Некоторые полагают, будто ассасины способны контролировать собственное восприятие времени. Они якобы двигаются слишком быстро либо слишком медленно, в любом случае — за границами привычных человеческих ощущений. Подобные домыслы, конечно, нисколько не соответствуют истине. Их всего-навсего научили определять самый подходящий момент для удара, видеть уязвимую точку, улавливать короткий интервал между вниманием и его отсутствием.

Он позволил хозяевам безжалостно колотить себя. Голова звенела от ударов, а нож танцевал в руке, каждый миг сменяя партнера. Осознавать происходящее раскрашенные стали, лишь увязнув в баррикаде из трупов, воздвигнутой вокруг гостя. Воспользовавшись небольшой передышкой, Дарвин наконец подставил лицо дождю и от души рассмеялся шутке, устроенной ему Раккимом. Восхитительно. Так жестко над ним давно никто не прикалывался.

Ребята недоуменно переглянулись. Они стояли вокруг, заляпанные грязью и кровью, а из спутанных волос и давно не мытых бород торчали застрявшие в них осенние листья. Мертвые листья. Раскрашенные подняли над головами дубины, биты, цепи и ножи. Заорали, изрыгая проклятия, и бросились в атаку.

— Это он? — Заслонив от дождя лицо ладонью, Сара кивнула на далекие мерцающие огоньки. — Оборотни нашли его? — Судя по тону, она решила, будто самое страшное позади.

Ракким задумчиво подбросил снятый с машины «жучок» и зашвырнул в кусты.

— Возможно.

Сара посмотрела на него.

— Ты говорил, что ему не выжить в аварии.

— Взрыва не было. Должен был взорваться топливный бак. Мы бы увидели вспышку, причем достаточно сильную, чтобы от нее, несмотря на дождь, загорелись деревья. — Вниз по склону катилась рассыпь факелов. Останься Ракким один, он бы вернулся и лично удостоверился, погиб ли ассасин в аварии. А если нет, то удалось ли ему пережить встречу с оборотнями. К сожалению, он не мог оставить Сару.

— Давай спустимся и посмотрим, — предложила она. — Что? Почему ты смеешься?

— Я люблю тебя…

Бак наконец взорвался, озарив лес пламенем, поглотившим свет факелов и фонарей. Раккиму почудилось, будто он разглядел взвившиеся в воздух тела.

Через мгновение они услышали грохот. Судя по запозданию звуковой волны, от места аварии их отделяло около четырех миль. Дождь быстро справился с огнем, лишь у двух или трех сосен, росших рядом с местом взрыва, загорелись нижние ветви. Факелы, заметно поредев, рассеялись по склону.

Сара держала его за руку, любуясь пожаром, словно фейерверком на собственной свадьбе.

— Нам нечего здесь больше делать? — Она повернулась к Раккиму. — Ассасин мертв?

Ракким поцеловал ее, наслаждаясь теплом мокрых от дождя, но теплых губ.

— Поехали домой.

После утреннего намаза

Бывший фидаин любовался спящей Сарой. Совсем недавно Ракким считал себя навсегда лишившимся этого удовольствия. Ее лицо наполовину скрылось под влажными от пота волнистыми темными волосами. Задернутые шторы почти не пропускали света, и ему казалось, будто ее тело испускает сияние, освобождая энергию, накопившуюся в процессе долгой любовной игры. За все время они не проронили ни слова, лишь стонали. Затем лежали, прижавшись друг к другу с закрытыми глазами и вспоминая, как взорвалась машина ассасина. Конфеты с цветами, конечно, помогают растопить сердце женщины, но ничто так не усиливает взаимные чувства, как совместно пережитый страх. Ракким наблюдал за ее дыханием, любовался пухлыми, слегка приоткрытыми губами. Вероятно, их создали для райских наслаждений. Или адских.

Несмотря на обещание огня и серы, христианское видение преисподней представляло собой жалкое подобие мусульманского ада. Отвергнувшим Аллаха предстояло вечно гореть в аду, причем сгоревшая кожа мгновенно заменялась новой, дабы муки повторялись снова и снова. Если попадание в христианский ад сулило довольно неубедительные мучения, то и рай предлагал в равной степени сомнительные наслаждения — жизнь после смерти на облаках среди ангелов с арфами. Мусульмане в раю обретали полноценное блаженство. Их ждали радости плотских утех в нескончаемом разнообразии среди непорочных дев и идеальных любовниц, и этот вечный экстаз считался заслуженной наградой за проявленное при жизни благочестие. Ракким провел кончиком языка по нижней губе Сары. Скорее всего, место в раю ему совершенно не светило, однако благодаря ей он все же пусть мельком, но сумел взглянуть на него. Нежное тепло, изгиб бедер… бывший фидаин никогда не ощущал себя ближе к Создателю, нежели в те моменты, когда находился внутри ее. Возносясь к вершинам блаженства, Ракким был почти готов простить себе все прегрешения. Он усмехнулся, припомнив, как Коларузо в подвале церкви уговаривал его исповедаться перед отцом Джо. Католики. Их Господь прощает все. Какая бесхарактерность.

Глаза Сары блеснули сквозь полуопущенные веки.

— Я думал, ты спишь.

Запустив руку между ног Раккима, она сомкнула пальцы и, почувствовав эрекцию, принялась нежно перебирать ими.

— Я как во сне.

Сара снова задремала у него на груди.

Он держал ладонь на ее покрытой мягким пушком пояснице. Влажной от пота. За последние два часа он перецеловал каждый дюйм ее тела. Солоноватого и сладкого… теплого как лето.

Приподнявшись на локтях, Сара взглянула на него еще сонными глазами. Ее напряженные соски скользнули по груди Раккима.

— Рикки, как мне тебя не хватало.

Она прижалась к нему.

— Я вижу, — ответил он, стиснув ладонями ягодицы.

Они устроились на раскладном диване в одном из кабинетов полупустого офисного здания. Скомканная одежда валялась на полу рядом с коробками, набитыми записями инженера Уоррика. Любимая фотография Сары, запечатлевшая ее на руках отца, стояла рядом на кофейном столике. С улицы доносился обычный городской шум. Гудки машин, рокот двигателей. Обрывки разговоров. Абсолютное блаженство. Такое не могло длиться долго.

— Ты думаешь, он все еще жив?

— Убить ассасина не так просто. — Он провел ладонью по ее спине, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. — Уверен только в том, что здесь его сейчас нет. Мы вдвоем.

Сара скатилась с него, легла на бок и перекинула ногу через его поясницу.

— У меня из головы не выходит Мириам. Я даже не сказала ей, что именно пытаюсь найти в ее библиотеке.

— Мне тоже.

Она зевнула.

— Не говори со мной таким тоном. Мы еще не женаты.

— Ага. Тогда бы все стало по-другому. Ты бы превратилась в послушную супругу, которая никогда не перечит мужу, а я бы сошел с ума от скуки.

Сара улыбнулась и положила ладонь ему на грудь.

— Что мы пытаемся найти? — продолжал он. — Ты считаешь, евреев ошибочно обвинили во взрывах бомб? Какие доказательства ты надеешься найти в дневниках? И что находится в Китае?

Ее рука вздрогнула.

— Четвертая бомба.

Ракким мгновенно принял сидячее положение.

— Нью-Йорк, Вашингтон, Мекка… — Сара поморщилась. — Четвертая бомба должны была взорваться в Китае.

— Ты уверена?

— Если бы четвертая бомба взорвалась, Китай не остался бы нейтральным. Он, конечно, не превратился бы в исламское государство, но полтора миллиарда китайцев разделили бы нашу скорбь и наш гнев. Россия не посмела бы предоставить сионистам убежище. Изменилась бы динамика всего мира. Чисто с академической точки зрения план Старейшего… гениален.

— Бомба заложена под плотину «Три ущелья»?

Сара с трудом скрыла удивление.

— Возможно.

— Возможно? Только не говори, будто отметила место на карте, потому что не знала, с чего начать.

Сара взглянула на него более пристально.

— Ты был в моей спальне? Ты заметил? — Она потрясла головой, словно не зная, следует ли продолжать. — Мой отец узнал о существовании четвертой бомбы незадолго до смерти. Сказал матери, что она находится где-то в Китае. Кэтрин по-прежнему считает, будто бомба — в Шанхае, а я уверена в том, что целью была выбрана плотина «Три ущелья».