Ветер гнал по тротуару сухие листья, поднимая клубы пыли. Ангелина хорошо помнила, как Кэтрин элегантно вела себя на приемах, организованных в честь нового директора службы государственной безопасности и его очаровательной супруги. Только-только созданная республика питала искренние надежды на восстановление мира и всеобщей терпимости. Кэтрин танцевала с президентом, очаровывая его изяществом и женственностью, открытостью и остроумием. Многие политики нового режима чувствовали себя оскорбленными недостатком почтительности с ее стороны, высказывали сомнения в искренности ее обращения в истинную веру. Но президент их не слушал, наповал сраженный красотой Кэтрин. И умом ее мужа. Джеймса Дугана все считали защитником нации. Он мог быть безжалостным, если того требовали обстоятельства, и проявлять милосердие даже не перед объективами телекамер. Они являли собой воистину золотую пару. Надежду на светлое исламское будущее.
Какое чудесное время! Ангелину наняли для ухода за дочерью. Сара родилась болезненным ребенком. В те годы даже могущественные и состоятельные семьи не всегда имели возможность обеспечить детей всем необходимым. Девочка расцвела благодаря заботе няни, сделалась пухленькой и в равной степени крикливой. Жестокий и безжалостный Рыжебородый часто наведывался в гости, превращаясь в доброго дядюшку. Грубоватого, но души не чаявшего в племяннице. Ангелина часто с трудом отрывала взгляд от его спины. И его взгляд на себе она тоже иногда ощущала, однако он не задерживался надолго. Особенно если в помещении вместе с ними оказывалась Кэтрин. Впрочем, разве она могла его в этом винить? А вообще наступили дни, полные надежд и радости. А завершились внезапно и трагически. Джеймс погиб. Рыжебородый получил тяжелое ранение. Кэтрин сбежала, успев лишь позвонить Ангелине. Едва справляясь со свалившимся на нее горем, она умоляла ее остаться с Сарой. Передать дочери, как сильно ее любит. Уговоры Ангелины на нее не действовали. Она уверяла, будто у нее нет другого выхода. Ей необходимо выполнить высокий долг перед убитым мужем. «Он выше, чем твой долг по отношению к собственной дочери?» — рявкнула тогда Ангелина. «Да, — едва ли не простонала Кэтрин. Доселе из ее уст не звучало ничего подобного. — Да, выше».
— Может быть, когда все закончится… когда правда станет известна всем, я смогу вернуться домой.
— Ты могла вернуться много лет назад, — заметила Ангелина.
— Мы уже много раз говорили об этом. Риск слишком велик.
Риск. Да она бы рискнула всем, лишь бы вернуться к собственному ребенку. Вероятно, Кэтрин думала иначе. У нее другие приоритеты. Как истинная мусульманка, Ангелина понимала: жертвовать самым дорогим иногда необходимо, но ведь Кэтрин отреклась от ислама, а подобные жертвы можно приносить лишь ради прославления Всевышнего.
— Если узнаешь что-нибудь о Саре, свяжись со мной немедленно.
— Немедленно сообщу…
Связь разорвалась на половине фразы. Ей еще ни разу не удалось определить, в какой момент закончится их короткий разговор. Она знала лишь только то, что он всегда прерывается внезапно. Кэтрин следовала собственному расписанию и никого в него не посвящала.
Рыжий строитель на втором этаже закинул кувалду на плечи и подбоченившись оглядел площадку. В лучах утреннего солнца его волосы казались золотым нимбом. Он проводил взглядом трех молодых женщин, спешивших мимо. Раньше рабочие на лесах при появлении девушек свистели или отпускали соленые шуточки, теперь лишь молча глядели им вслед. Рыжеволосый, сдвинув каску на затылок, тоже смотрел на три фигуры в чадрах, пока те не скрылись за углом. Потом он заметил Ангелину, наблюдавшую за ним, неловко улыбнулся и — она могла поклясться — покраснел.
Так было до Перехода… Летом рабочие на стройплощадках не стеснялись обнажаться до пояса. От жары тела их блестели, словно натертые маслом. Восемнадцатилетняя девушка со стройными ногами и высокой грудью, Ангелина проходила мимо, потупив взор, а в ушах звенело от адресованного ей свиста… нельзя сказать, будто подобное внимание совсем ее не устраивало. Она еще быстрее стала перебирать четки, повторяя про себя все девяносто девять имен Всевышнего и украдкой поглядывая на рыжеволосого.
35
После полуденного намаза
Он еще раз перечитал отрывок из дневника Ричарда Уоррика. Мягкий свет, пробивавшийся сквозь шторы, озарял тихонько посапывающую Сару. Сперва Ракким решил не будить ее. Тихонько положить тетрадь обратно в коробку, лишь бы не тревожить спящего зверя, но затем все же подошел к дивану и потряс девушку за плечо.
Она открыла глаза.
— Думаю, мы нашли то, что искали.
— Что значит «мы», кемосабе? [12]
— Чего?
— Так, старая шутка. — Сара зевнула, прикрыв ладонью рот. — Ты говоришь о журнале?
Ракким передал ей дневник.
— Все записи сгруппированы по странам. Ты, естественно, решила, что упоминание о четвертой бомбе следует искать в тех, где упоминается Китай. А я попробовал искать в других тетрадках, поскольку тебе ничего найти не удалось. — Он постучал пальцем по раскрытой странице. — Это касается его деловой поездки в Индонезию в две тысячи тринадцатом году. Запись сделана за одиннадцать дней до взрывов.
Индонезия, 17 апреля 2013 г.
Прилетел на прошлой неделе, чтобы проверить сейсмическую активность в районе моста Сукарно. Встретился с вполне привычной невоспитанностью местных жителей. Нашел дохлого таракана между простынями в номере отеля («Джакарта рамада», номер 451, мини-апартаменты, завтрак включен в стоимость). Послал по электронной почте письмо руководству отеля, в котором изложил связанные с наличием таракана претензии, копию — в главную контору фирмы, с надеждой, что в будущем условия проживания будут улучшены. Купил на обед у уличного торговца, по его заверениям, настоящее халальное [13]мясо. Выбросил вертел в сточную канаву, едва попробовав, потом прополоскал рот. Придется отказаться от кебаба, несмотря на голод. Нельзя доверять христианам. Во время ночного намаза температура 82 градуса по Фаренгейту. Вода в комнате для омовений местной мечети слишком теплая, и чистота ее оставляет желать лучшего. Пожаловался имаму. Без видимого результата. У него гнилые зубы, сломан правый резец. Провел всесторонние испытания подвесного моста. Из-за высокой влажности пришлось три раза калибровать измерительные приборы. Местным помощникам наплевать на мои старания. Способны только закатывать глаза. Выдал официальное заключение по мосту. Передал в управление рекомендацию проводить проверки каждые три года, так как продолжительные изменения метеорологических условий и сильные дожди могут неблагоприятно повлиять на плотность грунтов. Также выразил особое мнение по поводу того, что мост следовало возводить ниже по течению реки, где вполне можно было закрепиться на скальных породах. Типичная ситуация, когда выбирают самый дешевый маршрут. Хотел, чтобы на случай развития событий по наихудшему сценарию мое особое мнение о выборе места строительства было запротоколировано.
Странное событие произошло в аэропорту Джакарты, когда я ждал вылета рейса в Мекку («Эйр Индонезия», место 37Д, туристический класс). Случайно встретил бывшего коллегу Сафара Абдуллу в зале ожидания для мусульман. Показалось, что Сафар пребывает в бедственном положении. Он обильно потел, лицо было красным, тело била сильная дрожь. Сначала подумал, что у него пищевое отравление. Не удивительно, учитывая действующие на архипелаге гигиенические нормы. Но по билету, зажатому в его руке, я узнал, что он летел транзитом из Гонконга в Сан-Франциско. Существовало огромное количество прямых рейсов из Гонконга в Сан-Франциско, что не могло не натолкнуть меня на вывод о том, что эта ситуация была очередным проявлением корпоративной скупости. Мы, выезжающие на место строительства инженеры, несмотря на полученное превосходное образование и опыт, всегда находимся во власти праздных чиновников главной конторы, что выражается как в размещении во второсортных отелях, так и в издевательских суточных. Я присел рядом с бедным Сафаром, выразил сочувствие по поводу состояния его здоровья и соболезнования по поводу невозможности улететь домой прямым рейсом. Бедняга был настолько удивлен, что не узнал меня и, как мне показалось, начал искать взглядом место, чтобы спрятаться. Близился полдень, и я предложил ему совершить намаз вместе, но он отказался, заявив, что чувствует себя грязным после продолжительного путешествия. Выглядел он действительно ужасно — у него лопнули сосуды в глазах, кожа была покрыта волдырями, волосы и борода росли клочьями. Два передних зуба выпали, хотя он всегда заботился о внешности и здоровье. Он имел все основания чувствовать себя смущенным, представ предо мной в таком состоянии, и я принес ему чашку сладкого чая, за что он выразил свою благодарность. Когда я сказал, что лечу в священный город, он заплакал и стал умолять меня помолиться за него, причем по его щекам текли слезы, перемешанные с кровью. Я пообещал сделать это и удалился.
Через час я наконец сел в самолет (рейс № 349), чувствуя себя счастливым, поскольку был на пути к священному городу. Увы, несмотря на то что я настаивал на размещении меня в салоне, предназначенном для правоверных, на стыковочном рейсе в Дели меня уведомили, будто такая услуга гарантирована лишь пассажирам первого класса. Меня посадили рядом с индусом из Бомбея, который набивал свой живот жареным мясом и рисовыми шариками и имел наглость предложить мне отведать жареных креветок. Уверен, это было умышленное оскорбление. Гореть ему в аду.
