя могут обвинить в убийстве. Конечно, все мы порой так злились на Томми, что готовы были убить его. Но одно дело — хотеть убить, и совсем другое…

— Но я не убивала Томми! Мне так кажется.

Одель присела на кровать рядом с Труди и взяла ее за руки.

— Слушай меня внимательно, Труди. Когда я уйду отсюда, стань перед зеркалом и посмотри, на кого ты стала похожа. Труди, ты превратилась в зомби. Пора кончать с этим. Я хочу сказать тебе еще об одной вещи. Есть такая женщина, ее зовут Типпи Мунстон. Она писательница. Она начала писать биографию Томми Паттерсона.

— О! Как здорово!

— Нет, Труди, это очень плохо, потому что Типпи может раскрыть все наши тайны, наши самые страшные тайны. А ведь у нас много тайн. Запомни, Труди, никогда и ни при каких обстоятельствах не говори с Типпи Мунстон. Грэйс тоже подписала контракт на книгу о Томми. Это поможет нам. — Одель встала. — Мне пора. Честно говоря, Труди, я уже устала возиться с тобой. Я привыкла помогать несчастным женщинам, хотя это усложняет мне жизнь. Но тебе я вряд ли смогу помочь. Посмотри на себя в зеркало, Труди, и представь, какой ты можешь стать, если начнешь другую жизнь.

После того как ушла Одель, Труди долго сидела на кровати и думала. Вставать к зеркалу не хотелось. И вообще ничего не хотелось делать. Внутри была мучительная пустота, заполнить которую могли бы только наркотики. Когда-то Труди пыталась заполнять эту пустоту любовью, потом материнством, но все это было не то. Настоящее счастье приносили только наркотики.

Сколько времени она так просидела, погруженная в себя, она и сама не знала. Из транса ее вывел гонг — сигнал к ужину. Голода Труди почти не чувствовала, а кроме того, сидеть за одним столом с местной противной публикой ей не нравилось. Но она решила, что поесть надо.

Труди нехотя встала, подошла к зеркалу поправить прическу и тут вспомнила совет Одель. Присмотрелась к себе внимательнее. Лицо стареющей женщины — кожа нездорового цвета, под глазами мешки. Чего она достигла к тридцати с лишним годам? Вспомнила две предыдущие жизни и потеряла двух детей. Если я и в самом деле столкнула Томми с обрыва, решила она, то и мне дорога туда же, потому что терять нечего — все уже потеряно, а начать жизнь с начала не получится.

Зачем Томми назначил ее главой своего Фонда Исправления Человечества? О чем он думал? И о чем думала она сама несколько недель назад, когда вдруг почему-то решила, что сможет жить без наркотиков? Нет, себя не переделаешь. Слишком поздно.

Труди отправилась в столовую. Если нечем заполнить пустоту в душе, можно хотя бы заполнить желудок.

— Эй, — услышала она чей-то оклик, проходя мимо газонов. — Я не видел тебя уже несколько дней. Тебе уже не нравится природа?

Это был инструктор, проводивший для пациентов так называемые походы по окрестностям клиники, те самые походы, которые в первые недели так нравились Труди.

— А, привет, Дон. Как поживаешь? — Труди машинально провела рукой по волосам и вдруг поняла, что не причесывалась несколько дней.

— У меня все нормально. А у тебя?

— Так себе, — состроила она гримасу, похожую на улыбку. — Я, кажется, скоро выйду отсюда, так и не вылечившись. Как всегда, одни неудачи.

— Напрасно ты унываешь. Не покидай клинику, пока не вылечишься, — с искренним участием сказал инструктор.

— Слышала я об этом, мол, каждого можно вылечить. Врачи так всегда говорят. Но я не могу, Дон. Ну не могу, и все тут. У меня уже нет сил.

— Послушай! Если ты сумела прожить целых три жизни, у тебя обязательно найдутся силы избавиться от наркотиков.

— Знаешь, — хихикнула она, — я начинаю сомневаться, действительно ли у меня были три жизни.

— Труди, нельзя терять веру в себя. Ты сильная и красивая. Ты, может быть, сомневаешься в этом, а я нет. И я не один такой, поверь мне.

— В самом деле? Кто же это?

— Я не могу сказать. — Дон покусал губы, раздумывая. — Мне запрещено говорить об этом.

Это было загадочно, но Труди не заинтересовалась она привыкла, что люди часто говорят о чем-то для нее непонятном.

В толпе прочих пациентов она не спеша вошла в столовую, стала в очередь на раздачу. На десерт давали шоколад. Странно, почему бывшим наркоманам разрешают есть шоколад? А может быть, все дело в том, что в клинике знают, что Труди его не любит? Слегка нагрузив свой поднос кое-какой едой, она не пошла на свое обычное место, а пристроилась за круглым столом, рассчитанным на восьмерых. Там уже сидели трое, и все они взглянули на Труди неприветливо. Она знала, почему все здесь относятся к ней с неприязнью — потому что она не участвует в их спортивных игрищах, в их бессмысленных разговорах, вообще ни в чем и никак не участвует. Тут все хотят избавиться от наркомании, а Труди своим саботажем раздражает их, напоминает им их неприятное прошлое. Да, она мешает им всем, но что тут поделаешь? Пусть о ней думают что хотят, но она не откажется от наркотиков. Лучше вообще не жить, чем жить скучно.

Труди запихивала в себя ужин как можно быстрее. Зачем портить людям настроение своим присутствием? Да и самой Труди тоже хотелось побыстрее избавиться от этих людей. Никто с ней не заговорил, пока она ела. Не успела Маделин объявить о завтрашних мероприятиях, как Труди уже отнесла свой поднос и ушла из столовой.

По дороге к себе она взглянула на небо. Солнце скрылось за тучами. Какая разница, откуда они пришли? Вот если бы принять немного наркотиков, тогда другое дело, тогда душа Труди взлетела бы до облаков. Что там еще наплела Одель? Кажется, про деревья, которые живут сотни лет. Ну и что? Когда Труди жила в прошлых жизнях, этих деревьев в помине не было, Труди их старше. Насчет травы? Да, Труди, бывало, говорила с травой, когда наедалась священных грибов. Трава рассказывала о том, как ей больно, когда по ней ходят люди или коровы. С наркотиками совсем другая жизнь, жизнь расцвечивается яркими красками. С наркотиками нет ничего невозможного. Невозможно, правда, вспомнить, убивала ли она бывшего мужа.

В домике было тихо, комнаты пациентов пустовали — кто-то из них еще не вернулся с ужина, а кто-то пошел в библиотеку. Во всем доме Труди была одна. Она вошла к себе в комнату и… Черт возьми! Кто-то здесь уже побывал! Не клиника, а казарма! На кровати лежала книга с обложкой ужасного коричневого цвета, который напомнил Труди дерьмо. Из книги торчала закладка. Труди открыла книгу на этом месте И прочитала две подчеркнутые фразы: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме…». «И познаете истину, и истина сделает вас свободными».

Труди улыбнулась, бережно полистала страницы Нового Завета. Все это было ей хорошо знакомо, такими словами когда-то она утешалась в минуту душевной невзгоды. Но с тех пор душа умерла, и Труди заблудилась во мраке. «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы».

Труди задумалась. Много ли она видела в своей жизни света? Нет, одну лишь тьму, и некому было протянуть руку помощи. Труди снова пробежала глазами знакомые с детства строки Евангелия от Иоанна: «Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте. В доме Отца Моего обителей много», «…и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я», «Я есмь путь и истина и жизнь».

В детстве Труди часто молилась, но потом ее совратил с пути истинного развратник Эрл, и с тех она считала себя падшей, навсегда отвергнутой Богом. И вот впервые за много лет она стала на колени и возопила к Небу: «Господи, прости меня, грешную.»

69
{"b":"206249","o":1}