В одном крупном городе моего дорогого отечества Германии много лет тому назад жил себе тихо и мирно с женой один сапожник. Целый день он сидел на углу улицы и чинил башмаки и туфли, да и новые делал, если доверяли такой заказ. Но тогда ему приходилось сначала закупать кожу, потому что он был беден и запасов у него не было.
Жена его торговала овощами и фруктами, которые она выращивала в маленьком садике за городскими воротами, и покупателей у нее хватало, потому что одевалась она опрятно и чисто и умела, красиво разложив овощи, показать свой товар в лучшем виде.
У этой скромной четы был сын, красивый мальчик, приятный лицом, складный и для своих двенадцати лет уже довольно крупный. Он обычно сидел возле матери на зеленном рынке и часто помогал женщинам и поварам, делавшим у жены сапожника большие закупки, донести овощи до дома.
Из таких походов он редко возвращался без красивого цветка, или монетки, или пирожного, ибо хозяевам этих поваров нравилось, когда в дом приводили такого красивого мальчика, и они всегда щедро его одаривали.
Однажды жена сапожника сидела, как обычно, на рынке.
Перед ней стояло несколько корзин с капустой и другими овощами, а также со всякими травами и семенами; в корзинке же поменьше лежали ранние груши, яблоки и абрикосы. Маленький Якоб - так звали мальчика - сидел рядом с ней и выкрикивал звонким голосом:
- Эй, господа, поглядите, какая прекрасная капуста, как дивно пахнут эти коренья! Ранние груши, хозяйки, ранние яблоки и абрикосы! Покупайте! Моя мать отдаст по дешевке.
Так выкрикивал мальчик. В это время через рынок проходила какая-то старуха, довольно-таки оборванная и обтрепанная. У нее было маленькое, заострившееся личико, все в морщинах от старости, красные глаза и остроконечный, крючком, нос, спускавшийся к подбородку. Она шла, опираясь на длинную палку, и все же было непонятно, как она ходит. Она хромала, ковыляла, шаталась. Можно было подумать, что ноги у нее на шарнирах и она вот-вот свалится и стукнется своим острым носом о мостовую.
Жена сапожника внимательно глядела на старуху. Ведь она уже шестнадцать лет ежедневно сидела на рынке, а ни разу не видела этой странной особы. Но она невольно испугалась, когда старуха проковыляла к ней и остановилась у ее корзин.
- Вы зеленщица Ганна? - спросила старуха неприятным, скрипучим голосом, не переставая трясти головой.
- Да, это я, - отвечала жена сапожника. - Вам что-нибудь угодно?
- Видно будет, видно будет! Взглянем на травки, взглянем на травки, есть ли у тебя то, что мне нужно, - ответила старуха, склонилась над корзинами и, роясь своими коричневыми, уродливыми руками в корзинке с травами, стала вытаскивать оттуда своими длинными паучьими пальцами пучки, которые были так изящно и славно уложены, а затем подносить их один за другим к своему длинному носу и обнюхивать со всех сторон.
У жены сапожника надрывалось сердце при виде того, как обходилась с ее редкими травами эта старуха. Но она не осмеливалась ничего сказать, потому что проверить товар - право покупателя, а кроме того, она испытывала странный ужас перед старухой. Перерыв всю корзину, та пробормотала:
- Дрянь товар, дрянь трава, нет того, что ищу. То ли дело пятьдесят лет назад! Дрянь товар, дрянь товар!
Такие речи рассердили маленького Якоба.
- Да ты же просто бессовестная старуха! - воскликнул он раздраженно. - Сначала ты запускаешь свои гадкие коричневые пальцы в прекрасные травы и мнешь их, затем подносишь их к своему длинному носу, после чего никому, кто видел это, не захочется их покупать, а теперь ты еще называешь наш товар дрянью, а ведь и сам повар герцога все покупает у нас!
Старуха покосилась на храброго мальчика, гнусно рассмеялась и сказала сиплым голосом:
- Сыночек, сыночек! Тебе, значит, нравится мой нос, мой красивый длинный нос? Ну что ж, и у тебя вырастет на лице такой же - до самого подбородка.
С этими словами она принялась за другую корзину, где лежала капуста. Беря в руку самые красивые белые кочаны, она сжимала их так, что они кряхтели, затем швыряла как попало назад в корзину и опять говорила:
- Дрянь товар, капуста дрянь!
- Не тряси так противно головой! - испуганно крикнул мальчик. - Ведь шея у тебя не толще кочерыжки, долго ли ей переломиться, и тогда голова твоя упадет в корзину. И уж тогда покупателя ищи-свищи!
- Ах, тебе не нравятся тонкие шеи? - пробормотала старуха со смехом. - Ну что ж, у тебя и вовсе шеи не будет; голове придется уйти в плечи, чтобы не свалиться с хлипкого тельца.
- Хватит вам болтать вздор с мальчиком! - сказала наконец жена сапожника, недовольная долгим ощупыванием, разглядыванием и обнюхиванием ее товара. - Если вы хотите что-нибудь купить, то поторопитесь. Вы же отпугиваете других покупателей.
- Хорошо, пусть будет по-твоему! - воскликнула старуха, метнув на нее злобный взгляд. - Я куплю у тебя эти шесть кочанов. Но мне, как видишь, приходится опираться на посох, и нести я ничего не могу. Позволь твоему сыночку доставить мне товар на дом. Я заплачу ему за это.
Мальчик не захотел идти с ней и заплакал, потому что эта карга внушала ему ужас.
Но мать строго приказала ему отнести капусту, почитая за грех взваливать такую ношу на старую, слабую женщину. Он, хныча, повиновался, сложил, кочаны в платок и пошел за старухой с рынка.
Двигалась она не очень-то быстро, и ей понадобилось чуть ли не три четверти часа, чтобы добраться до отдаленной части города, где она наконец остановилась у одной ветхой хижины.
Вынув из кармана старый ржавый крючок, она ловко вставила его в маленькую замочную скважину, и вдруг дверь со скрежетом распахнулась. Но каково было удивление маленького Якоба, когда он вошел! Внутри все было великолепно, потолок и стены были мраморные, утварь из прекраснейшего черного дерева с врезными украшениями из золота и лощеных камней, а пол стеклянный и такой гладкий, что мальчик поскользнулся и упал. Старуха же вынула из кармана серебряную дудочку и продудела мелодию, которая резко огласила весь дом. Тотчас по лестнице спустилось несколько морских свинок. Якобу показалось очень странным, что ходили они прямо, на двух лапках, обутых вместо башмаков в ореховые скорлупки, а одеты были в людское платье и даже носили на головах шляпы по последней моде.
- Куда вы девали мои туфли, негодники? - крикнула старуха и стала колотить их палкой, заставляя их с визгом подпрыгивать. - Долго ли мне еще так стоять?
Они быстро взбежали по лестнице и вернулись с двумя скорлупами кокосового ореха, устланными внутри кожей, которые ловко надели старухе на ноги.
Теперь ее хромоты и ковыляния как не бывало. Она отшвырнула палку и пребыстро заскользила по стеклянному полу, таща за собой за руку маленького Якоба. Наконец она остановилась в одной комнате, которая множеством всяких приспособлений напоминала, пожалуй, кухню, хотя столы красного дерева и диваны, увешанные богатыми коврами, больше подходили для парадного зала.
- Садись, сынок, - сказала старуха довольно дружелюбно, прижав его к углу одного из диванов и поставив перед ним стол так, чтобы Якоб уже не мог выбраться. - Садись, тебе пришлось нести тяжелую ношу, человеческие головы не так-то легки.
- Какие странные вы говорите слова! - воскликнул мальчик. - Устать я и правда устал, но ведь головы-то нес я капустные, которые вы купили у моей матери.
- Ну, на этот счет ты ошибаешься, - засмеялась старуха и, сняв крышку с корзины, вытащила оттуда за волосы человеческую голову.
Мальчик был вне себя от ужаса. Он не мог понять, как все это произошло. Но он подумал о своей матери. "Если кто-нибудь узнает об этих человеческих головах, - подумал он про себя, - то обвинят во всем, конечно, мою мать".
- Теперь я должна дать тебе что-нибудь в награду за твое послушание, - пробормотала старуха. - Погоди минутку, я сварю тебе такого супчику, который тебе запомнится на всю жизнь.
Сказав это, она снова задудела. Сперва явилось множество морских свинок в человеческой одежде. На них были фартуки, а за поясом у них торчали половники и кухонные ножи. Затем прискакала целая орава белок. На них были широкие турецкие штаны, они ходили на задних лапах, и головным убором им служили зеленые бархатные шапочки. Это были, по-видимому, поварята, потому что они стремглав взбирались вверх по стенам, спускались оттуда со сковородками и мисками, с яйцами и маслом, с травами и мукой и несли все это к очагу. А там в своих туфлях из кокосовых скорлуп сновала взад и вперед старуха, и мальчик видел, что она вовсю старается приготовить ему вкусное блюдо. Вот с треском взвился огонь, вот что-то задымилось и закипело на сковородке, и приятный запах распространился по комнате. А старуха бегала взад-вперед, белки и морские свинки за нею следом, и всякий раз, пробегая мимо очага, она совала свой длинный нос в горшок.
