«В свой черед идет год за год…» В свой черед идет год за год, И захочешь сам ты, нет ли: В верный срок морщины лягут, Словно после зайца петли. И прикроют их седины, Словно белою порошей, И кому-то все едино, Что плохой ты, что хороший! <1929> «Ушла любовь с лицом пригожим…» Ушла любовь с лицом пригожим, С потупленной улыбкой глаз,— Ты прожила, и я жизнь прожил, И не для нас вверху луна зажглась. Красуяся венцом в тумане, На облаке луна лежит, Но ни тебя она не манит, Ни больше мне она не ворожит… Прошли веселые отжинки, На стражу встал к воротам сноп, И тихо падают снежинки Тебе в виски, а мне на хмурый лоб. Теперь пойдут крепчать морозы, И надо нам, тебе и мне, Спешить, обмахивая слезы, На ворох умолота на гумне. И не понять нам вести черной, Под вечер огребая ток, Когда метла схоронит в зерна С безжизненной головкою цветок. <1929> «Уставши от дневных хлопот…» Уставши от дневных хлопот, Как хорошо полой рубашки Смахнуть трудолюбивый пот, Подвинуться поближе к чашке… …Жевать с серьезностью кусок, Тянуть большою ложкой тюрю, Спокойно слушая басок Сбирающейся за ночь бури… Как хорошо, когда в семье, Где сын жених, а дочь невеста, Уж не хватает на скамье Под старою божницей места… …Тогда, избыв судьбу, как все, Не в диво встретить смерть под вечер, Как жницу в молодом овсе С серпом, закинутым на плечи. <1928> «Слова жестоки, мысли зыбки…» Слова жестоки, мысли зыбки И призрачны узоры снов… Хочу и вот — не получается улыбки, Раскрою рот — и нету нежных слов… Верней всего — забыто слово, Откуда льются все слова… Но чуда прежнего все ожидаешь снова, Не глядя, что седеет голова. Безмолвна ночь и безответна… Какой же это злой колдун Провел меня и обморочил незаметно И вместо кос подсунул мне колтун?! Вот так бы лечь навеки лежнем, Любуясь в прорезь полотна, Где взглядом ласковым, таким твоим и прежним, Глядит в окно лукавая луна… <1929> «Доколе…»
Доколе Любовь без лукавства И в скрытости Нашей Без боли, Мы словно у чаши, Где яства Без сытости, Перца и соли… Пока же для соли И перца Найдем мы и долю, И меру, И наша одежда От моли И в боли Источится сердце, Любовь же, попавши в неволю, Утратит надежду И веру… <1929> «Всего непосильнее злоба…» Всего непосильнее злоба И глаз уголки в черноте… Быть может, и так пронесло бы, Да радость и годы не те… Земной я, как все, и не спорю, Что в сердце, как в курной избе… Но нет для меня больше горя Принесть это горе тебе… Неплохо б узнать, хорошо бы Размекать пораньше в тиши, Что вот облака да сугробы, Да дали одни хороши. А тут все так грустно и грубо И мне самому невдомек, С чего я в пушистые губы Целую в опушке пенек!.. И дрожь, и тепло на утробе, Хоть губы твоим не чета… И в облаке или сугробе Земли пропадает черта. И так хорошо мне в узоре Дремотных прозрачных лесов В недолгие зимние зори Вглядеться без дум и без слов!.. И сердцем одним до озноба Изведать предвечный покой, К груди лебединой сугроба Прильнув воспаленной щекой… <1928–1929> «Какие хитроумные узоры…» Какие хитроумные узоры Поутру наведет мороз… Проснувшись, разберешь не скоро: Что это — в шутку иль всерьез? Во сне еще иль это в самом деле Деревья и цветы в саду? И не захочется вставать с постели В настывшем на ночь холоду. Какая нехорошая насмешка Над человеком в сорок лет: Что за сады, когда за этой спешкой Опомниться минуты нет! И первым взглядом встретившись с сугробом, Подумается вдруг невпопад: Что если смерть, и нет ли там за гробом Похожего на этот сад?!. <1929> |
