— Спасибо, друзья мои, — благодарно произнес Игорь. — А все же жаль, что так получилось. Я ведь хотел до самого дома на ней доплыть, по Каме. Поставили бы ее на стоянку у речного вокзала, музей бы там открыли… Эх… И как только мы не догадались, что эти там кино снимали?

Да, пожалуй, об этом можно было догадаться. Какая-то театральность была в этом корабле. И все же «Гончая» нас не подвела, выдержав весь трудный путь через два океана. Право, ее стоило установить на вечную стоянку.

— И форт жалко, — вздохнул Игорь. — Надо бы установить на нем минеральную доску — дескать, здесь был капитан Гурей сотоварищи… Куда же мы теперь?

— До Перми далеко, — сказал Витя, — может, в Москву? Аэропорт там есть, Внуково.

— Может, Дедово? — вмешался Паша.

— Детдомово, — вмешался Игорь. — И вообще, какая разница! Главное — летим домой!

Все снова погрузились в грустное неловкое молчание. Бригантина стройным темным силуэтом выделялась на фоне пламенеющего заката. Глядя на нее, каждый переживал заново все, с нами происшедшее.

— А все-таки здорово было, — полузакрыв глаза, мечтательно сказал Паша. — Помните Камчатку? А Аляску?

— Ага, как мы золото мыли…

— А Галапагосы? Как мы их, а?

— А помните, как Паша в Австралии трактор поломал?

— А бидон помните?

Все заговорили разом, загомонили, засмеялись, вспоминая все приключения, выпавшие на нашу долю. Игорь то и дело самодовольно косился на кучу коробок с видеокассетами.

— А сейнер?

— Тс-с! — Игорь торопливо огляделся. — Про сейнер — молчок! Не дай бог, кто услышит и опередит!

— Дим, — обратился ко мне Олег. — Ты обязательно должен все это записать. Фильм фильмом, но книга — это же совсем другое дело.

— Ты думаешь? — хмыкнул я.

— Конечно!

Остальные торопливо закивали.

— Что ж… Может быть.

— Ну, вот и хорошо, — Игорь встал и потянулся. — А теперь — давайте спать.

Разумеется, уснуть никто не смог. А на следующий день белоснежный «Ил-62» унес нас в Москву.

В Пермь мы прибыли поздно вечером. Холодный мартовский ветер пронизывал насквозь. Предусмотрительно надев свои полярные шубы и валенки, мы шагали по темным улицам, ломая подошвами хрусткий весенний лед. Расставаться не хотелось. Многочисленные друзья и родственники, измученные безвестием и скупыми телеграммами из разных концов света, встретили нас бурным ликованием, и только Коле, который зарос, как Карабас-Барабас, досталось от супруги на орехи. Около недели мы кочевали из одного дома в другой всей компанией, побывав по очереди у Игоря, у Коли, у Паши, у Олега, у Виктора, у меня и снова — у Игоря. Дед Василий прислал с Камчатки длинное письмо, когда узнал, что мы вернулись целыми и невредимыми.

Однако время шло, и Игорь взялся за дело, ради которого все это путешествие, собственно, и затевалось. Отписав язвительное письмо всем скептикам, он, не жалея средств и сбережений, развернул бурную рекламную кампанию, привлек продюсеров и специалистов с местной киностудии и меньше чем за полтора месяца смонтировал из привезенных материалов большой фильм. Еще месяц потратили на озвучивание ленты, после чего копии ее были показаны в передаче «Клуб путешественников».

А вот потом начались неприятности.

Критики разнесли ленту в пух и прах, не оставив от нее камня на камне. Особенно издевались они над (цитирую) «скверными павильонными съемками» и «картонным кораблем». «Бригантина эта такова, — изголялся некий А. Эвтаназин, — что утонула бы и в ванне. Нам же говорят, будто бы на ней совершили кругосветное путешествие! Мы можем только посетовать, что в общем-то толковые ребята взялись за столь непосильное дело. Хотя, если посмотреть спектакль, поставленный якобы в Антарктике, а на деле, скорее всего, где-нибудь в Суксуне, можно признать, что мы потеряли в их лице весьма талантливых комедиантов. Попробуйте себя в этом жанре, капитан Гурей!»

Но то, как оказалось, были еще цветочки. Очередная безголосая, но очень модная певичка записала хит с названием «Капитан Гурей, приходи скорей» (Игоря, помнится, чуть инфаркт не хватил), и ее день и ночь крутило радио с ТВ. Смысл песенки заключался в том, что, мол, даже если Гурей и врет, он все равно ей нравится, хоть и врет. Нравится, но — врет. Журналисты развернули бурную травлю всех участников, нам писали ехидные письма, над нами издевались в газетах, нас склоняли по телевидению. В довершение всего у Игоря с позором отобрали золотую медаль, которую ему вручили после первого нашего путешествия, а у нас — серебряные.

Провал был полный. Игорь был в ярости, но ничего поделать не мог. Сил терпеть все это у нас больше не было, и в один прекрасный день мы погрузились в электричку и уехали к Игорю на дачу.

Стоял теплый вечер раннего уральского лета. Только-только распустилась листва. Чернели вскопанные грядки. Толстые и важные грачи неторопливо прохаживались по хозяйскому огороду, деловито переворачивали комки земли и вытягивали оттуда червяков. Флинт наблюдал за ними с мрачной меланхолией. Под заметно выросшей за эти полгода березкой был накрыт стол, за которым сидели все шестеро мореплавателей. Первое и второе было уже съедено, и все пили чай. Сахару никто не захватил — забыли в спешке; этот белый порошок лишь совсем недавно перестал быть дефицитом, и все уже как-то привыкли обходиться без него. Порывшись в кладовой, Игорь извлек тщательно припрятанную банку сгущенного молока и водрузил ее посреди стола. Все поморщились, но возражать не стали. Один лишь Паша не смолчал.

— Да ну ее на фиг, — сказал он. — Наелись на всю жизнь.

— Что ж, — вздохнул Коля, — теперь нам уж точно никто не поверит. Зря старались.

Игорь встрепенулся.

— Это почему это — зря? Ишь чего удумали! Зря! Пускай не верят — от этого ничего не изменится, ведь так? Путешествие-то мы все равно совершили! Да еще какое!

Лица присутствующих медленно светлели.

— А ведь верно! — воскликнул Паша. — Разве такое забывается? Братва, да мы же почти что вокруг света проплыли! Это вам не фунт изюму. Знаете, за это стоит… того… поднять!

— Кстати, — неожиданно улыбнулся молчавший доселе Олег, — насчет «поднять». Есть ведь еще один повод.

— Какой?

— У Игоря сегодня день рождения.

— Ах, черт! — Пашка выронил ложку. — Дык как же это я… А и верно. Как это мы забыли?

— Не «мы забыли», а «ты забыл», — подмигнул Витя, доставая из рюкзака бутылку крымского муската. — Бокалы сюда, хлопцы!

— Друзья… — Игорь совсем расчувствовался. — Друзья… Как же с вами хорошо! Спасибо вам…

Все нахмурились и с укоризной покачали головами.

— Ну, Игорь! — сержантским тоном рявкнул Витя. — Не раскисать! Капитан ты или нет?! Очнись, сколько можно?

— Э… Да. Да! Вы правы, друзья, — Игорь встал, вытащил из сундука капитанскую фуражку, оставшуюся еще от нашего первого путешествия, нахлобучил ее на голову и встал.

— Встать! — гаркнул он. — Смир-на! Р-равнение направо!

Все вскочили с бокалами в руках и вытянулись во фрунт. Игорь прошелся перед строем, остановился и расплылся в улыбке.

— Здравствуйте, товарищи пираты! — рявкнул он.

— Здрай-жлай т'рищ к'тан! — единым духом выпалили мы.

— Поздравляю вас с моим днем рождения!

— Ура! Ура! Ура-а! — вскричали мы. — Ура капитану Гурею! Послышалось хлопанье крыльев, и на плечо Виктору уселся взъерошенный Капитан Флинт.

— Нет бога, кроме Кру-Кру, и капитан Гурей — пророк его! — объявил он.

Все замерли. Я чуть не застонал — проклятый галчонок опять все испортил! Игорь помолчал и вдруг… рассмеялся.

— Что ж, — воскликнул он, — вот теперь я точно знаю, что мне все это не приснилось!

Командор осушил свой бокал, крякнул и повернулся к нам.

— Ну, а теперь — прошу к столу!

КОНЕЦ

1992–1993, Пермь — Чекарда — Усолье;

1996, Пермь.