"Где ты, моя прекрасная…" Где ты, моя прекрасная, Шляешься, плачешь, блудишь?.. Глупая, несогласная, Злая, летучая мышь! Сердце истомится, сломится От непосильной тоски — Это же мука: знакомиться И целовать в виски! Знаю: не любишь ты жалобы, Правильно: скучно, серо! Ты бы пришла, прибежала бы, Сунула в руки перо, Чтоб, не сказав «до свидания», Снова уйти на года — Где ж ты, мое страдание, Счастье, страда, беда?! 1930-е годы "Хлопнув по бокам поджарым…" Хлопнув по бокам поджарым, Я сам-друг — Сергей Клычков Был бы к утречку таков. Взвился б под моим тулпаром Ярым громом звон подков, Разметалась бы пожаром Грива ввысь до облаков, И уж был бы я не старым Стариком из стариков, Сбросив тяжкое беремя Девятнадцати веков Да простившися со всеми, Кто отстал или устал, Смело вденув ногу в стремя, Я бы юношею стал, И догнал бы я, нагнал И судьбу свою и время! 1935 или 1936 ПОМЕЛО В праздник Вознесения Под весенний звон Было мне видение, Снился страшный сон: Будто ты с Егорушкой Спишь на сеннике, Золотое перушко У меня в руке, Я твержу вполголоса Заклинанья строк… У Егорки волосы Гладит ветерок… Выше с каждой строчкою Возносился дух, Видел голубочка я Али даже двух!.. Слышал даже пение Птиц… а может, звезд В праздник Вознесения Средь родимых мест! Уж какой же небыли Не случилось тут… По земле, по небу ли Вдруг прошелся кнут… Вдруг всё небо вспучило И с небесных круч Соскочило чучело В лохмотах онуч… Быть тут часу, мигу ли, Я не знаю сам, Только вдруг запрыгали Строки по листам… Словно крючья гнутые Дались в искосок, У меня минутою Поседел висок: Тычет смерть-уморушка В руки помело! Закричал Егорушка, Разбудил село! Куры с гнезд попадали Крыльями вперед… Надо ли, не надо ли — Вывалил народ! Побежал по сродникам Темный разговор… Тот со сковородником, У того — топор! Разговор, что по ночи Неизвестный вор У Сергей Онтоныча Выломал запор… Если б не Егорушка, Не сосед Егор, Золотое перушко Утащил бы вор: Спать бы мне повалкою Головой в тынок, Если б со смекалкою Не был мой сынок! Между 1933 и 1936 РОДИНА В ночи стучит по лесу Чугунный гуд колес, И свищет громче беса В два пальца паровоз. Туман густой завесой Задергивает плес — Он лысый и белесый И весь корьем зарос. С испугу ли, в ответ ли Вдруг щелкнет соловей, И по воде, как петли, Круги, беды черней. Уж в самом деле нет ли Утопленника в ней, И на воде не след ли Прозрачных пузырей? Плывет, должно быть, утка Луне наперерез… Кого это так чутко Подслушивает лес? Дрожит звезда-малютка, Вот-вот спадет с небес, И страшно не на шутку, Что в воду тянет бес! Между 1935 и 1937 "Ни избы нет, ни коровы…" Ни избы нет, ни коровы, Ни судьбы нет, ни угла, И душа к чужому крову, Как батрачка, прилегла. Но, быть может, я готовлю, Если в сердце глянет смерть, Миру новому на кровлю Небывалой крепи жердь. <1931 > ПРИМЕЧАНИЯ При жизни Сергея Клычкова вышли следующие книги его стихов: «Песни» (1911), «Потаенный сад» (1913; 2-е переработанное издание — 1918), «Дубравна» (1918), «Бова» (1918), «Кольцо Лады» (1919), «Гость чудесный: Избранные стихотворения» (1923), «Домашние песни» (1923), «Талисман» (1927) и «В гостях у журавлей» (1930). При подготовке каждого нового издания своих произведений Клычков возвращался к пересмотру их текстов, притом нередко перерабатывая их. Кроме того, переиздавая в 1918–1919 годах свои дореволюционные стихотворные сборники, поэт, радикально изменив первоначальную композицию книг «Песни» и «Потаенный сад», сделал из этих двух книг три («Бова», второе издание «Потаенного сада» и «Кольцо Лады»), Сходным образом он поступил и в 1927 году при составлении книги «Талисман». Она содержит три раздела — «Дубравна», «Домашние песни» и «Щит-сердце». Однако стихи раздела «Дубравна» размещены в «Талисмане» по-иному, нежели в книге 1918 года того же названия. Стихи же сборника «Домашние песни» (1923) Клычков распределил в «Талисмане» между одноименным его разделом и разделом «Щит-сердце», причем в каждый из них были добавлены более поздние стихи 1923–1927 годов. |
