«Когда вглядишься в эти зданья…» Когда вглядишься в эти зданья И вслушаешься в гул борьбы, Поймешь бессмыслицу страданья И предвозвестия судьбы… Здесь каждый знает себе цену И слит с бушующей толпой, И головой колотит в стену Лишь разве глупый да слепой… Здесь люди, как по уговору, Давно враги или друзья, Здесь даже жулику и вору Есть к человечеству лазья! А я… кабы не грохот гулкий Безлунной полночью и днем, Я в незнакомом переулке Сказал бы речь пред фонарем… Я высыпал бы сотню жалоб, Быть может, зря… быть может, зря. Но так, что крыша задрожала б, Потек бы глаз у фонаря!.. Я плел бы долго и несвязно, Но главное — сказать бы мог, Что в этой мути несуразной Несправедливо одинок!.. Что даже и в родной деревне Я чувствую, как слаб и сир Пред непостижностию древней, В которой пребывает мир. <1929> «Рыбак, не езди в бурю…» Рыбак, не езди в бурю, Когда со дна на берег Бегут в лохматой шкуре Чудовища и звери… Пусть сеть другой закинет, От месяца улыбку Приняв в седой пучине За золотую рыбку… Челнок его потонет, Не выйдет он на сушу… Себя он похоронит, Погубит свою душу!.. К утру уймется качка И стихнет ветер крепкий, И вдовая рыбачка Сберет на память щепки… А ты восславишь солнца Ликующую славу И парус с плоскодонца Прибережешь на саван!.. Рыбак, не езди в бурю, Когда со дна на берег Бегут в лохматой шкуре Чудовища и звери… <1929> «Всегда найдется место…» Всегда найдется место Для всех нас на погосте, И до венца невесту Нехорошо звать в гости… У червяка и слизня И то все по укладу, И погонять ни жизни, Ни смерти нам не надо! Всему пора и сроки, И каждому страданью У матери жестокой — У жизни оправданье! И радость и кручина, Что горько и что сладко, Пусть все идет по чину, Проходит по порядку!.. И потому страшнее Нет ничего уловки, Когда себе на шею Кладут петлю веревки… Страшны пред ликом смерти В отчаяньи и скуке С запискою в конверте Опущенные руки!.. Пусть к близким и далеким Написанные кровью Коротенькие строки Исполнены любовью — Все ж в роковой записке Меж кротких слов прощенья Для дальних и для близких Таится злое мщенье. Для всех одна награда И лучше знают кости, Когда самим им надо Улечься на погосте! <1929> «Пригрезился, быть может, водяной…»
Пригрезился, быть может, водяной, Приснился взгляд — под осень омут синий! Но, словно я по матери родной, Теперь горюю над лесной пустыней… И что с того, что зайца из куста Простой ошибкой принял я за беса, Зато, как явь, певучие уста Прослышал я в немолчном шуме леса! Мне люди говорят, что ширь и даль За лесом сердцу и глазам открылась, А мне до слез лесной опушки жаль, Куда ходил я, как дьячок на клирос! Жаль беличью под елью шелуху И заячьи по мелколесью смашки… Как на мальчишнике засевшую ольху, Одетую в широкие рубашки! Жаль стежки лис, наброшенные в снег, Как поднизи, забытые франтихой, И жаль пеньки и груды тонких слег, Накрытых синевою тихой… Вздохнуть на них присядет зимний день И смотрит вниз, не подымая взгляда… И тень от облака да я, как тень, Бредем вдвоем по дровяному складу… А мужикам, не глядя на мороз Приехавшим за бревнами на ригу, Я покажусь с копной моих волос Издалека похожим на расстригу! <1929> «День и ночь златой печатью…» День и ночь златой печатью Навсегда закреплены, Знаком роста и зачатья, Кругом солнца и луны!.. День смешал цветок с мозолью, Тень морщин с улыбкой губ И, смешавши радость с болью, Он и радостен и груб!.. Одинаково на солнце Зреют нивы у реки И на пальцах заусёнцы От лопаты и кирки!.. Расточивши к каждой хате Жар и трепет трудовой, Грузно солнце на закате Поникает головой!.. Счастлив я, в труде, в терпеньи Провожая каждый день, Возвестить неслышным пеньем Прародительницы тень!.. К свежесмётанному стогу Прислонившися спиной, Задремать с улыбкой строгой Под высокою луной… Под ее склоненной тенью, В свете чуть открытых глаз, Встретить праздник сокровенья И зачатья тихий час!.. Чтоб наутро встать и снова Выйти в лоно целины, Помешав зерно и слово — Славу солнца и луны! <1929> |
