Дорогой Боб!

Прошу прощения, что не смог появиться на сегодняшней встрече утром. Это была одна из тех ночей. Я пробыл с девушкой до 9.00 утра. Когда она в конце концов отправилась на работу, я поставил будильник на 10.30 утра и вдобавок положил возле самого уха радио с часами. А проснулся я в 3.30 вечера, и моей первой мыслью было: «Твою мать…»

Я понимаю, что это не оправдание. Я чувствую себя жалким.

Мало того что «оправдание» слабовато, оно абсолютно не соответствовало истине. Я не врал только в том, что не спал до девяти утра. Только не девушка тому причина. Моим единственным компаньоном была бутылка «Джонни Уолкер блэк».

Наняв меня в первый раз, Гуч говорил о том, что сделает из меня «О'Рурка[180] киберпространства», но безрезультатно. На самом деле ему нужен был автор, который, выдавая на-гора незрелые шуточки, мог перейти к возмущенному протесту политкорректностью. К сожалению, это оказалось выше моих способностей. И после недолгой работы манекеном в краш-тестах Гуча моя карьера снова оказалась спущенной в унитаз. com.

В конце 1998 года мне позвонил Питер Стоун, мой друг-журналист из Лос-Анджелеса, и рассказал, что Алекс встречается с ____ ____, одной из десяти самых знаменитых супермоделей мира. Я уже начал подумывать, что в случае с Алексом возможно все, но последняя новость была вообще из области научной фантастики. Неужели он не врет? Господи, только не это. Я оставил сообщение на его голосовой почте с просьбой развеять ужасные слухи, и где-то через час он мне перезвонил.

Алекс. Послушай, приятель, ты ведь не планируешь писать обо мне и ____?

Дерьмо, черт побери, твою мать!

Я. Только не говори, что это правда.

Алекс. Обещаешь, что не напишешь об этом?

Я. Ты самый настоящий ублюдок!

Алекс [смеясь]. Слушай, я знаю, на что это похоже. Что я добился успеха, можешь называть это как хочешь, и теперь сплю с супермоделью. Она супермодель? Я не знаю. Супермодель, модель, мне не важно. Но знаешь, она уже несколько лет была моим другом. Когда я с ней познакомился, я не мог позволить себе даже пригласить ее на ужин. Она просто подруга, которая случайно оказалась супермоделью. И вообще, как ты об этом узнал?

Я. Мне сказал Питер Стоун.

Алекс. А ему-то откуда известно? Это ведь тайна.

Я. Ты сам пришел к нему на барбекю и сказал: «Я трахаю супермодель».

Алекс [смеясь]. Дружище, я никогда такого не говорил. Это все неправда. Неужели он и в самом деле заявил такое? Невероятно. Ладно-ладно, возможно, я и ляпнул что-то вроде этого, когда мы только начали с ней встречаться. Понимаешь, меня просто распирало. Разумеется, я был возбужден в первые дни из-за того, что она супермодель, ну, если она, конечно, супермодель.

Но теперь она просто ____, понятно? Не могу поверить, что он тебе сказал такое.

Я. Но это было не все, что мне сказал Питер. По словам Джайлза, Алекс также хвастался, что в первый раз, когда он трахал ____, он делал это сзади, и во время процесса та оглянулась через плечо и сказала ему: «Знаешь, Алекс, ты лучше, чем Де Ниро».

Алекс. В любом случае, приятель, ты ведь не собираешься об этом писать?

Я. Нет, если ты не хочешь.

Алекс. Пожалуйста. Ты не можешь. ____ убьет меня. Умоляю тебя! Договорились? Просто со стороны это выглядит некрасиво. Понимаешь, сначала я продаю свой сценарий, и вот я уже сплю с супермоделью, понимаешь, что я хочу сказать? Это все совершенно не связано. [Ну да, так я тебе и поверил!] Тоби, ты должен мне поверить, я не изменился. По-прежнему езжу на развалюхе, по-прежнему живу в дыре, все мои друзья по-прежнему…

Я. По-прежнему полное дерьмо.

Алекс. Черт тебя возьми, ты знаешь, что я имел в виду. Я совершенно не изменился.

Я [впервые взявшись за это как следует]. Получается, ты совершенно случайно спишь с ____ ____. Скажи, ты действительно продал душу дьяволу? «Ладно, Люцифер, ты можешь получить мою душу, но взамен я хочу жить в Голливуде, продать сценарий за четверть миллиона долларов и начать встречаться с супермоделью». Так это было? Ты получил все, что хотел? Только не говори, будто у тебя еще осталось чего желать.

Алекс [смеясь]. Ты все-таки собираешься об этом писать, не так ли? Я тебя знаю. Господи Иисусе, ты должен пообещать, что не станешь это делать.

Я. Обещаю.

Алекс. Тоби, я тебя знаю. Наверняка собираешься трезвонить направо и налево: «Алекс трахает супермодель, Алекс трахает супермодель». Я прав?

Я. Нет, не собираюсь. Даже и не думал. [На самом деле такая идея меня посетила.]

Алекс. Ну пожалуйста, не делай этого, хорошо? Потому что все совсем не так, честно. Я знаю, как это выглядит со стороны, но все обстоит совсем иначе.

Я. Не бойся.

Когда Алекс повесил трубку, мне пришло на ум, что, возможно, на самом-то деле он желал, чтобы я написал об этом. Если бы я спал с ____ ____, я бы точно хотел, чтобы об этом узнал весь мир. В конце концов я не стал ничего писать, как раз из-за подозрения, что он этого хочет. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

Новость о том, что Алекс спит с ____ ____, сильно меня задела. Моя реакция выразилась в описанных Элизабет Кублер-Росс стадиях, через которые проходят люди, узнавшие, что они неизлечимо больны, — отрицание, злость, торговля, депрессия и принятие. Как и большинство гетеросексуальных мужчин, я вырос, мечтая о том, как буду спать с моделями. Меня прельщал не сам половой акт, хотя, Господь знает, это был бы довольно сладостный процесс, а возможность похвастаться о нем. Проходя мимо журнального лотка, указать на обложку глянцевого журнала и сказать: «Здесь я уже был…» Таким в моем представлении был рай. И теперь Алекс воплощает эту фантазию в жизнь!

В своей книге «Опыт» Мартин Эмис рассказывает о тревоге, охватившей его в 1970 году из-за того, что его друг Роб, чья карьера развивалась «с невероятной метеоритной скоростью», готовился сойти с его орбиты. Я тоже чувствовал, что Алекс приближался к тому моменту, когда уйдет с моей. Эмис приписывал это чувство «страху быть покинутым», и мои друзья в начале 1999 года были очень близки к тому, чтобы бросить меня в толпе. В Лондоне мои сверстники уносились вперед семимильными шагами. До приезда в Нью-Йорк я всегда считал себя одним из наиболее успешных представителей моей возрастной группы, однако сейчас мои британские приятели оставили меня далеко позади. Я даже не был в группе бегунов, что дышала в затылок лидерам. Я из последних сил плелся среди отстающих. Дерьмо! Меня обошли на целый круг.

Не проходило и недели, чтобы кто-нибудь из моих сокурсников по Оксфорду не добивался успеха. Хью Фиэрнли-Уиттингстол, известный в нашем кругу как Хью Довольно-Длинное-Имя, получил собственную кулинарную программу на Четвертом канале. Борис Джонсон стал преемником Фрэнка Джонсона на посту редактора «Спектейтора». Пьеса Патрика Марбера шла в Королевском придворном театре — уже вторая. А чего достиг я? Сплошная трясина. Особенно болезненным ударом для меня стала новость, что Джон Хейлеманн, автор, чье имя впервые появилось в «Модерн ревю», продал свою книгу издательству «Харпер Коллинз» за миллион долларов. Я позвонил и оставил сообщение на автоответчике, надеясь узнать, как ему это удалось, но он так и не перезвонил мне.

Я оказался совершенно не подготовлен к факту, что не являюсь одним из победителей. Он просто обрушился на меня внезапно. Минуту назад я считал, что мое имя станет бессмертным благодаря моей великой книге, или культовому фильму, или чему-нибудь еще, а в следующее мгновение все, что мне остается, — беспокоиться, удастся ли сохранить постоянную работу. Моя уверенность в себе улетучилась в один миг. Впервые в жизни я задумался о реальной возможности провала. Неужели я обречен стать вечным неудачником? Я представил свой некролог в «Бронзовом носе», ежегодном журнале Брейзеноузского колледжа: