Снова за дело взялся Гален, благородный рыцарь в голубых джинсах. Он позвонил в ФБР и обстоятельно объяснил стражам закона, что письма, которые идут из Нью-Йорка в Нью-Сити целую неделю, хотя от Нью-Йорка до Нью-Сити всего час езды, если добираться автобусом, так вот, эти самые долгоидущие письма сильно раздражают беременную женщину, которая ждет его ребенка, и это никак нельзя больше терпеть, а потому стражи закона должны встать на стражу закона.

Столь информативные, хотя и немного косноязычные объяснения Галена были приняты к сведению всеми, и полицией, и ФБР, не понимал их почему-то один только Крэйг. Вот, значит, как он «заботится» о великой писательнице Грэйс!

Короче говоря, в результате всей этой петрушки вокруг ее дома в тихом Нью-Сити начали патрулировать полицейские машины. Этим дело не ограничились, прибавилась очередная порция дурной славы — на первой странице газеты «Дэйли ньюс» появился крупный заголовок: «Королеве Любви угрожают смертью: Грэйс и Томми опять вместе». А под заголовком была фотография Грэйс с грудью, вываливающейся наружу из глубокого выреза блузки. Фотомонтаж, догадалась умная Грэйс, ведь у нее даже купальник закрывает все, что только есть у женщины интересного, не говоря о блузках и прочей одежде. Нет, но до чего же пронырливые эти газетчики! Откуда они узнали о письмах с угрозами?

Оказалось, это дело рук Галена. Он похвастался, что он и есть тот самый «источник, пожелавший остаться неизвестным», который выболтал все журналисту и даже передал ему письма.

— Ты?! Зачем?! — оторопела Грэйс.

— Одна из моих подружек знает журналиста в «Дэйли ньюс», который пишет на криминальные темы, — гордо ответил Гален.

— Она знает Джерри Хэрри? Автора той статьи?

— Да. Она свела меня с ним, и я, значит, встретился с ним в баре за ланчем, он, понимаешь, был уже вдрызг пьян. Видать, работа у журналистов нелегкая. Ну вот, понимаешь, поговорили, значит, мы с ним, я рассказал ему все очень подробно. Как он здорово припугнул твоих недоброжелателей вмешательством ФБР, а?! Неслабо. Очень неслабо.

— Что же в этом хорошего, Гален? И какого черта ты обратился в «Дэйли ньюс», а не в какую-нибудь более респектабельную газету, в «Нью-Йорк таймс», например?

— Ты думаешь, что письма тебе пишут те, кто читают «Нью-Йорк таймс»? Нет, Грэйс, письма с угрозами пишут другие.

Гален, к удивлению, кое в чем оказался прав — поток писем с угрозами и в самом деле уменьшился. Видимо, злопыхатели действительно испугались ФБР. Статью из «Дэйли ньюс» перепечатали с сокращениями многие газеты по всей стране, а некоторым особо пробивным журналистам даже удалось найти нескольких авторов анонимных писем. К примеру, письмо с угрозой отрезать у «паскудницы Грэйс» груди и засунуть их ей кое-куда, как выяснилось, написала восьмидесятилетняя старушка, ставшая уже прабабкой. В интервью газете «Грэвл-Сити газет» эта бойкая старушонка так высказалась:

— Томми Паттерсон — это второй Христос. Я специально приезжала в Де-Мойн, чтобы увидеть его, и он улыбнулся мне!

Так Грэйс узнала много интересного о поклонницах и поклонниках Томми Паттерсона. Но несмотря на весь этот шум в прессе и прочих средствах массовой дезинформации, Грэйс не поступалась принципами, высоко держала знамя и непоколебимо оставалась на прежних позициях. В интервью для радио она напомнила всей стране о существовании «Билля о правах», который дает право на защиту в суде всем без исключения. Честно говоря, Грэйс толком не знала, где именно такое право записано — в «Билле о правах» или в Конституции, но это не важно, ведь радиослушатели, по твердому убеждению Грэйс, этого тоже не знают, так что не придерутся. Воспользовавшись удобным случаем, Грэйс, конечно, разрекламировала все свои книги и упомянула, что работает сейчас над биографией Томми Паттерсона. Ну что, Типпи Мунстон, съела?! На, выкуси! Теперь все знают, что не ты одна пишешь книгу о нем.

Дурная или хорошая, но реклама — это все же реклама, и Крэйгу Эпштейну это понравилось. Грэйс была счастлива — ей удалось поговорить не только на радио. Дело в том, что обычно, когда она писала книги, то не могла позволить себе отвлекаться на разговоры по телефону — выдумывание секс-романов требовало полного сосредоточения. А разбирать бред сивого мерина Томми было куда более легким делом, и Грэйс болтала по телефону регулярно с интервалом в час. Наконец-то нашлось время! Она звонила тем, с кем не общалась годы. Конечно, счета за бесконечные телефонные разговоры придут огромные, но их можно будет потом представить в налоговую инспекцию как исследовательскую работу, и налогов сдерут меньше.

Тем временем врачи проверяли и перепроверяли Труди, а Леон Коэн названивал Грэйс и спрашивал у нее, не нашла ли она в архиве Томми чего-нибудь полезного для защиты Труди. Грэйс отделывалась заверениями, что усердно ищет.

Но усердными ее поиски назвать было трудно — она чуть не пропустила самое главное. Однажды в одной из коробок она нашла дискеты и распечатку с рукописи, озаглавленной «Советы родителям. Как правильно воспитывать детей». Грэйс даже вздрогнула — как он посмел писать на эту тему! Ведь он не любил детей. Он забыл Юлию, свою первую дочь. Он нисколько не интересовался судьбой своей второй дочери, мертворожденной. Наконец, он предал и свою третью дочь Вольную. Грэйс бросила рукопись обратно и несколько дней не прикасалась к этой коробке. Но потом у нее все же хватило благоразумия исследовать содержимое этой коробки внимательнее. Грэйс заставила себя вынуть лежавшую сверху рукопись. Титульный лист соскользнул на пол, и на следующей странице Грэйс прочитала другое заглавие: «Элонгация: теория долголетия». Странно. Какое отношение к воспитанию детей имеет долголетие?

Тут зазвонил телефон, а после разговора Грэйс забыла посмотреть рукопись и начала рыться в коробке дальше. Обнаружилась пачка дискет и большой блокнот в кожаном переплете. На обложке блокнота выпуклыми золотистыми цифрами был обозначен год: 1988.

Год смерти Томми. Не таится ли в этом блокноте разгадка? Грэйс уселась на диван и принялась изучать страницы с датами и краткими заметками о встречах. Как обычно, Томми давал характеристики людям одним словом или двумя, а иногда встречались непонятные сокращения. Например, что означает сокращение КФДТЕ? Может быть, Киттен Фэрлей и Давид Тернер? А пятая буква Е что означает? Известное матерное слово? А вот встреча с неким человеком ТЛ. Может быть, это Тамара Литевски?

Многие сокращения Грэйс не могла расшифровать. Чаще других в дневнике встречался некий НУТ, это сокращение пестрело на многих страницах, охватывающих последний месяц жизни Томми. Может быть, в этом деле поможет Киттен? Может быть, и Тамара, если захочет. Или отдать этот блокнот Леону Коэну, пусть он расшифровывает? Если Грэйс сама будет всем звонить и расспрашивать, то телефонные разговоры выльются ей в колоссальную сумму.

Наряду с НУТ в последний месяц постоянно мелькало и КФДТЕ, а в одном месте рядом с этими буквами была приписка: «поговорить с адвокатом». Грэйс попыталась сосредоточиться, зашевелила извилинами. С адвокатом, очевидно, Томми советовался по поводу развода. Помнится, на похоронах Одель что-то говорила о подготовленных им для развода бумагах, а Киттен, кажется, удивилась ее странной осведомленности.

Лист за листом Грэйс добралась до событий, происходивших в последнюю неделю жизни бывшего мужа. Руки у нее задрожали, но она внушала себе, что это не от нетерпения, а от нежелания что-либо выяснять о его убийце. Итак, запись «КФДТЕ сюрприз». Что за сюрприз?

Замелькали буквы ТШ, ТШ, ТШ. Есть ТШ и в день убийства. Неужели Труди Шурфут убийца? Лучше сразу сжечь чертов блокнот! Нет, спокойно: после ТШ пометка «сбрендила». Так-так, Томми сам признает, что Труди психически ненормальна. Это лишний аргумент на суде в ее пользу, еще одно доказательство ее невменяемости.

За три дня до смерти была встреча с ОХ. Очевидно, это Одель Хэмптон. Зачем Одель понадобилась эта встреча? Рядом с ОХ написано слово «угроза». Зачем Одель угрожала ему, когда прошло уже столько лет? Ясно одно — Одель что-то скрывает. Надо будет потребовать у нее объяснений.