Стоило моей карьере рухнуть в тартарары, как в моей личной жизни наметился просвет. Слава тебе, Господи! Мне позвонила моя бывшая девушка Нати Бонди, с которой я встречался 16 лет назад, и сказала, что ее младшая сестренка только что получила работу помощницы юриста в большой нью-йоркской адвокатской фирме и вскоре должна приехать. Не мог бы я подыскать для нее место, где она смогла бы остановиться, пока не найдет квартиру? У меня были смутные воспоминания о ней, болтающейся по дому с экземпляром «Гордости и предубеждения» в руках. В то время ей было семь лет. Недолго думая, я сказал Нати, чтобы она дала ей мой номер телефона. Если вы британец и живете в Нью-Йорке, то будьте уверены, что дважды в неделю вам будут звонить земляки, которым надо где-то остановиться.

5 октября 1997 года Кэролайн Бонди появилась на пороге моей квартиры. Ей уже было 23, и она понравилась мне сразу, как только я ее увидел. У нее был шаловливый и слегка виноватый вид, словно она съела без спросу целую коробку шоколадных конфет. Ее огромные глаза сияли озорством, а сама она, казалось, едва удерживалась от того, чтобы не захихикать. Кэролайн походила на провинившуюся школьницу, которую отправили к директору школы за курение. Она неотрывно смотрела мне в глаза, не желая быть той, кто первая отведет взгляд.

По словам Нати, Кэролайн только что рассталась с бой-френдом, и мне был дан строгий наказ познакомить ее с каким-нибудь «богатым и симпатичным мужчиной». Однако, увидев малышку, я твердо решил приберечь ее для себя, хотя мои перспективы не были самыми блестящими. Принадлежность к среднему классу делала меня в ее глазах безнадежно скучным. Даже несмотря на то, что, закончив Челтенхэмский женский колледж, она и сама поступила в школу Уильяма Эллиса, где я когда-то учился. Хотя к тому времени, когда Кэролайн в нее попала, это была уже довольно обычная средняя школа, и теперь девушка говорила на идеальном мокни[164] и была известна как «Кейззи». (Ее отец шутил, что хотел потребовать у Челтенхэма вернуть ему деньги.) Она поступила в Лондонскую школу экономики на факультет социальной антропологии, и большинство ее друзей были либо шпана, с которой она познакомилась в «Эллисе», либо бедные студенты.

Мне удалось найти ей квартиру рядом со своей, и первую неделю я водил Кэролайн на все гламурные мероприятия, на которые мне удалось раздобыть приглашения. Я надеялся произвести на нее впечатление, хотя, как оказалось позже, мог не слишком себя этим затруднять. Она считала большинство моих друзей «онанистами», а вечеринки «скучными». Ее совершенно не интересовал мир манхэттенских модных баров и ресторанов, девизом которого было «на людей посмотреть и себя показать». Она была сорванцом, а не женщиной, стремящейся занять видное положение в обществе. Она была воплощением мечты читателей «Лоадид» — «своим парнем» с фигурой девушки с «Третьей страницы». Для нее провести хорошо время означало посмотреть боксерский матч по «Скай спорт», а потом отправиться в ближайший паб и там напиться. Дома в Лондоне она выпивала не меньше пинты.

Кэролайн совершенно не походила на девушек, с которыми я пытался познакомиться на Манхэттене, хотя бы потому, что ей было безразлично, как она выглядит. Одежда, прическа, макияж не интересовали ее в такой степени, как большинство ее нью-йоркских сверстниц. Она не пользовалась привычным арсеналом женских уловок. Не в ее характере было обманывать. Когда она пыталась что-либо скрыть, это выглядело настолько до смешного очевидным, как у маленького ребенка, который говорит, что не съедал последний кусок хлеба, в то время как его лицо перемазано клубничным джемом. В ней все напоминало мне о том, что я оставил дома, когда отправился покорять Манхэттен. В глазах светского бомонда Нью-Йорка Кэролайн была никем, но мне с каждым днем хотелось проводить вместе с ней все больше и больше времени.

Но домогаться ее я начал, только дождавшись, когда она будет совершенно пьяна, — каков джентльмен! — но даже тогда меня потрясло, что она мне не отказала. Еще один сюрприз ожидал меня, когда она сняла топик, — грудь, как у одной из «спасательниц Малибу», идеального 34D размера. И она об этом знала. Потащив меня в спальню, Кэролайн пробормотала, чтобы я не споткнулся о свой язык. Когда мы впервые занимались с ней любовью, или «трахались», как она это называла, мне казалось, что я обманул свою судьбу, потому что девушка, с которой она меня связала, намного сексуальнее, чем я заслужил. Она невероятно и сногсшибательно красива. Что ей делать с таким парнем, как я? Я был уверен, что происходящее между нами этой ночью больше не повторится, Кэролайн просто хотела таким образом отблагодарить меня за то, что я помог ей обустроиться на новом месте, а потому отчаянно пытался запомнить все до самых мельчайших подробностей. Без сомнения, это был один из тех случаев, которые Крис Лоуренс называл «настоящей удачей», — незабываемый образ для будущих сеансов мастурбации.

То, что я находился в кровати с женщиной, само по себе историческое событие. С того незабываемого полдня, который я провел с «Горячей перчинкой», моим сомнительным достижением были несколько случайных связей. Проведя на Манхэттене два с половиной года в поисках подруги, я понял, что, оценивая потенциальных партнеров, женщины Нью-Йорка отдают предпочтение не их человеческим качествам, а каким количеством желанных для них атрибутов те обладают. Среди них по убывающей степени важности: положение в обществе, состояние, внешняя привлекательность, квартира, летний дом и, где-то в самом конце, личные качества. Ни один мужчина не рассматривается в качестве обладателя каких-либо истинных ценностей — в их глазах мы все лишь сумма принадлежащего нам имущества.

Приехавшая из Лондона Кэролайн была совершенно на них не похожа. Если хотите, она отличалась полным отсутствием снобизма и, похоже, даст от ворот поворот мужчинам, которые слишком откровенно выставляют напоказ свой успех и постоянно о нем говорят, как это любят делать большинство ньюйоркцев. Подобные внешние атрибуты, сколь бы ослепительными они ни выглядели, мало интересовали ее в мужчинах, ей была важнее их внутренняя суть. И мне это было на руку, потому что я невысокий лысеющий безработный 33 лет, у которого, кроме маленькой квартирки, за душой ни гроша. И тот факт, что Кэролайн находила меня забавным, неплохое подспорье. Американки-то никогда не смеялись над моими шутками. Никогда.

Например, летом 1997 года я был на вечеринке в Верхнем Ист-Сайде. Разговорился с женщиной, которая заявила, что по дороге сюда встретила троих известных пластических хирургов. Воспользовавшись этим, я спросил, а что бы она хотела изменить в себе, если бы ей представилась такая возможность.

— Не знаю, — погрустнела дама. — Думаю, уменьшила бы грудь.

Уверен, вы представляете себе, каких сверхъестественных усилий мне стоило не посмотреть на этот соблазнительный предмет разговора. Потом она спросила, а на какую косметическую процедуру пошел бы я.

— О, это просто, — усмехнулся я. — Я бы уменьшил свой пенис.

Согласен, шутка не самая остроумная, но я рассчитывал, что она рассмеется хотя бы из вежливости. Но… ничего. Наоборот, дамочка раскудахталась: «Неужели? Зачем? Разве у вас с этим проблемы?»

Ее глаза были огромными, как блюдца, и я подумал, а не сыграть ли мне на этом. Да, малышка. У меня огромная проблема! Но я понимал, что если отправлюсь домой вместе с ней, то это может закончиться разочарованием — колоссальным, выбивающим землю из-под ног разочарованием… Я сказал, что это шутка.

— О, понятно, — ответила она. А потом, словно ей пришла в голову запоздалая мысль, добавила: — Ха-ха!

Через 30 секунд я стоял в полном одиночестве.

К счастью, Кэролайн находила мой особый ребячливый юмор довольно смешным, и, к моему изумлению, ночь, которую мы провели вместе, оказалась началом… чего-то. Я собирался сказать «сексуальной связи», но это не совсем верно. Мы были скорее не любовниками, а старыми друзьями, которым случилось заняться сексом друг с другом. Возбуждение, обычно сопровождающее ранние стадии романтических отношений, когда люди впервые узнают друг друга, странным образом отсутствовало между нами. Мы были похожи на счастливую семейную пару, прожившую вместе по крайней мере лет десять. Меня полностью устраивало такое положение. Господи, я бы вообще согласился на любые условия, только бы остаться с ней, но Кэролайн это беспокоило. Как-никак ей было всего лишь 23 года. Она не нуждалась в уютных и спокойных отношениях. Она хотела пыла и страсти.