— Что ты затеял? — шепнула Сара на ухо Ашеру.

— Гордон и его люди в конце концов освободятся и устроят облаву во всем аэропорту, — ответил он. — Гордон видел нашу униформу. Он поймет, что мы хотим улететь в Париж под видом служащих «Интернэшнл кейтеринг», и в парижском аэропорту нас будут ждать люди Бремнера. Есть только один способ сбить их со следа.

— Я поняла, — улыбнулась Сара. — Гораздо легче попасть в Париж по земле, чем по воздуху.

— Ага, — ухмыльнулся Флорес. — Таков у нас резервный план.

Менеджер продолжал разговаривать с экипажем.

— Я припаркую где-нибудь грузовик, — сказала Сара. — Вон там есть служебная лестница, по ней я потом поднимусь сюда.

Она захватила «беретту», спустилась и перегнала грузовик к другому самолету. Поднимаясь по лестнице, Сара незаметно, но внимательно осмотрела доступный взгляду участок аэропорта, окна терминала и дверь в зону паспортного контроля.

В зале ожидания двое офицеров денверской полиции внимательно всматривались в толпу пассажиров. Сара с деловым видом прошла мимо них. Около двери, ведущей туда, где стоял «Боинг», готовый к полету в Копенгаген, у Уокер возник простой и ясный в подробностях план, как заманить и убить в каком-нибудь глухом и безлюдном уголке (здесь их было множество) этих полицейских.

В висках застучало. Она чувствовала, что раньше убийство было для нее чем-то немыслимым, однако план возник во всех деталях помимо ее сознательной воли. Как же разобраться во всем этом?

Ни один из офицеров не обратил на нее внимания. Сара миновала служащего, регистрирующего пассажиров, и пошла по длинному трапу-тоннелю, ведущему к ее с Ашером самолету. Войдя в служебный отсек, Сара сняла форму, надела джинсы и футболку и прошла в пассажирский салон. Флорес был в салоне и уже успел переодеться.

Когда самолет взлетел, Флорес, внимательно глядя прямо в глаза Саре, спросил:

— Почему?

Она поняла: он недоумевал, почему она оставила в живых Гордона Тэйта.

Сара посмотрела в иллюминатор. Самолет набирал высоту.

— Ты когда-нибудь читал Авраама Маслоу?

— По-моему, нет.

— Это выдающийся психолог, — пояснила она. — В колледже я изучала его книгу «Психология человека», и это помогло мне кое-что прояснить в природе человеческого существа. Кроме того, я поняла, какой мне хотелось бы стать.

— Ну и что говорит Маслоу? — спросил Ашер.

— Что издавна так повелось: психология изучает невротиков и психопатов. А изучением здоровых людей, занятых продуктивной деятельностью, по сути, никто не интересовался. То, что он и его коллеги выяснили, очень отличается от традиционной психологии.

— И что же это?

— Нашей природе свойственно стремление к определенным ценностям. Удовлетворив первичные потребности в пище, воде и жилище, мы начинаем стремиться к совершенству, справедливости, красоте, правде, сочувствию, творческому труду и прочему.

— Типы, с которыми мне приходилось общаться, о правде и сочувствии думают в последнюю очередь, — заговорил Ашер. — Творческий труд, говоришь? Как бы не так! Единственное, к чему они стремятся, так это набить собственные карманы.

— Я понимаю. Маслоу утверждает, что это случается, когда люди вынуждены подавлять свои подлинные инстинкты. Другой психолог, Карен Хорни, считает, что каждый раз, когда мы совершаем какой-либо бесчестный поступок и испытываем по этому поводу чувство вины, он как бы регистрируется внутри нас. То же самое происходит, когда мы совершаем благородный поступок. Другими словами, каждый из нас в душе взвешивает собственные действия на весах справедливости. В зависимости от того, что перевешивает, мы либо нравимся себе, либо чувствуем себя людьми недостойными, не заслуживающими любви. Соответственно этому мы себя и ведем.

— Ну и ну. Выходит, преступники чувствуют себя недостойными любви. Чего только не придумают!

— Смейся сколько хочешь, Флорес. Ты ведь знаешь, что наш мир несовершенен, но даже представить себе не можешь, каким он мог бы стать, если бы каждый занимался созидательным трудом.

— Это гомо сапиенс не под силу. В нас от рождения заложена склонность к войне и разрушению.

— Ты не прав. Об этом говорит лишь наша история, наше примитивное прошлое. Стремление к совершенству и альтруизм — вот главные свойства нашей природы, и если человеческий род просуществует достаточно долго, именно это станет содержанием его жизни в будущем.

— Расскажи это в Лэнгли и на Ранчо. Да и со всем тем, что случилось с тобой, эти теории не очень-то вяжутся.

— Наша психология эволюционирует очень медленно, и поэтому нам трудно представить себе совершенный мир, который мы могли бы создать, — нахмурилась Сара. — Мы не можем видеть его, но должны хотя бы верить в возможность существования этого мира. В нашей ситуации это может означать только то, что мы должны выжить. Между прочим, это тоже основной инстинкт, понял, дуралей? Я имею в виду инстинкт самосохранения.

Однако то, что она почувствовала совсем недавно в аэропорту, не имело ничего общего с самосохранением. Это Сара хорошо поняла. Совершенно неожиданно она ясно представила, с какой легкостью, используя определенные навыки, может заманить в ловушку и убить человека — человеческое существо, такое же, как она сама. И самое страшное — она может получать от этого удовольствие.

Никогда раньше Сара не попадала в такие опасные ситуации. Журналистская работа заставляла ее путешествовать по многим крупным городам разных стран, но у нее ни разу в жизни даже не украли кошелек. Внешне она выглядела спокойной, рассуждая с Флоресом о теории Маслоу, а сама в это время содрогалась от ужаса перед тем, что таилось у нее внутри.

— Рад это слышать, — улыбнулся Ашер. — По-моему, и ты, и все твои Маслоу и Хорни просто тронулись. Позволю себе одно небольшое замечание. Тебя волнует, что ты за человек. В каком-то смысле тебя воспитал Гордон, а потому ты должна быть такой же, как он. Но это не так. Окажись он на нашем месте, он пристрелил бы нас не колеблясь. Разве это не ответ на вопрос, кто ты и что ты есть на самом деле?

— Может быть, я гораздо больше похожа на Гордона, чем ты думаешь, — с усилием ответила Сара.

— Что-то не похоже. — Ашер скорчил гримасу.

Вчера эти слова мгновенно бы ее успокоили, но сегодня утром она убила молодого человека, и эти слова прозвучали упреком. А совсем недавно, глядя на двух полисменов, она продумывала план действий, чтобы расправиться с ними. Сара закрыла глаза. Нет, не может быть, что она раньше была такой!

Заглянув в черные глаза Флореса, неожиданно для себя Сара увидела нечто совершенно необычное — тепло и доброту. Неужели этот сумасшедший парень по-настоящему добр? В то же время он профессионал, когда нужно жестокий и беспощадный. Скорее всего он прав — Гордона стоило убрать. Но для нее это было бы невозможно. В конце концов важен твой поступок, а с чувствами можно побороться. В этой борьбе Сара обретала свое лицо, чувствовала огромную разницу между собой и Гордоном и иже с ним. Она понимала, что путь ее только начинается и придется контролировать себя всегда.

— Скажи, Флорес, ты считаешь себя типичным оперативником ЦРУ?

Он усмехнулся, но, поняв, что Сара говорит серьезно, погасил улыбку:

— Один из тестов, которым меня подвергали, состоял в том, что я должен был постараться втиснуть квадратный брусок в круглое отверстие. Довольно обычная штука. Они были уверены, что теперь-то приперли меня к стене, — брусок был слишком большим.

— Ну и что ты сделал?

— Брусок был из дерева. Пришлось вытащить перочинный нож и строгать брусок до тех пор, пока тот не стал в самый раз.

Сара рассмеялась.

В это время над ними погасло табло — самолет набрал высоту и лег на курс. Пассажиры отстегнули ремни, некоторые поднялись со своих мест и стали прохаживаться по салону.

— Наконец-то, — сказала Сара и протянула руку за своим рюкзаком, спрятанным под сиденьем впереди нее.

— Правильно, — прокомментировал Ашер. — Давай-ка посмотрим, нет ли там чего-нибудь нужного.