«Дрожит, трясется и боится…» Дрожит, трясется и боится, Но льнет к забору слабый зверь! И, пролетая мимо, птица С тоской оглядывает дверь… А вдруг да где-нибудь объедок, Сухая корка от куска? Вот только что-то зверь стал редок, И птица сделалась редка?.. Дубна мелеет и на плесе, Как плешь, за тростниками мель, И разве только на откосе От леса уцелела ель… Пройдешь по гарям и по сечам, И пнем прикинется глухарь… Да, похвалиться больше нечем, Как раньше похвалялись, встарь! Ни медведей уже, ни рысей, Вот разве кошек много зря… И, всё старей и белобрысей, К селу склоняется заря… И даже с поймы тонкошёрстый Подался заповедный лось… Не диво: вширь и вдаль на версты Село у леса разлеглось! И я им вслед за тонкой дымкой Укромной песенки моей Иду неспешной невидимкой Для зрячих и слепых людей… <1927> «Врага я зорко чую за собою…» Врага я зорко чую за собою, Хотя немного у меня врагов! И сам-то рад я уступить без бою Мою любовь, пристанище и кров! И не услышу я, и не замечу, Хоть напряжен до боли глаз и слух, Когда пройдет с улыбкою навстречу Иль тихо вслед меня окликнет друг! Уж лучше друга верного обижу, Чем попаду врагу в несытый рот. Увы, метла панельная мне ближе, С которой я ночую у ворот! По крайности мы с нею друг у друга Не вырвем ничего из-под руки: Я луг косил, она цвела средь луга, А потому и здесь мы земляки! Здесь у нее и у меня приметы: От неба — взор, улыбка — от зари! И словно хвост от бешеной кометы, Из улиц в переулки фонари! Из переулков в улицы — погоня! Кто враг? Где друг? В чем жизнь и что судьба? В ответ мятутся огненные кони, Гудит, ревет булыжная труба! И не спастись, не скрыться и не крикнуть, Разбившись головою о помост, И к этим синим клочьям не привыкнуть, Где нет ни крыл заоблачных, ни звезд! <1926,1930> «Грибы садятся у дороги…» Грибы садятся у дороги, По пояс зарываясь в мох, Чтоб мог их и старик убогий Собрать в плетеный кузовок! И чем тропа лежит прямее, Тем возле ягода крупней, Но человек, не разумея, Шагает в жадности по ней! Да хуже он, чем зверь рыскучий: Раскрывши рот, нахмуря бровь, Не видит, как с его онучей Стекает ягодная кровь… Он рвется в глушь, все дальше в чащу, Куда не проникает свет, Как будто ягода там слаще… А там и ягодника нет! И всё ж, когда пышна опушка, И близко стройка и вода, Как звонко счетница-кукушка Кукует сроки и года! Как льется синь тогда на реку, И за рекой — какой покой! Ах, даже травка к человеку Под окна тянется рукой! И даже скучная ворона Летит на пашню, как на пир, Когда заря венчает мир, Как новобрачная корона! <1927,1930> «Была душа моя светла…» Была душа моя светла Той теплотою человечьей, С какою глупая ветла Хватает путника за плечи! С какой приземистая рожь Отвешивает всем поклоны… С чего же, милый друг, с чего ж Под бровью огонек зеленый?.. Иль за плечами добрый дух Сложил лазоревые крылья?.. Уж не с того ли, верный друг, Порою зол, порой уныл я? Ах, знаю я, что злоба — ложь, И нету тяжелее муки Познать, что чаще прячут нож, Когда на сердце держат руки! Что часто и друзья мои В признанья, сказанные с дрожью, Мешают тайный яд змеи, Что на друзей и сам похож я? О, эта золотая дрожь И взгляд, с участьем обронённый, С каким отвешивает рожь И под серпом земле поклоны! Тяжка людская коловерть! И все ж, смирясь душою сирой, В ней надо встретить даже смерть, Как нежное лобзанье миру! <1927> В ГОСТЯХ У ЖУРАВЛЕЙ «Люблю наедине слагать свои молитвы…» Люблю наедине слагать свои молитвы И не хожу молиться в многолюдный монастырь… Тут с боку у меня поля, покос и жнитво, С другого — сроду позабытый, брошенный пустырь. А прямо предо мной всегда на зоркой страже Стоит чертухинский и ныне знаменитый лес… Я сроду не видал и не увижу даже, Что кто-нибудь из вас сюда в зыбель мою полез. Есть, правда, на юру чудесная полянка. Там я пишу, там редко кого можно повстречать. И вот вдруг если б там устроили вы пьянку, Я стал бы полоумничать, стал плакать и кричать, Пусть даже бы мои справлялись именины, Иль даже больше: мой сорокалетний юбилей. Друзья! Шли мимо вы, идите с той же миной! А я свой праздник справлю сам в гостях… у журавлей. <1929> |
