— Что конкретно с ней произошло? — спросила я, а по спине пробежал тревожный холодок.

— Да я и сам толком не понял, — пожал плечами Миша, — Но она вела себя… ну, как одержимая, что ли. Все время орала, билась в истерике.

Я вздрогнула. Все казалось еще хуже, чем вначале. Я снова вспомнила, как нечто подобное произошло с Андреем. Но тогда все не выглядело таким страшным. Или я просто, как и сейчас, слишком рано ушла?

Прозвенел звонок, но учителя еще не было. Я резко вскочила со своего места.

— Миш, отмажь меня с Ритой от учителя как-нибудь, хорошо?

— Как ты себе это представляешь? — нахмурился он.

— Ну, пожалуйста, — я жалобно посмотрела на него.

— Черт с вами, идите, — он махнул рукой, — Придумаю что-нибудь.

— Мишка, спасибо! Ты — настоящий друг, — просияла я.

Рита уже стояла возле двери. Видимо, мне не нужно было ей ничего объяснять.

Мы вместе вышли из кабинета, провожаемые завистливыми взглядами всех одноклассников.

— Ты хочешь поговорить, — произнесла Рита, как только мы оказались в коридоре. Я уже начинала привыкать, к этой ее манере разговаривать в последнее время: не спрашивать, а утверждать.

— Да, — кивнула я, — Но не здесь.

— Тогда пойдем, — согласилась Рита.

На выходе из школы вахтер попытался остановить нас, но Рита бросила на него убийственный взгляд своих черных глаз и, мужчина как-то обмяк, его взгляд остекленел — и он был уже явно не в состоянии помешать нам или кому бы то ни было.

— О, это совсем не сложно, — сказала Рита, заметив мое удивление, — Ты тоже скоро научишься подчинять людской разум.

Я не стал говорить ей о том, что совсем не хочу делать это. Будь моя воля, я бы предпочла вообще не сталкиваться со сверхъестественным миром.

Мы шли по улице, и я внимательно смотрела на Риту. Она выглядела какой-то болезненно-бледной, и эти новые черные глаза сильно выделялись на фоне меловой кожи.

— Что? — Рита перехватила мой взгляд.

— Ничего. Просто… — я остановилась на полуслове, — Почему я раньше не замечала ничего… странного в тебе?

Она вздохнула.

— Пожалуйста, не пойми меня неправильно, — нерешительно пробормотала она, — Это из-за тебя.

Я резко остановилась.

— В смысле?

— Ну вот, зря я это сказала, — замялась Рита.

— Нет, не зря, — решительно возразила я, — Продолжай.

— Способности таких, как я, часто зависит от окружения. На Земле, среди людей, мне проще контролировать себя. Но твои силы начали просыпаться и, рядом с тобой мне сложнее… притворятся человеком.

— Мне нужно уйти, — прошептала я, — Здесь от меня одни проблемы.

— Что ты! — Рита снова изменилась, становясь больше похожей на мою подругу, — Дело не во мне. Я, правда, хотела бы, что бы ты осталась. Но так будет правильно. Там — твое место.

Я улыбнулась. От таких слов мне стало легче. Это были слова той Риты, которую я знала. Но тут мне в голову пришла одна мысль и я нахмурилась.

— Но, ты говорила… Разве мне не будет труднее контролировать себя, находясь среди множества тех, кто обладает способностями?

— Ну, у оборотней все иначе. Вам сложно жить по отдельности. В стае, наоборот, проще держать себя в руках, сохранять человечность. Те, кто предпочел жизнь волка-одиночки… — она замолчала.

— Что с ними?

— Чаще всего, им становится все труднее возвращаться в человеческий облик. Рано или поздно зверь внутри них победит, и они не смогут снова стать людьми.

Я вздрогнула, представив себя это. Твое сознание постепенно угасает, а что потом?.. Ты будешь помнить, кем был когда-то? Или ничего кроме животных инстинктов уже не будет иметь значения?

Мы зашли в небольшой дворик, попасть в который можно было только через узкий проход между домами. Площадка оказалась "заперта" между четырьмя зданиями.

Рита опустилась на небольшую деревянную скамейку, покрытую облупившейся от времени краской. По-моему, когда-то она была зеленого цвета. Я присела рядом с подругой.

— Ты хотела со мной поговорить, — напомнила она.

— Да, я…

— Хочешь узнать о своих силах? — на этот раз Рита спрашивала, а не утверждала, как обычно.

— Ну, да, — кивнула я.

— Я не могу тебе ничего говорить, — быстро проговорила она.

— Что? Почему!? — меня возмутил такой ответ. Если она знала, о чем я собираюсь спрашивать и знала, что ответить не сможет — что бы не сообщить мне это сразу.

— Я сказала тебе достаточно в первый раз, — отрезала Рита, — Остальное ты должна узнать сама.

— Это нечестно, — нахмурилась я, — Почему ты не хочешь мне объяснить?

— Не могу, — покачала она головой, — Есть определенные ограничения. Ограничения использования своих способностей. Но, — продолжила она, увидев мое расстроенное выражение лица, — я могу дать тебе маленький совет.

— Какой?

— Учись контролировать свои эмоции.

— Спасибо, — усмехнулась я, не будучи, разумеется, удовлетворенной таким ответом. Но Рита явно не собиралась раскрывать большего.

— Поверь, я хотела бы рассказать тебе то, что знаю сама. Но я НЕ МОГУ! Пожалуйста, не спрашивай меня об этом…

Теперь я чувствовала себя виноватой. Рите явно мешало что-то. Она говорила про ограничения, и видимо их нарушение ведет за собой серьезные последствия.

— Кстати, тебе пора домой, — в голосе подруги послышался некий намек, который, впрочем, не дошел до меня.

Я непонимающе посмотрела на нее.

— Тебя там ждут, — улыбнулась она. И, заметив, что я снова собираюсь раскрыть рот, замотала головой, — И не нужно вопросов. Просто иди — сама все увидишь.

— Хорошо, пока, — я захотела удовлетворить свое любопытство, возбужденное Ритиными намеками, и поспешно направилась в сторону своего района.

А все-таки это жутко неприятное (я бы даже сказала, жуткое и неприятное) чувство — знать, что у тебя есть всезнающая подруга, которая совершенно не хочет делиться с тобой своими знаниями…

Как же все это тяжело для меня. Аня наивно считает меня простой предсказательницей, но это и к лучшему. Ни к чему ей знать правду. И… ох, насколько все было бы проще, будь все действительно так! Знание будущего — вещь относительная, ведь каждый наш поступок изменяет картину грядущего. Именно поэтому прогнозы обычных провидцев крайне ненадежны.

Но такие, как я — совсем другое дело. Я — пифия. И я не гадаю. Я просто знаю все. Прошлое, настоящее и будущее — все секреты мира доступны пифиям. Но для тех, кто обладает таким могущественным даром, существуют особые правила. И существуют те, кто следят за их исполнением.

Например, мы не можем рассказывать о том, что грядет. Это считается вмешательством в естественное течение событий. Однако это правило можно обойти, если пророчество будет несколько иносказательным — если ничего не говорить напрямую, только загадками и аллегориями, которые должны подвести человека к ответу. Именно этой лазейкой я и воспользовалась, пытаясь, предупредить Аню о том, что ей вскоре предстоит. Но мои слова все же были достаточно прямолинейными. Достаточно для того, чтобы это могли посчитать нарушением правил.

На прошлое и настоящее запреты не распространяются, но у Ани они были так тесно переплетены с будущим, что я не могла рассказать одно, не затронув при этом другое. И поэтому мне было так тяжело. Я видела всю ее жизнь, все несчастья, которые ей придется пережить, но не могла разделить свое знание с подругой. Впервые за тысячелетия своей бесконечной жизни я пожалела о существовании Запретов. Хотя, одно осталось неизменным — я ненавидела свой так называемый дар. Всегда, сколько себя помнила. Для меня он был скорее проклятием, чем наградой. И я бы с радостью обменяла вечность всезнания на одну короткую жизнь человека. Жизнь в счастливом неведении. Но никто не мог дать этого мне. Моя судьба была предопределена задолго до того, как я родилась.

Это было давным-давно, на заре создания одного мира… Та планета превратилась в космическую пыль миллиарды лет назад. Но для дара пифии понятия о времени незначительны. Именно тогда, в том мире появились первые из нас. Они согласились приютить в своих сердцах тьму, чтобы она питалась их кровью и духом становясь сильнее… К всезнанию прилагались определенные бонусы: бессмертие, возможность беспрепятственно пересекать границы миров — любым другим существам нужны ходы, через которые можно попасть только в некоторые из миллиардов вселенных, но для пифий таких ограничений не существует. Наш дух свободен, мы можем покидать свои тела, вселятся в чужие. Но "дар" — это проклятие. И чем чаще мы им пользуемся — например, делаем свои загадочные предсказания — тем сильнее тьма внутри, тем сложнее сдерживать ее. Это еще одна причина, запрещающая говорить о будущем. Сколько пифий не удержалось на тонкой границе, и окончательно сорвались во мрак. И тогда… Всезнание обращается безумием. Эти бывшие пифии становятся лишь марионетками в руках тьмы. И, что хуже всего рано или поздно это происходит с каждым. Могут пройти миллионы или миллиарды лет нашего бессмертия, но когда-нибудь нас захлестнут тьма и безумие. Именно это является платой за дар. Впрочем, первые пифии еще не знали об этом.