- Сейчас же прекрати, - заорал он. - Ты испортишь мою машину.
Самтыгном спокойно отпустил веревку и, не обращая внимания на гнев Чистюли, гордо взглянул сияющими глазами на братьев-гномов: - Ну, как я придумал?
Побудка и Колпак высоко оценили смекалку Самтыгнома, правда, Побудка при этом заметил, что, вероятно, все великие изобретения делаются лентяями, которые стремятся облегчить себе жизнь и избежать лишних движений.
- Тогда Чистюля - самый ленивый гном в мире, - засмеялся Самтыгном, - ведь у него больше всего изобретений.
- Не преувеличивай, - смущенно возразил Чистюля, пропустив мимо ушей предположение о его гигантской лени, - может быть, есть кто-нибудь, у кого изобретений больше, ведь мы не одни под солнцем.
- Может и не одни, -согласился с ним Самтыгном, - но других я не видел.
- И вообще, где ты взял эти колеса? - Чистюля нахмурился, очевидно, вспомнив, что он только что был сердит, - я их вчера целый день искал.
- Что, тебе жалко для хорошего дела? - ничуть не раскаиваясь, спросил Самтыгном. - У тебя под кроватью.
- А зачем ты лазишь под моей кроватью? -возмутился Чистюля. - Это моя подкровать!
- Смотри, какой жадный. Ну, настоящий гном.
- Сам - ты - гном, - дружно проскандировали братья и покинули кухню в очень хорошем настроении. Только Чистюля о чем-то задумался. Он беспокоился о будущем своей паровой машины. Но идея Самтыгнома ему понравилась, и он решил сделать паровой гудок, такой громкий, чтобы даже на своей тропе каждый гном мог его слышать. Вечером за ужином он рассказал о своем намерении. И Побудка предложил создать паровую азбуку.
- Например, что-то случилось дома, пожар или наводнение, нужна помощь - два длинных гудка. У нас гости: желанные - один короткий, нежданные - два коротких, незваные - один длинный…
Только здравомыслящий Самтыгном на это возразил:
- Чтобы гудок дудел, надо, чтобы кто-нибудь был дома, а нас днем всегда нет, а вечером мы все есть, и не за чем дудеть. А Чистюлю с Колпаком я итак позову своей сиреной.
Посовещавшись, гномы решили, что азбука будет состоять из двух слов: обед готов - один длинный гудок для опаздывающих.
Когда это было? Еще Побудка никуда не уходил. И Мизинчик не находился. Чистюля и Колпак уже давно не опаздывают к обеду, чтобы Самтыгном не испортил машину, и надобность в гудке совершенно отпала.
Зима в этом году была теплой и сырой. С неба то и дело вместо снега сыпался мелкий моросящий дождик. Но гномам нравилась такая погода - она позволяла им выходить из дома и вести обычную жизнь обитателей леса.
Чистюля продолжал строительство дороги. Самтыгном с Колпаком всегда уходили по утрам каждый по своей тропинке, но где-то в чаще леса они встречались, так бывало обычно осенью и зимой, когда двух гномов объединяла одна забота - прокормить свою семью. То грибов запоздалых насобирают, то ягод, примороженных первыми зимними холодами, то корешков накопают, то уже уснувших улиток из-под листвы наковыряют. По дороге еще и валежника соберут.
Однажды после ужина, когда гномы укладывались спать, взбивая свои подушки и матрасы из высушенного на солнце душистого сена, всегда молчаливый Чистюля вдруг сказал:
- Сегодня моя дорога вышла из леса, а дальше можно смотреть кругом, куда хватает глаз: ни холмика, ни кустика, все четыре стороны на виду, и я не знаю, куда идти. Но что-то мне подсказывает, что надо прокладывать путь прямо. Это будет легко и быстро. Но теперь я не смогу больше возвращаться домой. Я должен попрощаться.
- Ты хочешь сказать, что услышал Зов? - переспросил обстоятельный Самтыгном, чтобы удостовериться, правильно ли он понял Чистюлю.
- Я не уверен, но только я знаю, что должен идти. И у меня нет сомнения.
- Но если ты не уверен, то как же у тебя нет сомнения?! - воскликнул Мизинчик.- Может, ты подождешь, когда сомнение кончится, и тогда пойдешь? - Он с надеждой вглядывался в гномов, ожидая, что они его поддержат, но никто и не подумал с ним согласиться.
- Если гном решил уйти, значит, так надо, - веско ответил ему за всех Самтыгном,- давайте прощаться.
Погрустневшие гномы полезли в свои сундуки, котомки, мешки, чтобы отыскать там то, что может пригодиться Чистюле в дороге. Только у Мизинчика, как всегда, ничего не находилось. Он слонялся по комнате, засунув руки в карманы, и едва сдерживал слезы. Ему так хотелось расплакаться, но нельзя: ведь всем жаль расставаться с Чистюлей, но никто не пролил ни слезинки, потому что «недопустимо расстраивать гнома перед Великой дорогой, когда он отправляется на подвиги, чтобы испытать Судьбу». Так сказал Самтыгном. И Мизинчик не заплакал. Зато он вспомнил, что у него под подушкой лежит удивительный камень адулар, в котором концентрируется свет луны. Мизинчик нашел его в горах еще летом, но никому не показывал. Это была его тайна, о которой он решил не говорить братьям, чтобы воспитывать волю и отучиться от болтливости. Камень просто жег ему руки - так хотелось его кому-нибудь продемонстрировать, но Мизинчик выдержал. Поэтому он решил, что адулар дает силы и укрепляет волю. Конечно, он обязательно пригодится Чистюле. Мизинчик обрадовался тому, что у него обнаружился такой хороший подарок, и перестал грустить.
Рано утром Чистюля ушел: у гномов не приняты долгие проводы. И завтракать он не стал, потому что в дорогу лучше отправляться налегке. А найти себе пищу в лесу или в поле для гномов пара пустяков, ведь они любимые дети природы, и она не даст им умереть голодной смертью.
Вечером, после ужина, Самтыгном мыл посуду, а Мизинчик сидел за обеденным столом, подперев голову кулачками, и грустно смотрел в черное окошко, за которым ярко светился полный диск луны. Самтыгном с сочувствием поглядывал на самого младшего из семьи гномов, и в его сердце вползала жалость:
- Ну, чего ты совсем скис, - спросил он осторожно, - разве есть причина для уныния?
- Почему они все уходят, - с отчаянием воскликнул Мизинчик, - почему мы не можем жить вместе и никогда не расставаться!? Я не люблю расставаться и никуда не уйду, пусть судьба зовет меня, сколько хочет, - я не стану ее слушать.
- Еще как станешь, - утешил его Самтыгном, - если услышал Зов, значит, понял, для чего ты на свет появился и что полюбил больше всего.
- А сейчас я разве не понимаю? - удивился Мизинчик. - Я очень даже понимаю. Я Колпака люблю, и тебя люблю, и Побудку с Чистюлей любил.
- Почему же любил? - Самтыгном с сожалением посмотрел на Мизинчика.- Они ушли, но из твоей памяти никуда не делись. Вот закрой глаза - ты можешь их увидеть, если захочешь. Видишь?
- Вижу! - радостно вскрикнул Мизинчик.
- Ну, и что они делают? - поинтересовался Самтыгном.
- Чистюля катит тачку, а Побудка что-то варит в стеклянной колбе на огне, красное, а вот пошел дым – щас лопнет, нет, не лопнуло. - Мизинчик открыл глаза и восторженно прокричал: - Я их видел, как живых. А как это у меня получилось?
- Ну, ты же сам сказал, что ты их любишь, значит, они хорошо сохранились в твоей памяти, и ты вспомнил то, что было, восстановил увиденное когда-то, а получилось, как наяву.
- Но я никогда не видел, как Побудка что-то варит в колбе красное и дымное. Я на это в первый раз смотрел, - усомнился в правоте Самтыгнома Мизинчик. - Я их на самом деле видел.
- Так не бывает, у тебя просто хорошее воображение, потому что ты еще маленький, а все дети - фантазеры.
– И вовсе я не фантазировал! – рассерженно воскликнул Мизинчик. – Я их даже потрогать мог бы, если бы захотел. И поговорить с ними. И они бы мне ответили.
– Ладно, – миролюбиво согласился с ним Самтыгном, – пусть будет по-твоему: видел, так видел, наяву, так наяву. – Потом он немножко постоял и пошел домывать посуду, бурча себе под нос: – Потрогать, так потрогать. Трогай ни трогай, но так не бывает.
У Мизинчика появляется тайна.
Солнечный луч прыгнул на подушку к Мизинчику и пощекотал ему ухо. «Просыпайся», – наверное, прошептал он, потому что Мизинчик сразу открыл глаза и улыбнулся. Может быть, он решил, что пришла весна – луч-то был теплый. Мизинчик быстро отбросил одеяло, сунул ноги в вязаные домашние тапочки и подбежал к окну. Ночью выпал снег, а утром тучи разбежались, и все вокруг сияло и светилось солнечными искрами. С крыши капало. На карнизе, над самым окошком, повисла огромная сосулька и истаивала, истекала прозрачными, переливающимися всеми цветами радуги капельками. Мизинчик влез на подоконник, высунулся в форточку, чуть не выдавив прозрачный квадратик слюды, который гномами использовался вместо стекол, и слизнул одну такую капельку. Она показалась ему невероятно вкусной, и тогда гном оторвал от карниза сосульку, при этом ему пришлось так перегнуться наружу, что он бы наверняка вывалился на улицу, если бы бдительный Самтыгном не удержал его за ноги.
