Если это предположение правильно, то оно наипростейшим образом разрешает некоторые трудные вопросы относительно сражения при Каннах. Полибий называет подковообразную форму боевого порядка пунической пехоты серпообразной, представляя себе этот полумесяц в виде изгиба (Kvprwjua), что тактически невозможно. Тут мнения всех исследователей сходятся. Совершенно исключается, чтобы подобное дилетантское определение исходило от самого Полибия. Оно взято из какого-то источника. Очевидно, между военным первоисточником и Полибием имелось еще третье лицо, способное дать такое несуразное определение. Вполне возможно, что перед нами рассказ крупного нумидийского военачальника в передаче сенатора Фабия, малознакомого с военным делом. Не исключена, конечно, возможность, что и Силен, находившийся в штабе Ганнибала, мог допустить такое недоразумение, но это предположение гораздо менее вероятно.
В описании войны у Полибия бросается в глаза то обстоятельство, что значение тыловой атаки кавалерии очень затушевано по сравнению с охватом фланга пехотой, и в связи с этим особенно сильно подчеркивается скопление римской пехоты к середине. Эту трактовку я уже пытался объяснить психологически, с точки зрения штаб-квартиры. Но не менее, если не более, правдоподобно предположение, что рассказ исходит от Фабия, слышавшего его в свою очередь от начальника африканской пехоты, того же Муттина. Муттин был достаточно просвещен в военном искусстве, чтобы по достоинству оценить значение кавалерийской атаки, но желание подчеркнуть подвиги собственных частей так велико, что невольно приводит его к некоторым противоречиям.
Дессау нашел поддержку своему взгляду у Белоха, доказывавшего еще до Дессау в труде о сражении при Треббии ("Histor. Zeitschr.", т. 114, 1915 г.), что свои сведения Полибий почерпнул не от Силена, а от Фабия. Все неясности, встречающиеся в описаниях перехода через Альпы, сражения при Треббии, перехода через Апеннины, сражения при Тразимене, над которым так ломают головы современные исследователи, можно объяснить тем, что данные Полибия исходят не непосредственно от человека из штаба Ганнибала, а от Фабия, своеобразно преломившего рассказ какого-то пунического военачальника.
Что зависимость Полибия от его источников была гораздо большей, чем обычно думают, Дессау устанавливает с большой достоверностью. Кромайер в оценке авторитета Полибия переходит от одной крайности к другой. Вначале он выступает в качестве защитника, во II же томе "Полей сражения" ("Schlachtfelder") не хочет признавать ни его военных выводов, ни фактических данных (ср. "О военных действиях в сражении при Магнезии" - "Kriegerisches zur Schlacht bei Magnesia"). Говоря же о сражении при Каннах, он старается разбить меня при помощи авторитета Полибия и заявляет Карстедту: "Не понимаю, как кто-либо может не признавать или исправлять ясные слова древнего военного писателя, величайшего из всех, живших до Цезаря" (стр. 434). Допустим, что это так. Но что касается несогласий между мною и Кромайером в вопросе о Каннах, то тут дело не в признании или отрицания Полибия, а в том, какие поправки наиболее рационально внести в кривизну карфагенского фронта, о котором говорит Полибий. Ведь ее не приняли ни я, ни Кромайер. Я истолковал понятие "полумесяц" как современную подковообразную форму. Кромайер понимает форму полумесяца как уступообразное построение, которое тактически так же невозможно, как кривая лини". Второе разногласие -сосредоточения римлян в центре. Хотя, на мой взгляд, мы имеем здесь, дело с действительным происшествием, но и оно вследствие вышеизложенных причин очень преувеличено. По моему мнению, римляне с самого начала рассчитывали на глубокий массовый натиск. При численно превосходящей, но тактически неподготовленной пехоте они иначе действовать не могли.
По Кромайеру, римский фронт вначале был развернут очень свободно, и только во время наступления - в силу какого-то массового безумия - римляне, вопреки привычному им военному образу действия, сгрудились к середине. Заметьте при этом, что они, по Кромайеру, не были взяты в тиски пуническими обходными колоннами, а при наступлении добровольно так укоротили фронт, что карфагеняне могли зайти с флангов. Помимо несуразности такою. предположения, оно само собою отпадает еще потому, что при данном положении римские, фланговые части должны были бы отодвинуться на 700 м в сторону. Так как одновременное продвижение вперед может быть лишь очень коротким, то, очевидно, дело идет только о боковом продвижении. Легко представить себе, что означает боковое передвижение больших масс на 700 м в течение нескольких минут.
Опровержение этой танцевальной тактики, - которая если и не опирается на достоверные показания источников, то во всяком случае на них ссылается, - имеется в моем труде "Сражение при Каннах" ("Histor. Zeitschr.", т. 109, стр. 481). В изданной в 1912 г. книге Кромайера "Борьба Рима за мировое господство" ("Roms Kampf um die Weltherrshaft") автор очень приблизился к моей реконструкции сражения, усиленно подчеркивая то обстоятельство, что римляне с самого начала стояли "возможно более тесно" сомкнутыми рядами. Дальнейшее укорачивание фронта он, как и я, считает явлением второстепенным. При ближайшем рассмотрении нет даже никаких разногласий, так как "возможно более тесное построение; войск явно исключает возможность квинкункс-интервала и делает излишним уступообразный порядок карфагенян
ТИЧИНО. ТРЕББИЯ. ТРАЗИМЕНСКОЕ ОЗЕРО
4. Нет необходимости исследовать все бои и сражения этой войны, имевшие место до и после Канн. Нам достаточно установить, что выводы, сделанные из исследования сражения при Каннах, могут быть отнесены ко всей римской и пунической тактике данной эпохи.
При Тичино карфагенская конница одержала верх над римской. Римская легкая пехота, сопровождавшая конницу, не успела даже приступить к метанию, а сразу обратилась в бегство из страха быть растоптанной наступавшей неприятельской конницей.
5. При Треббии, так же как и при Каннах, пуническая кавалерия и легкая пехота обошли римлян с флангов и атаковали их с тыла. Части, бывшие у Ганнибала в засаде, якобы еще больше увеличили силу тылового удара. Но такого рода засада тактически невозможна. Если она находилась приблизительно на пути продвижения римлян, то все 2 000 чел., будучи обнаружены противником, что весьма вероятно, должны были бы погибнуть. Если же засада находилась на значительном расстоянии в стороне, то она была бесполезна, так как карфагеняне, произведя охват римских крыльев, несомненно, опередили бы ее. Для меня совершенно ясно, что Полибий стал жертвой какой-нибудь римской басни. После Канн римская гордость старалась найти утешение в такого рода побасенках, которые, впрочем, и сейчас пересказывают некоторые историки. Но самое существенное в том, что римлянам, хотя они были взяты в тиски так же, как и при Каннах, удалось прорваться во все стороны и спасти большую часть войска.
О причинах, по которым это сражение окончилось для них гораздо благоприятнее, чем сражение при Каннах, не говорит ни один источник. Общие условия были для римлян не более, а значительно менее благоприятны, чем при Каннах. При Каннах карфагеняне численно намного превосходили их, при Треббии - лишь незначительно или даже вовсе не превосходили. Их конница при Каннах равнялась 6 000 всадников против 10 000 пунийцев, при Треббии же лишь 4 000. Кроме того, карфагеняне имели в своем распоряжении некоторое число слонов, служивших для всадников подкреплением в атаке. При этом, если верить рассказам, нужно учесть еще части пунийцев, бывшие в засаде, и, наконец, физическую усталость римлян, измученных, по словам Полибия, переходом через ледяные воды разлившейся Треббии; вода доходила римлянам до груди, и вдобавок они перед этим ничего не ели.
И если, несмотря на все эти обстоятельства, римляне в сражении при Треббии оказались в более благоприятных условиях, то причина, очевидно, та, что Ганнибалом для охвата были назначены лишь конница и легкая пехота. Несмотря на то,что собственная его фаланга была, таким образом, еще сильнее, в ней был произведен прорыв в том месте, где находились кельты и африканцы.
