Дожидаться окончания разговора мы не стали и бегом бросились на палубу. Позади послышались голоса преследователей, и стало ясно, что пора удирать. На палубе было тихо и темно. Горели только габаритные огни да дежурное освещение.

— Ты уверен, что нам удастся уйти незамеченными? — спросил Пашка.

— Я уже ни в чем не уверен, — растерянно отозвался я. — Не мог ты сдержаться, что ли?

— А чего он пристал? Тоже мне, Стивен Сигал выискался… Подумаешь, окорок взяли!

Прижимаясь к стенам и прячась в укромных уголках, мы прокрались мимо рубки и затаились у большого красного ящика.

— Что у нас тут? — Пашка сорвал пломбу и откинул крышку. Внутри, аккуратно свернутые, лежали спасательные жилеты. Я натянул свой поверх простыни, словно короткую куртку-безрукавку.

— Без паники! — Пашка с визгом застегнул на голой груди короткую «молнию». — Все идет по плану. Теперь осталось только найти Игоря.

— Вот они! — неожиданно послышалось с левого борта. Мы замерли, готовые дать стрекача, но, как оказалось, речь шла не о нас.

— Смотрите! — кричал кок. — А что я вам говорил!

— И впрямь…

— Прожектор сюда, скорее!

— Что делают, что делают!

Незаметно пробравшись туда, мы перегнулись через борт и тоже посмотрели вниз. Картина и впрямь была впечатляющая: далеко внизу, ярко освещенная прожектором танкера, стремительно неслась наша бригантина. Было видно, как Коля и Олег под руководством Игоря торопливо вращают рукоятки брашпиля, наматывая на него длинную гирлянду сосисок, конец которой исчезал в камбузном иллюминаторе «Атласа». Смутно я припомнил, что хвост этой цепочки Пашка успел сбросить на «Гончую» перед самым бегством. Как выяснилось впоследствии, наши друзья успели намотать чуть ли не километр, прежде чем разъяренный кок обрубил ее ножом.

— Прыгнем? — бесшабашно предложил Паша.

— Высоковато… — я поежился. — Спустимся пониже.

Миновав рубку, мы спустились по трапу и оказались в длинной крытой галерее. Здесь-то мы и столкнулись с разъяренной командой танкера и бросились наутек. Сперва я обогнал Пашку, но вскоре сквозь шум погони послышался скрип, и он поравнялся со мною на каком-то старом велосипеде.

— Где ты его взял?!

— Там, у стены стоял. Прыгай на багажник!

Видимо, из-за огромных размеров танкера экипаж частенько пользовался велосипедами. Мы неслись мимо каких-то дверей, переходов, шлюпок, крытых мостиков, массивных кран-балок и редких фонарей. Ни жилетов, ни спасательных кругов нам больше не попадалось, и постепенно нами начало овладевать отчаяние.

Круто уходящий книзу трап возник из темноты совершенно неожиданно, и, прежде чем Пашка успел затормозить, велосипед уже грохотал по ступенькам. Паша попытался ухватиться за перила, не совладал с управлением, и мы кувырком полетели вниз. Оглушенные падением и придавленные тяжестью велосипеда, мы уже ничего не соображали, когда нас окружили матросы. Пашка неистово вырывался из рук держащих его матросов и кричал, что требует адвоката.

— А ну, признавайся, — угрожающе надвинулся на него кок Свенсон. — Ты оттуда?

— Откуда? — Пашка сделал круглые глаза. — С бригантины?

— Да!

— Первый раз ее вижу!

— А зачем ты окорока за борт бросал?!

— Ничего я не бросал! Сквозняк был! Я это… окно затыкал!

Шум перекрыл чей-то высокий голос: «А ну, вяжите обоих! В порту разберемся!»

— Убери щупальца! — рявкнул Паша. — Я сам! Сам! А-а!

Вырвавшись из рук матросов, он подскочил к борту и с криком «Я умираю ради науки!» прыгнул вниз. Вся команда в едином порыве метнулась на левый борт. Далеко внизу послышался всплеск.

— Готов…

— А не утонет?

— Туда ему и дорога!

— А с этим что делать?

Взоры присутствующих обратились ко мне. Воцарилась тишина. Полукруг мрачных лиц медленно смыкался. Я оглянулся — за спиной была пустота.

— Простите, это, случайно, не левый борт? — спросил я, медленно отступая.

— Он самый, приятель, — угрюмо ответил кто-то.

— Спасибо! — вскрикнул я и одним быстрым движением перемахнул через балюстраду. Послышались крики, но было поздно — я летел вниз.

Высота была такая, что вместо жилета мне больше пригодился бы парашют. Припомнив прыжки с вышки в детстве, я сгруппировался и, отбив пятки, глубоко ушел в воду. В следующее мгновение жилет автоматически надулся газом, и я пробкой выскочил на поверхность.

Светало. Танкер с надрывным гулом удалялся, и вскоре я остался один.

— Э-эй! — закричал я. — Пашка-а!

— О-го-го! — раздалось откуда-то слева, и вскоре я различил его оранжевый жилет. — Я тут! — Паша подплыл ближе и ухмыльнулся. — Придется вернуться — я забыл зубную щетку!

«Гончая» появилась только с восходом солнца. Сперва мы услышали громкое чавканье, и лишь потом в серых сумерках замаячил неясный силуэт парусника. С борта сбросили штормтрап, и вскоре мы уже взбирались на палубу.

Хозяин с бутылкой вина в одной руке и куском ветчины в другой самолично встретил нас, объявил благодарность и разрешил отдыхать. Добравшись до кубрика, мы повалились на кровати и заснули как убитые.

Утром к нашему пробуждению на палубе был накрыт праздничный стол. Мы с Пашкой рассказали о своих похождениях, после чего приступили к еде.

— Игорь, — спросил Паша, — можно я еще одну сосиску возьму?

— Бери, бери, — радушно отозвался тот, — и вторую бери, и третью, я ведь не считаю… А у меня для вас сюрприз.

— Какой?

— Видите во-он то пятнышко на горизонте? Это остров Пасхи, хлопцы! Так что — готовьтесь к высадке.

Соскучившиеся по твердой земле, мы столпились на носу корабля и жадно всматривались в очертания незнакомого острова, которые по мере приближения становились все более отчетливыми. Солнце уже давно миновало полдень, и нам следовало поспешить.

— Это и есть остров Пасхи? — удивился Паша. — Такой мелкий?

— Он самый, можешь не сомневаться! — ухмыльнулся Игорь. — Выше голову, друзья, скоро отдохнем.

Игорь притащил подзорную трубу, и мы, передавая прибор друг другу, рассмотрели остров во всех подробностях, в то время как Олег рассказывал нам его историю.

— Остров Пасхи, или, как его еще называют туземцы, Рапа-Нуи или Вай-Гу, был открыт для остального мира голландцем Роггвеном в 1722 году. Произошло это пятого апреля, как раз на Пасху, поэтому в честь праздника остров и получил свое название. С 1888 года им владеет Чили.

Как видите, — с видом старожила продолжал он, указывая на три выступающие горные вершины, — остров имеет треугольную форму, а по углам высятся вулканы, правда потухшие. Вот этот, высокий, — Рано-Арои, тот, что справа, — Катики, а самый дальний — Рано-Као. Общая площадь острова — сто шестьдесят пять с половиной квадратных километров.

— Не нравится мне это место, — хмуро заметил Капитан, опуская трубу. — Сплошные скалы, высадиться негде… Там есть вода?

— В смысле — пресная, что ли? — спросил Олег и кивнул. — Конечно! Иначе как бы там жили островитяне?

— Там и люди есть? — поразился Игорь. — Дикари, наверное?

Олег рассмеялся.

— Конечно нет! Вполне цивилизованные люди. Население его — около двух тысяч человек, из них лишь процентов сорок — коренные жители. Я думаю, ничего не помешает нам запастись там продуктами и пресной водой.

Фарватера на подступах к острову мы, разумеется, не знали, и неподалеку от берега с грохотом посадили корабль на мель. Бочки, мешки и пустые бутылки лавиной покатились к левому борту, срывая такелаж и сбивая нас с ног. Откуда-то сверху шлепнулся Капитан Флинт и запетлял, уворачиваясь от катящихся бутылок. Корабль замер, слегка накренившись, паруса безжизненно повисли. Сквозь прозрачную толщу воды пестрым ковром проглядывали тропические водоросли. «Гончая» застряла, как кит на мелководье.