Сара восприняла перемену обстановки на непостижимом для Раккима глубоко эмоциональном уровне. Словно подснежник распустился, согретый весенним теплом. Едва ступив на пляж, она быстренько закатала брюки выше колен, сняла крутку и зарылась пальцами ног в мягкую траву.

— В Лос-Анджелесе мне приходилось бывать только на научных съездах. Мы почти не выходили из гостиницы и конференц-зала. А если и выходили, то исключительно в официальных костюмах. — Сара осмотрелась. — Я готова жить здесь вечно.

Ракким улыбнулся.

— Коларузо как-то сказал мне, что если б я превратился в католика в субботу вечером, то ни за что бы не согласился стать обратно мусульманином.

— Я видела несколько старых фильмов. Главную героиню одного из них, молодую девушку, звали, кажется, Гиджет. [14]Она с друзьями практически жила на пляже. Большую часть времени все они бегали полуголыми, и никому не было до этого дела. Более всего странно то, что она была монахиней.

— Видимо, она не походила на знакомых мне монахинь.

— А еще Гиджет умела летать. Как Супермен. Или ангел, не помню точно. — Она задрала рубашку, подставив живот солнечным лучам, а бывший фидаин украдкой ласкал взглядом ее пупок. — А-а-а-х, похоже на рай. Или ад.

Сара схватила отложенные стручки жгучего перца и отправила в рот. Не спуская глаз с Раккима, девушка потянулась к нему и накрыла губами его губы, проникнув языком глубоко в рот. Поцелуй вышел действительно обжигающим, однако никому из них даже в голову не пришло отстраниться.

Детектив Энтони Коларузо владел вполне приличным домом в католическом квартале Мадрона. Подняв воротник кашемирового пальто и сунув руки в карманы, Дарвин шагал по чисто выметенному тротуару мимо аккуратно подстриженных лужаек, зеленевших перед свежевыкрашенными особняками. Даже собачье дерьмо ему на глаза ни разу не попалось. Пара мальчишек пронеслись мимо на скутерах. Тощие сопляки, одетые только в шорты и футболки, несмотря на холод и сырость. Оставив машину за пару улиц от места обитания детектива, он уже успел медленно обойти весь район. Какой-то старик со слезящимися глазами, сгребавший на газоне опавшие листья, поздоровался с незнакомцем и спросил, не заблудился ли тот, добавив, что прожил здесь уже пятьдесят семь лет и знает буквально всех. Выбритый, словно баптист, Дарвин поблагодарил старика и попросил не беспокоиться. Он прекрасно мог добраться до нужного дома, не прибегая к посторонней помощи.

Он слегка прихрамывал. Каждый шаг отзывался в позвоночнике резкой болью. Все из-за аварии, произошедшей на прошлой неделе. Аварии. Не совсем точное определение случившегося с ним. Оборотни нанесли ему пару ударов ножами, но раны почти затянулись. В наибольшей степени пострадало самолюбие. Фидаин, наверное, чуть не помер со смеху, наблюдая, как кувыркается по склону его машина. С тех пор парочка ушла в глубокое подполье, но кто-то же должен знать, где они находятся. Дарвин хорошо помнил Раккима и Коларузо на месте преступления в доме Мириам Уоррик. Толстый полицейский всюду следовал за ним по пятам. Достаточно одного взгляда, чтобы сообразить — их связывают не только профессиональные отношения. Они приятели.

Нужный ему домашний адрес ассасин выяснил достаточно быстро. Один из многочисленных помощников Старейшего, служивший в полицейском управлении, взломал коды доступа к файлам персонала. Дарвин перешел улицу. Опавшие листья шуршали под ногами. К крыльцу дома Коларузо вела вымощенная плиткой дорожка. Он нажал кнопку звонка, и до него донеслись вступительные аккорды Пятой симфонии Бетховена. Типичный образчик пролетарского шика.

Пока открывалась дверь, ассасин торопливо зачесал назад редеющие волосы. Подняв глаза, он увидел Энтони-младшего. Сын детектива разглядывал его из-за запертой решетки. Великолепной стальной решетки шведского производства. С толщиной прутьев не менее полудюйма. Дороговато для простого полицейского, учитывая его зарплату. Окна, без всякого сомнения, имели аналогичную защиту. Вероятно, Коларузо слишком мало времени проводил дома с семьей. Какой хороший отец.

— Привет. — Дарвин улыбнулся. — В последний раз я видел тебя на рождественском празднике семь или восемь лет назад. Как ты вырос.

Энтони-младший никак не отреагировал на его приветствие. Высокий мускулистый юнец в футболке с эмблемой гимназии короля Фахда по-прежнему молча стоял за решеткой. Коротко стриженные волосы замечательно гармонировали с едва пробившейся порослью на подбородке.

— Откроешь дверь или оставишь меня стоять на холоде? — Щенок даже не пошевелился. — Впрочем, ты вряд ли меня запомнил. — Дарвин покопался в кармане. — Могу только похвалить за проявленную осторожность. — Он показал жетон, взятый у красивого молодого полицейского. — Дарвин Конклин. Офицер связи между полицией и канцелярией мэрии.

Энтони-младший едва взглянул на значок.

— Как вам повезло.

— Отец дома? Мне нужно поговорить с ним.

— Еще не пришел.

Гость многозначительно посмотрел на часы.

— Может быть, я подожду его в доме?

— Энтони, кто там?

В дверях кухни возникла рыхлая женщина, вытиравшая руки кухонным полотенцем.

Энтони-младший не спускал глаз с Дарвина.

— Мама, я сам разберусь.

— Тебя приняли в фидаины? — Гость поднял взгляд к висевшему над дверью крошечному серебряному полумесяцу.

Юнец ответил настороженным кивком.

— Поздравляю. — Никакого ответа. — Я могу войти? — Дарвин усмехнулся. — На прошлой неделе подхватил от мэра простуду и только-только начал поправляться.

Энтони-младший медленно потянулся к замку, но вдруг замер.

Дарвин подергал ручку.

— В чем дело?

— В тебе.

— Энтони, ты боишься меня?

Сын детектива кивнул, глядя ему прямо в глаза.

Гость распахнул пальто.

— У меня нет оружия. Я — офицер связи. Мы разговариваем. Ведем переговоры, больше ничего.

— Тогда поговори с кем-нибудь другим.

Дарвин покачал головой.

— Если в фидаины стали принимать таких, как ты, пора продавать военные облигации.

— Я знаю, кто ты. — Энтони-младший задрожал, хотя находился за стальной решеткой толщиной полдюйма.

Ассасин улыбнулся, причем на сей раз совершенно искренне. Он даже припомнить не мог, когда в последний раз кому-то удавалось разгадать его истинные намерения. Обычно подобное происходило слишком поздно. Возможно, щенок действительно обладал инстинктами прирожденного фидаина, хотя, скорее всего, Ракким предупредил его и отца о возможном появлении человека, подпадающего под описание Дарвина. Одна большая счастливая семья, где все заботятся друг о друге, ничего не скрывают друг от друга. Значит, визит Дарвина в дом Коларузо не прошел даром.

Хозяйка снова высунулась из кухни:

— Энтони?

— Мама, позвони девять-один-один. Попроси прислать пару патрульных машин.

Дарвин помахал рукой:

— Привет, Мэри. Прекрасно выглядишь, как всегда.

Женщина поправила волосы.

— Немедленно открой дверь, — обратилась она к сыну.

— Мама, звони в полицию.

— Молодец, Энтони, — похвалил ассасин. — Тебя не проведешь.

— Я не хочу, чтобы ты называл меня по имени.

— Позволь дать тебе совет. Вероятно, тебе приходилось много работать в последнее время. Тебя пичкали всякими гормонами роста, вкалывали яд кобры. — Дарвин снова улыбнулся. — Я бы посоветовал тебе научиться спать урывками. Установи будильник так, чтобы он звонил через каждый час. Когда научишься просыпаться до звонка, причем готовым к любым действиям, установи интервал на полчаса. Это тебе пригодится, когда попадешь в учебный лагерь, потому что в течение года вам там не дадут спать непрерывно больше одного часа.

— Энтони, я позвонила, — крикнула мать. — Закрой дверь. Пусть теперь полиция этим занимается.

— Готов поспорить, она сказочно готовит. — Ассасин принюхался.

— Я уже сплю на голом полу, — подал голос сын детектива. — А еще отключил в своей комнате отопление. А по поводу сна урывками… хорошая идея.