Алексей встал и с четверть минуты пристально и мрачно разглядывал сверху вниз улыбающуюся Лизу.

– Знаешь… – наконец выдавил он.

– Что?

– Почему-то хочется вот прямо сейчас врезать тебе по губам. Так, чтобы кровь пошла.

– Да? А ты ударь, – Лиза не отрывала от него сверкающего взгляда, подняла подбородок, – именно так врежь, как сказал, чтобы кровь пошла. Я, может, только рада буду. Чтобы тоже, как твой герой, в сволочь не превратиться. Ну, что же ты?

Алексей молчал.

– Ну, как хочешь, – пожала плечами Лиза. – Я ведь все равно уйду, Алеша. Это даже не для меня лучше, а для тебя. Понимаешь, я…

– Да ты просто пьяная, – перебил он ее, брезгливо искривив губы.

– А? Может быть. Выпила пару отверток в кафе с Лоркой. Или три, четыре, не помню. А что?

– Ничего. Просто неприятно. Ты пьяная сволочь.

– Спасибо. Извини. Мне пора.

Она встала, подошла к шкафу и, качнувшись, стала вынимать из него вещи.

– Что ты делаешь?

– Пойду ночевать к Ларисе. То есть я от тебя ухожу… – неожиданно для себя Лиза рассмеялась неприятным голосом и едва не упала. Он подхватил ее и, видимо, неожиданно для себя, начал целовать в волосы, в нос, в губы. Она резко отвернула лицо и вновь расхохоталась:

– Ой, ой, ну зачем же так, как в этих дурацких твоих сериалах… Слушай, может, мне тоже бандита в мужья найти? Сволочь со сволочью два туфля пара…

Алексей отшатнулся. Лицо его исказилось, он толкнул ее на кровать. Выражение на глаз было такое, что казалось, он вот-вот ее сильно ударит. Лиза, лежа на кровати, зажмурила глаза.

Но удара не последовало.

– Вот что… – услышала она. – Спи здесь, а я к Славке. Завтра делай что хочешь.

Хлопнула дверь.

Скинув с себя халат, Лиза заползла под одеяло и полетела в сон.

Под утро она проснулась, потому что услышала, как Леша вошел в комнату. По шумному передвижению его тела она догадалась, что он сильно и тяжело пьян. Алексей залез к ней под одеяло и стал, сопя, переворачивать ее на спину. Перед ней высветилась картинка пьянки: «Пойди прямо сейчас и трахни ее! Трахни как следует, по мужски. Она и успокоится, уж поверь, я знаю, что бабам нужно. Будь мужиком, Лешка, и все наладится. Ну, давай по последней…» Алексей перевернул Лизу на спину и одним рывком разорвал на ней трусы. В первый момент Лиза хотела начать дико сопротивляться. Но вдруг ее посетила какая-то до странности тупая и легкая мысль, что этого не обязательно делать, что ее честь совсем не нуждается сейчас не в каком спасении. Молча, закрыв глаза и отвернув голову, она отдалась ему. Алексей шумно вошел в нее. И в ту же секунду она ясно почувствовала, что сейчас может забеременеть. Лиза быстро, истово заговорила про себя: «Господи, только не дай, только не дай. Не надо, не дай…» Леша, тяжело дыша, качался на ней, поднимался и опускался, стучал в нее тазом. «Не надо, не дай, не дай, только не дай…» – летели в темноту слова ее мольбы.

Утром Леша впервые в жизни проспал на первую пару. Прыгая по комнате в наполовину натянутых джинсах, он с деловитой веселостью говорил лежащей в постели Лизе: «Лисенок, все наладится, все… я решил этой ночью, ты знаешь, иногда надо супругам побыть одним или со своими друзьями, с подругами… вот увидишь, мы заживем по-новому, увидишь, я изменюсь, вот увидишь, я кое-что важное решил, в универе встретимся, расскажу, а тебе тоже надо вставать и идти, а то потом зачет будет, знаешь, проблемы… вот деньги если что, на столе, все… – поцеловав ее, он выскочил из комнаты.

Через два часа Лиза «переехала» на шестой этаж к подруге, оставив бывшему гражданскому мужу записку такого содержания:

«Я ушла. Дальнейшее неуместно по причине отсутствия с моей стороны любви. Извини, что сделала тебе больно, но, если бы мы продолжали жить вместе, нам обоим было бы еще больнее».

Раз десять или пятнадцать Алексей пытался ее вернуть. Один раз со слезами с обеих сторон и легкой потасовкой, после которой Лиза в одних шортах и футболке выскочила из общежития на улицу, где был март и минус два.

Часто во время этих разборок Леша упрекал Лизу, что она растоптала его любовь и сделала ему больно. Лиза плакала почти каждый раз, но ничего не говорила Леше о своей боли, потому что искренне считала, что его боль сильней – ведь он потерял любимую. А она лишь потерпела фиаско в эксперименте. «Нет, – однажды, уже без слез, стоя под струями воды в душе, сказала она себе, – если любовь такая сволочь и дура, что не может заставить людей взаимно любить друг друга и к тому же еще ведет к таким страданиям – то зачем она вообще нужна?!»

Но где-то глубоко внутри себя она все-таки чувствовала, что на самом деле взаимная любовь в жизни есть. Просто она ее не встретила.

В то время Лиза потеряла интерес к восточным философскими системами и увлеклась Чеховым. Впервые стала читать Библию, где ее больше всего поразили послания апостолов, особенно Иакова и Павла.

Увлекаясь людьми, как новыми книгами, она создала о себе славу общительной и умной девчонки – но при этом никто не мог к ней приблизиться настолько, чтобы заполучить ее в близкие друзья или любовники.

Однажды, когда один из приятелей в шутку пожаловался ей на это, она ответила, что просто всех обгоняет. Приятель не понял, что она имела в виду, и даже, похоже, обиделся, а между тем это была правда. Лиза не то чтобы быстро жила – она, как сама ощущала, обгоняла саму себя, потому что мысленно участвовала в тех событиях, которые еще только могут произойти. Она была уверена, что в жизни каждого человека нет четко вычерченной судьбы. Перед каждым из нас, считала она, всегда находятся несколько дорог или распутий (перед каждым, даже мельчайшим поступком и мыслью возникают свои маленькие расходящиеся тропки). И хотя все эти дороги ведут человека от рождения к смерти, все же движется он по разным, все время ответвляющимся от главной дороги тропам, сходящимися только в конце. При этом, если ты отправишься в путь по самой труднопроходимой тропе – будешь так долго по ней идти, что устанешь, постареешь, потеряешь здоровье и, когда добьешься наконец чего хотел, тебе это уже будет в тягость.

Как же найти свою нужную тропу?

Лиза на этот вопрос отвечала так: по интуиции, если она у тебя есть. А если нет… Рядом с тобой обычно оказываются люди, которые могут помочь тебе, как слепому, найти свой путь.

Как обнаружить этих людей и отличить ложных проводников от истинных?

Здесь Лиза развела руками и ответила так: «Только, наверное, по степени душевного комфорта и уюта, которые дает общение с этими людьми». Иными словами: хорошо тебе, спокойно с человеком – доверяйся его указаниям, невзирая на социальный статус или странность его профессии.

О себе Лиза точно знала, что самая сильная ее сторона – интуиция.

Если бы ее вызвали на экзамен по жизненным поступкам и спросили, почему, начитавшись классиков и почти ежедневно мечтая о встрече с любимым человеком, который будет похож на Мышкина, Ставрогина и князя Болконского одновременно, она предпочла так грубо и некрасиво расстаться со своей невинностью, она бы ответила, что четко чувствовала (она бы так и выразилась: «четко чувствовала), что в противном случае жизнь обошлась бы с ней, да и с Натальей, гораздо хуже. Например, закричи тогда Лиза, заплачь, начни убегать, ее бы догнали и, в лучшем случае, тоже взяли бы силой, а в худшем… В общем, на таком жизненном экзамене, отвечая на вопрос, зачем она тогда это сделала, она именно так бы все объяснила, и конечно, экзаменаторы подивились бы ее фантазии, может быть, даже посмеялись, но отпустили бы с хорошей оценкой – это она знает точно. Вообще, у нее давно уже появилась привычка свои самые важные поступки оценивать с такой точки зрения: „А что бы я сказала на экзамене?“ Это не раз помогало Лизе. Ей очень важно было понимать и объяснять собственные поступки. И если не находилось подходящего собеседника, она всегда могла мысленно обратиться к воображаемому экзаменатору.