В мае они выступили в балтиморском Бэрримор-Театре, после чего отправились в Нью-Йорк на концерт «Knitting Factory идёт в пригород» в Городской Ратуше. Саксофонист Рой Натансон вспоминает, что за кулисами перед концертом Сан Ра тихо сидел в своём кресле на колёсах, а люди, занятые приготовлениями, не обращали на него никакого внимания. Тед Эпстайн из Blind Idiot God настраивал свои барабаны рядом с местом, где оставили Сонни: «Я сказал Теду: «Потише, ты гремишь ему прямо в ухо.» Но вообще-то я чувствовал себя уродом — ведь именно этот человек изобрёл шум!»

4 июля Аркестр играл на летней сцене Центрального Парка, открывая программу популярной нойз-группы Sonic Youth. Их гитарист Терстон Мур был хорошо осведомлён об истории фри-джаза и считал за честь работать с Сан Ра. «Перед концертом», — говорил он, — «Сан Ра был замкнут — видимо, у него что-то болело. Он сидел, глядя на себя в зеркало, как волшебник, удваивающий свои силы перед битвой.» Тысячи тинейджеров пришли туда, чтобы послушать Sonic Youth, и едва ли кто из них вообще слышал имя Сан Ра. Девушка, стоявшая на цыпочках, стараясь рассмотреть сцену, спросила кого-то, кто там есть. Когда этот кто-то ответил ей, она сказала: «Они похожи на бездомных.» И, честно говоря, экзотические одежды и непроницаемые тёмные очки, которые когда-то были символами внешности радикальных афроцентриков, теперь казались усталыми и изношенными — металлические шлемы казались лейками от душа, а кожаные куртки не по размеру — товаром из магазинов для экономных покупателей.

Это было последнее выступление Джун Тайсон с группой. В ноябре она умерла от рака груди.

В июле и августе состоялись ещё два выступления в The Bottom Line — Сан Ра выглядел на них ещё более отстранённо, а Гилмор (сам страдающий от эмфиземы) руководил группой. Концерт шёл как выученный наизусть, без особой энергии. И всё же, когда группа уносилась куда-то далеко, синтезатор Сонни вступал со своим мощным острым звуком, который мог прекратить все разговоры за столами; были моменты, когда бесплотные риффы вздымались ввысь, тем самым спасая какое-нибудь апатичное соло, или диссонансные накаты угрожали затопить слушателей звуковой мощью.

После присуждения Сан Ра 40-й ежегодной международной премии критиков журнала Down Beat в категориях «синтезатор» и «биг-бэнд», в ноябре он сыграл в Village Vanguard со скрипачом Билли Бэнгом — этот материал в сентябре был записан с группой Бэнга под названием A Tribute To Stuff Smith. Барабанщик Эндрю Сирил говорил: «Это было очень интересно, потому что он был частично парализован… Когда играешь эти простые мелодии — вверх-вниз — существуют некие запланированные координаты, и музыканты должны в определённых местах «встречаться»; но он иногда просто отсутствовал. Он был где-то ещё. Но нам — [басисту] Джону Ору, мне и Билли Бэнгу во время игры нужно было попадать в эти точки. Однако из-за того, что Сан Ра был слегка впереди или сзади… на этой записи получилось некое особое напряжение.»

21 октября группа сыграла ещё один концерт в нью-йоркском клубе S.O.B.'s под названием «Сан Ра и его Межгалактический Гармонически Расходящийся Джазовый Аркестр», а через несколько дней у Сан Ра произошёл очередной удар и он опять был госпитализирован. Несколько выступлений пришлось отменить, а когда стало ясно, что он не может играть и ездить, он дал Аркестру указание продолжать без него, под руководством Джона Гилмора. Гилмор тоже плохо себя чувствовал — он отказался от сольных партий и был едва слышен в саксофонной секции. Они участвовали в паре еврейских свадеб — одна из них состоялась в шикарном Национальном Клубе Искусств в нью-йоркском Грэмерси-Парке — где играли эстрадные номера, кое-какие свинг-фавориты и «Хаву Нагилу». Потом, с 23 по 26 декабря, Сан Ра ездил с группой в Knitting Factory, но не играл.

Новая компания Evidence Records, одним из учредителей которой был Джерри Гордон, много лет торговавший пластинками Сан Ра в своём магазине, заключила контракт с Сан Ра и Олтоном Абрахамом и объявила о плане широкого переиздания ранних пластинок «Сатурна» на CD. Эти переиздания привлекли внимание прессы, и репортёры — многие из которых едва ли вообще представляли, кто такой Сан Ра — начали звонить и приходить в дом. Но он, не принимая лекарств и лишь время от времени посещая сеансы физической терапии, всё больше отдалялся от общества и впадал в депрессию. Когда в дом пришли корреспонденты Национального Общественного Радио, чтобы записать интервью с ним, он только повторял: «Сначала приходит слава, потом — позор… как у Майка Тайсона.» Корреспонденты воспринимали это как загадку, как реплику из Гражданина Кейна. Но это была часть лекции, которую он многократно читал группе на протяжении лет:

Временами он называл и других, кого коснулся ритуал славы и позора: Пол Робсон, Жозефина Бейкер, Мартин Лютер Кинг, Илайджа Мухаммад, Чарльз Мингус… А начав, он продолжал двигаться обратно во времени, перечисляя тех, кто, по его мнению, в конце концов ничего не добился, например, Соломона и Авраама — «тех, кто был добр, но это добро ничего ему не принесло!» Сейчас он боялся, что сам продолжит этот список.

Гостиная дома была превращена в спальню Сан Ра, чтобы ему было легче встречать посетителей и, при желании, руководить репетициями группы. Там он и сидел в своём кресле, уже почти недвижимый, окружённый вставленными в рамки наградами, портретами — своими и Аркестра, клавишами Yamaha, горами неподписанных плёнок, номерами Популярной механики, разными изданиями Библии, флагами, символами и рисунками, прославляющими Солнце; но там же были и атрибуты старости и слабости: портативный туалет, костыли, система Life Alert.

Когда группа играла где-нибудь не в городе и помочь ему было некому, в дом раз в день приходили домработница и кухарка; но когда дома больше никого не было, из него начинали пропадать вещи — компьютер, клавиши, плёнки. Печь окончательно развалилась, и приходилось пользоваться обогревателями. Гилмор всё больше слабел, и сам по большей части лежал в постели. Когда Сан Ра совсем ослаб, его вернули в реабилитационный центр, и на совете, собранном из его самого, социальных работников и участников группы, было решено, что его нужно отправить домой в Бирмингем, чтобы о нём заботилась семья. У него всё ещё оставалась семья: сестра Мэри Дженкинс, племянник Томас Дженкинс-младший и две племянницы — Лилли Б. Кинг и Мари Холстон. Сан Ра не возражал. «Он никогда не говорил об этом напрямик», — сказал Гилмор, — «но понимал, что его время пришло. Он сказал: «Я возвращаюсь в Бирмингем.» Думаю, именно оттуда он пришёл в этот мир, и оттуда же хотел из него уйти. Но Сонни никогда не говорил о смерти… Насколько я понимаю, Сан Ра просто перешёл в какое-то другое место.»

В середине января 1993 г. он в последний раз вернулся на Мортон-стрит, и в течение семи или восьми часов назидательно говорил с остававшимися в нём: «Этот мир состоит из испорченных детей. Это мир безумных медведей: дайте им мёда, и они сделают всё, что вы от них захотите.» Он подчеркнул, что для них должна быть важна предстоящая работа, подготовка к выступлениям, обращение к людям, а также «когитация» — под этим словом он подразумевал процесс обращения внутрь себя, дабы стать частью мира: «Вы простираете свой дух вовне и становитесь другими людьми — вы понимаете их с их нуждами… Я дал вам всю информацию, что мог дать; теперь дело за вами.» Потом Джотан Коллинз отвёз Сан Ра на вокзал 30-й улицы Филадельфии и они вместе поехали на поезде в Бирмингем.