"В поле холодно и сыро…" В поле холодно и сыро, В небе вечный млечный сон, И над миром, как секира, Полумесяц занесен. Смерть в такую ночь колдует, Тени множа и кружа, И неслышно ветер дует К нам с иного рубежа. И дрожу я и бледнею, И темнеет голова, Но черчу я перед нею Заповедные, слова. Не страшусь я силы вражей, Хоть пуглив я, как сурок,— Вкруг меня стоят на страже Золотые пики строк. И когда по дальним лехам Промелькнет косая тень, Поневоле встретишь смехом Напоенный солнцем день. Зима 1930 — 1931 "Не мечтай о светлом чуде…" Не мечтай о светлом чуде: Воскресения не будет! Ночь пришла, погаснул свет… Мир исчезнул… мира нет… Только в поле из-за леса За белесой серой мглой То ли люди, то ли бесы На земле и над землей… Разве ты не слышишь воя: Слава Богу, что нас двое! В этот темный, страшный час, Слава Богу: двое нас! Слава Богу, слава Богу, Двое, двое нас с тобой: Я — с дубиной у порога, Ты — с лампадой голубой! Зима 1930 — 1931 "Я с завистью гляжу, когда с лопатой…" Я с завистью гляжу, когда с лопатой, Вскочивши на ноги чуть свет, Ободранный, худой, лохматый У дома возится сосед. Он устали в труде не знает: То с топором, а то с пилой, Зато в избе его витает Дух обогретый и жилой. Какая это радость! Счастье Какое в этой хлопотне! Пускай угрюмое ненастье Висит дерюгой на плетне, Пусть вьюга пляшет, как цыганка, Со свистом обегая кров: И дров на печь и на лежанку И сена хватит на коров — Спокойно можно спать ложиться С проконопаченным двором!— Вот мне бы так с пером сдружиться, Как он сдружился с топором. <1931> "Как не любить румянец свежий…" Как не любить румянец свежий И губ едва заметный пух, Но только с каждым днем все реже От них захватывает дух… Черней виденья с каждым годом И все безрадостнее явь: Как тягостна дорога бродом, Где надо бы бросаться вплавь! Сколь наша жизнь полна терзанья, Как до смешного коротка!.. И вот последнее признанье Срываю с кровью с языка! Пусть будет эта кровь залогом Судьбе с ее лихой игрой, Когда она в пути убогом Вновь брезжит розовой зарей!.. И пусть, как пахарь торопливый, Морщину тяжкую судьба Положит вперекос на ниву Глубоко вспаханного лба! Так старец, согнутые плечи Расправив и стуча клюкой. Виденью юности навстречу Спешит с протянутой рукой. И даже у ворот могилы, Скользя ладонью по холсту, Как бы лаская облик милый, Хватает жадно пустоту. Декабрь 1931 — 1932 ИЗ ЦИКЛА «ЗАКЛЯТИЕ СМЕРТИ» I Не спится мне перед отъездом, Не спит и тополь у окон: Давно он все прочел по звездам, Чего не знает он?.. По саду бегает русалка, И листья падают с осин, И облака плывут вразвалку С поминок на помин… И свет висит на частоколе, Бери хоть в руки этот свет… И вот: судьбы моей и доли И не было и нет! Но не страшна мне злая участь И жалко не убогий кров: Мне жаль узорность снов, певучесть И лад привычный слов! Я жив не о едином хлебе И с легким сердцем бы прилег Под куст, когда б пошел мой жребий, Мой мирный жребий впрок! Но знаю я: с такой любовью Никто, к околице припав, Не соберет к себе в кошёвье Следов русалки с трав! II Сколько лет с божницы старой Охранял наш мир и лад Золоченою тиарой Спаса древнего оклад! Претворял он хлеб и воду Жизни в светлые дары, И заботливые годы Тихо падали с горы… Мирно падал год за годом, Дед из кросен саван сшил И в углу перед уходом Все лампады потушил! С той поры отец пьет водку, И в избе табачный чад, И неверная походка Появилась у внучат… Да и сам я часто спьяна Тычу в угол кулаки, Где разжились тараканы И большие пауки! Где за дымкой паутинной В темном царстве стариков Еле виден Спас старинный И со Спасом рядом штоф. |
