— Мы оба продажные твари, — хихикнула Грэйс, уткнувшись ему в плечо.

— Раз уж зашла речь о продажности, мой тебе совет — держись подальше от своего бывшего мужа. Не ищи приключений на свою задницу.

— Даже если он делает зло? Может быть, я хочу добра его жертвам.

— У него нет понятий добра и зла. Он признает только силу.

Сила. У женщин так мало сил. В чем женщины превосходят мужчин? Только лишь в умении ворчать и портить им настроение? Все женщины, даже те, кто работает, заняты бытом, едой, мелкими покупками и прочими домашними мелочами, а мужчины вершат дела поважнее. Мужчины избавляют себя от мелких забот с помощью женщин. Может быть, Рэй прав, надо забыть о Труди. Жизнь должна идти своим чередом — в танце жизни мужчины то наступают на ноги женщинам, то преклоняются перед ними. А что остается женщинам? Следить за ногами мужчин.

В разгаре августа, когда все нормальные люди уезжают в отпуска, а Грэйс все еще боролась с собой, пытаясь заставить себя отказаться от идеи книги «Любовник няни», позвонила Одель.

— Я вернулась! — радостно доложила Одель.

— Как путешествие?

— Дети и Си остались в живых. А что касается меня, то это явилось подлинным испытанием моего терпения и искусства создавать гармонию семейной атмосферы. Короче говоря, я натерпелась столько, что лучше бы мне не видеть моего дорогого семейства этак с годик.

— Юлия поступила в колледж?

— Да. Правда, я думаю, что этот колледж ей не очень подходит, но я надеюсь, что там она научится, в отличие от меня, разбираться в мужчинах. Я ведь поступила в Корнелль, вот и втрескалась в Тома Паттерсона, а что было дальше, ты знаешь. Кстати, ты разузнала о Труди?

— Разузнала все. Он сбежал от нее, оставив ей двадцать долларов. Она вынуждена была сдать свою дочку на воспитание своему брату. Теперь она работает официанткой, продает свои горшки и покупает наркотики. Слава Богу, что она хотя бы устроилась официанткой, по крайней мере, не умрет с голоду.

— Нам надо действовать.

— Зачем, Одель? Я уже размышляла об этом. Не лучше ли нам просто забыть?

— Забыть? Отступить, когда возможность превратить зло в добро сама идет в руки? Грэйс, я не узнаю тебя. Мы все знали и любили тебя другой. Помнишь, что вытворила Георгина, когда граф изнасиловал ее, лишил девственности, сделав ее парией в Нортанберленде?

— Она добралась до него в восточной Африке, кастрировала и съела. — Грэйс быстро вспомнила «Пиратскую леди». — Но это все выдумки.

— Конечно, если мы кастрируем Томми, нас посадят, а есть его… Он слишком старый и невкусный, правда, если его отбить как следует и подержать в уксусе…

— Одель!

— Со мной все в порядке, Грэйс, я просто шучу. Мы поступим по-американски. Мы наймем адвоката.

К тому времени, когда Одель прибыла в Нью-Сити, штат Нью-Йорк, у Грэйс полным ходом шла работа над новой книгой. Скорость выдачи на-гора полезных ископаемых из недр писательского воображения (дадим читателям угля, хоть мелкого, но… очень много) достигла рекордной отметки, и надо было ковать железо, пока горячо. Если выражаться несколько более вразумительно, то Грэйс вовсю производила все новые и новые приключения Эдвины, дочери знатного викинга.

Выдумывать нечто, происходящее в потемках седой старины, не очень-то нравилось великой писательнице Грэйс, потому что тут как-никак все-таки необходимо хоть немного почитывать учебники по истории, чтобы не наврать чересчур много. Но зато в описаниях того, чего все равно никто толком не знает, можно полностью раскрепоститься и наделять свою героиню любыми чертами, какие только взбредут в голову. Действительно, никто ведь не будет приглашать несуществующую Эдвину в гости на чай, чтобы расспросить ее, так ли оно все было на самом деле. Но, к сожалению, фантазии не хватало, и Эдвина слишком напоминала современную женщину.

К моменту несвоевременного прибытия Одель Эдвина в компании викингов успела поучаствовать в беспощадном разграблении саксонских поселений на побережье и едва не утонула на корабле, подожженном саксонскими горящими стрелами. Бедный читатель должен был уже подумать, что Эдвина погибнет в темной пучине морской, но тут откуда ни возьмись вот-вот появится спаситель Рольф, незаконнорожденный сын Этельреда Редилесса. Сложные перипетии заняли более трехсот страниц, пришло время развернуться безумной любви, как тут вдруг из Нью-Мексико приехала, черт бы ее побрал, бездельница Одель.

— И не вздумай отказываться, — безапелляционно заявила бездельница.

Грэйс возроптала. Эта домохозяйка Одель не знает, как убить время. Ее дочь в колледже, Си в командировке, Люк под надежным присмотром няни. Вот Одель и мается дурью, а Грэйс не покладая рук работает над важнейшим эпизодом своего нетленного произведения — как раз в этот момент в головке Эдвины проносится серьезнейшая мысль о том, что ее намокшее в морских волнах платье стало совсем прозрачным, и вообще, неизвестно, вернется ли она к своим бесстрашным викингам или погибнет в расцвете сил.

Поворчав, Грэйс все же полетела с Одель в Нью-Мексико. В Таосе в кантине «Санта Мария» Грэйс немного оттаяла, исподтишка с интересом наблюдала за Труди, переквалифицировавшейся в официантку. Половину из заказанного Труди забывала или перевирала, очевидно, одурманенная наркотиками.

Одель и Грэйс остановились в гостинице «Глинобитный двор», где затеяли долгий спор о том, как лучше подступиться к Труди. В конце концов они договорились подойти к женщине, прожившей три жизни, в то время, когда та будет торговать гончарными безделушками. В кантине она работала с шести утра до двух пополудни, а потом шла торговать на базар. Итак, немного отдохнув с дороги, в четыре часа Грэйс и Одель пошли в старую часть Таоса на базар. Там Грэйс несколько раз пришлось одергивать любопытную Одель, которая, вместо того чтобы сосредоточиться на поисках Труди, то и дело отвлекалась на всякие индейские украшения, на которые Грэйс смотреть не могла, потому что ее голова была переполнена викингами.

Труди обрадовалась двум покупательницам, остановившимся у ее лотка. Одель и Грэйс рассматривали гончарные изделия, улыбались и незаметно попихивали друг друга локтями — ни одна из них не решалась заговорить первой. Наконец отважилась заговорить Одель — она всегда брала на себя инициативу.

— Извините, — начала она, — вы случайно не Труди Шурфут?

Грэйс поморщилась от этой избитой фразы, а Труди, наоборот, просияла.

— Да, конечно, — охотно ответила Труди, — а где я вас видела?

— У нас есть некоторые общие знакомые, — постепенно начала Одель приближаться к существу дела.

— Томми Паттерсон, — взяла быка за рога Грэйс. Эта Одель, если ее не остановить, будет толочь воду в ступе целую вечность.

— Томми? — переспросила Труди.

Бывшие жены Паттерсона дружно огорчились — в голосе третьей жены сквозила любовь и нежность.

— Вы были за ним замужем? — спросила Одель.

— Я и сейчас замужем за ним.

— До сих пор? Он помогает вам?

— Э… Понимаете… Нет.

— Он звонит вам, навещает вас?

— Ну… Э… Нет.

— Какой странный у вас брак, однако, — деланно удивилась Одель.

— Видите ли, у нас особые отношения, — вывернулась наконец Труди. — Это касается только нас двоих.

— Труди, мы обе бывшие жены Томми Паттерсона.

— Вот это да!

— Он женился на мне, не разведясь с Одель, — хмуро сказала Грэйс.

— Вот как?!

— Мы беспокоимся о твоем юридическом и финансовом положении, — добавила Одель.

Вскоре выяснилось, что Грэйс и Одель — единственные на всем свете, кто беспокоится об этом. Сама Труди, казалось, отнюдь не озабочена своей дальнейшей судьбой. Через десять минут бестолкового разговора Грэйс поняла, что Труди не только наркоманка, но и дура. Как раз таких предпочитает Томми, самокритично подумала Грэйс.

Только через два дня непрерывных уговоров Труди с большим трудом согласилась, чтобы Грэйс и Одель наняли ей адвоката. Труди не хотела бракоразводного процесса, так как наивно верила, что Томми еще вернется, но не возражала, чтобы адвокат стребовал с Томми положенную ей часть гонорара от книги «Женщина и три ее жизни».