— У меня полно хороших идей. — Опасный гость выглядел так, словно пытался принять какое-то важное решение. — Вот еще что… — Оглянувшись, он как бы невзначай завел руку за спину. — Когда инструкторы по побегам и эвакуации спросят, есть ли добровольцы… — Ассасин понизил голос, и Энтони-младший машинально подался вперед. — Тебе следует… — Дарвин нанес удар через просвет между прутьями. Карбопластовое лезвие было нацелено прямо в левый глаз щенка. И вонзилось бы, не отдерни тот вовремя голову.

Тяжело дыша, сын детектива вытер кровь со щеки.

— Молодец. — Ассасин спрятал нож обратно в рукав. — Возможно, ты пройдешь до конца весь курс обучения. Может, когда-нибудь встретимся и станем травить друг другу байки о военной жизни.

Помахав на прощание, Дарвин с веселой улыбкой развернулся на каблуках и зашагал прочь обычной пружинистой походкой. Он уже почти не хромал.

Ветер с моря свободно врывался через распахнутое настежь окно, играя задернутыми шторами. Сара раздвинула их, впустив в номер последние лучи клонившегося к закату солнца. Ее обнаженное тело блестело от пота, солнечные зайчики метались по выпуклостям и впадинам, и Ракким снова почувствовал эрекцию. Она наклонилась, повернувшись к нему спиной, и оперлась руками о подоконник.

— Ты хочешь, чтобы у меня случился сердечный приступ?

Сара посмотрела на него и засмеялась:

— Никогда не чувствовала себя такой счастливой.

Он разглядывал ее и вслушивался в доносившиеся с улицы звуки. Скрип велосипедов, крики чаек, ритмичный шум волн. Едва слышный шелест лопастей проносившихся над побережьем вертолетов. Здесь, в отличие от столицы, полеты никто не запрещал. И вообще, создавалось впечатление, будто здесь разрешено буквально все.

— Иди ко мне.

— А волшебное слово?

— Пожалуйста.

Занавески ласково струились по ее телу.

— Рикки, подумать только, мы занимаемся любовью, не задернув шторы и не закрыв окно. Нас, наверно, было слышно на улице. — Ее соски сделались темными и твердыми. — Ходим по улице, взявшись за руки, не считаем минуты до моего возвращения домой. Не придумываем оправдания для Рыжебородого, не репетируем ответы на вопросы, которые он может мне задать. О том, что мы здесь, знает только Коларузо. Мы свободны. — Она медленно двинулась к нему, вся окруженная золотистым ореолом. — Не хочу я сегодня искать никакую Фатиму.

— Отлично.

— И завтра не хочу. Хочу заниматься любовью и спать. Хочу позавтракать в кафе, мимо которого мы проходили. Хочу бегать под солнцем, пить ледяной мексиканский кофе и слушать музыку. Хочу танцевать с тобой. А потом снова заниматься любовью.

Сара надвигалась все ближе, ближе и наконец присела на край кровати. От нее так и исходил запах желания.

— Я тоже хочу всего этого. За исключением танцев.

Она вытянулась во весь рост, и Ракким ласково провел пальцами по ее влажным бедрам.

— Не хочу уходить отсюда, — пробормотала Сара. — Потому что, если мы уйдем, если отыщем ее, все начнется сначала. Не будет ни радости, ни покоя…

— Ты не права.

Она оседлала его так нежно и плавно, словно они всегда представляли собой одно целое.

— Нет, так уже не будет. — Сара осторожно покачивалась на нем, и Ракким принялся отвечать на движения. Излучаемое ею тепло постепенно охватывало все его тело. — Стоит нам уйти отсюда, и мы перестанем принадлежать себе, будем постоянно оглядываться. — Она сжала его внутри себя, заставив затаить дыхание. — Нас не оставят в покое и обязательно найдут.

Ракким застонал и вошел в нее еще глубже.

Волосы темным водопадом хлынули по плечам Сары, отливая золотом в последних лучах солнца. Он сжал ее соски между пальцами, и она закричала от наслаждения.

Перед полуденным намазом

— Сэр, вам никто не откроет.

Оторвав палец от домофона, Ракким окинул взглядом мальчишку. Тощий как веревка пацан лет десяти. С диким взглядом и грязными светлыми волосами. Привычка спать в одежде отнюдь не добавляла его внешнему виду опрятности.

— Половина кнопок все равно не работает.

Пока Сара копалась в сумочке, бывший фидаин огляделся. Согласно полученной от Коларузо информации, Фатима проживала в многоквартирном доме на Лонг-Бич. Запущенный район по большей части населяли католики. Перевернутые мусорные баки громоздились посреди улицы рядом с останками автомобилей, разворованных на запчасти. Если Фатима по-прежнему занималась проституцией, пытаться застать ее дома имело смысл ранним утром. Последние три дня они провели в мотеле на Хантингтон-Бич. Никуда не выходили и вели себя словно пара молодоженов, мечтающая о том, чтобы это время длилось вечно. Лучшего медового месяца им бы даже придумать не удалось.

Сара протянула мальчишке десять долларов:

— Мы ищем Фатиму. Иногда она называет себя Франсин Арчер. Или Фелисити Андерсон.

Судя по всему, она заплатила слишком рано. Слишком рано и слишком мало.

Мальчишка проворно убрал купюру в тапок, затем аккуратно загасил сигарету и завернул окурок в обертку от жевательной резинки. Он явно готовился сбежать.

— Никогда не слышал о ней.

— А как тебя зовут? — спросил Ракким.

— Камерон, — ответил мальчишка, протягивая руку. — Это стоит еще десять долларов.

Ракким отвел его кисть в сторону.

— За полезную информацию я даю сотню.

Он вызвал на экран сотового телефона фотографию дочери Сафара Абдуллы. В полицейских архивах подруга Коларузо сумела раздобыть лишь снимок пятилетней давности. Камерон долго рассматривал изображение и наконец кивнул:

— Давай деньги. — Он помолчал. — А еще сделай для меня копию.

Ракким отсчитал пять двадцатидолларовых банкнот. Сотовый телефон выплюнул снимок, его он тоже передал мальчишке.

Камерон держал фотографию нежно, как снежинку.

— Она была очень красивой… Теперь она так не выглядит.

— В какой квартире? — спросил бывший фидаин.

— Она здесь больше не живет. И зовут ее не Франсин, Фелисити или Фатима. Ее зовут Фэнси. Фэнси Эндрюс.

— У нее не будет неприятностей, — подала голос спутница Раккима. — Мы просто хотим поговорить с ней о ее отце.

— У нее нет отца. У нее вообще нет семьи.

— Кстати, меня зовут Сара. — Она пожала мальчишке руку. — Очень рада познакомиться, Камерон.

Мальчишка посмотрел на Раккима:

— А ты, сэр. Ты тоже рад?

— Куда переехала Фэнси? — спросила Сара. — Она должна была тебе сообщить.

— Иногда я выполнял для нее разные поручения. — Камерон переводил взгляд с одного на другого. — У нее часто болела голова… и громилы часто к ней приставали. Я пытался ее предупредить, когда они появлялись, но…

— А к тебе громилы не пристают? — поинтересовался Ракким.

— Я слишком быстро бегаю. — Он помрачнел. — И у меня ничего нет.

— Ей повезло, что у нее есть такой друг, как ты, — заметил бывший фидаин.

— Я бы не позволил им обижать ее, если бы был старше. — Глаза Камерона сверкнули. — Она говорила, что ничего страшного в этом нет. Говорила, что просто не любит заниматься этим задаром. Словно пыталась меня успокоить.

Сара положила руку ему на плечо, но он сбросил ее.

— Нам очень нужно найти Фэнси.

— Вали отсюда, сэр, — вдруг насупился Камерон. — Быстро.

Бывший фидаин спустился с крыльца на тротуар. Он и сам заметил вновь прибывших.

— Уходи, сэр. На тебя мне наплевать, но я не хочу, чтобы она попала в их руки.

— Ракким? — позвала Сара.

Трое громил надвигались прямо на него, четвертый отстал и явно не торопился. Очевидно, он у них и предводительствовал. Крупные парни чуть за двадцать, гладко выбритые и упитанные. Лишь вожак походил на натянутую тетиву. Все носили просторные шелковые шаровары, безрукавки для демонстрации бицепсов и начищенные солдатские ботинки. У всех на ремнях болтались армейские ножи. Солнце отражалось от их черепов, имевших одну-единственную прядь на макушке. Отличительный знак банд гетто. У самого крупного бандита на шее темнела грубо выполненная татуировка Гваделупской девственницы. [15]Они попытались окружить незнакомца, но держались слишком близко друг к другу. Им определенно следовало оставить больше свободного пространства для сколько-нибудь осмысленного маневра.