Хотя в Риме еще и тогда не записывалось никаких исторических рассказов, но другие участники войны - греки - не обошли своим, вниманием этого замечательного события: сам Пирр оставил о нем мемуары, использованные затем в доступном для нас источнике, а именно - у Плутарха.
Тем не менее для истории военного искусства из этих рассказов ничего нельзя извлечь. Возможно, что многие подробности предания правильны, и историк может повторять рассказ без особенных опасений. Но для нашей цели мы должны прилагать более строгое мерило. Наша задача - установить неуклонное развитие техники военного дела, а для этого можно пользоваться только безусловно достоверными данными. Рассказ же о пирровой войне хотя и восходит к надежному первоисточнику, однако получен нами лишь из третьих рук; мы уже не имеем возможности проверить его слагаемые и отделить в общей фабуле легенду от исторических фактов, так что ни одну деталь нельзя признать вполне достоверной.
Пирр был племянником и подражателем Александра Великого; полагаясь на выработанную его предшественниками, славными македонянами, военную систему и военное искусство, он задумал покорить запад, как те покорили восток. Прибавив к войску слонов, он сделал свою вооруженную силу еще грознее, чем она была некогда при Александре. Но ему не под силу оказалось одолеть упорное сопротивление властвовавшего над Италией города-государства с его своеобразной организацией военного дела. Одержав не одну победу на поле сражения, Пирр все же должен был отказаться от войны. Мы не знаем, понес ли он в конце концов действительное тактическое поражение или же в тактическом отношении борьба осталась нерешенной и только невозможность создать надежную политическую базу побудила царя-кондотьера признать войну бессмысленной и прекратить ее. Во всяком случае римляне, несмотря на ряд поражений, одержали победу, и этого было достаточно, чтобы воспрепятствовать Пирру в создании большой державы, откуда он черпал бы средства для продолжения борьбы. Не создав такой базы в самой Италии, а опираясь только на незначительный Эпир, он не мог продолжать войну.
1. Наряду с общим изложением римской истории у Моммзена и Инэ (Ihne), а также соответствующими страницами Низе в его "Истории греческих и македонских государств со времени сражения при Херонее" (Niese, Gesch. d. griech. und macedon. Staaten seit d. Schlacht bei Chдronea), Пирру посвящены две монографии: R. v. Scala, Der Pyrrhische Krieg, и R. v. Schubert, Geschichte d. Pyrrhus, 1894.34
Отсутствие исторической ценности в передаче событий этой эпохи римским преданием прекрасно доказано Шубертом, стр. 182.
СРАЖЕНИЕ ПРИ ГЕРАКЛЕЕ
2. Силы римлян исчисляются Моммзеном в 50 000 чел., Скалой - в 36 000. Силы Пирра известны нам столь же мало.
Пирр расположился за р. Сирисом; как принято думать, он избегал сражения и поджидал подкреплений от союзников. Это во всех отношениях невероятно. Во-первых, Пирр как хороший полководец знал, конечно, что маленькая речка вроде Сириса не являлась для противника действительной преградой. Во-вторых, если он со своей стороны ждал союзников, то ведь равным образом и римляне легко могли стянуть к себе подкрепления; они собрали на месте далеко не все свои силы, а по некоторым предположениям - даже только четвертую часть своих сил.
Возможно, правда, что для римлян скорейшее разрешение сражения имело большее значение, чем для Пирра. Уже самый факт его пребывания на италийской земле ослаблял авторитет римлян в подчиненных им областях, а кто отпадал от римлян, тот присоединялся к Пирру. Но раз уже дошло до встречи, то Пирр должен был принять сражение, идти на тактическое разрешение борьбы, чтобы доказать напряженно ожидавшим народам Италии превосходство своего военного искусства. Медлительность ослабила бы доверие к нему италийцев. Следовательно, Пирр занял позицию за рекой не ради уклонения от сражения, а ради получения тактического преимущества в предстоявшем бою. Он разбил свой лагерь не непосредственно у реки, а в некотором отдалении, и охранял переправы только кавалерией. Если источники сообщают, что известие о переходе римлян через реку привело его сперва в смущение, то это, по-моему, совершенно не заслуживает доверия, так как Пирр не мог желать для себя ничего лучшего.
Также не заслуживает доверия и то, что он, уже сознавая свое преимущество и желая ударить на римлян в сумятице переправы, выступил с одной лишь кавалерией, а фалангу оставил стоять на месте. К чему такое дробление сил?
Когда конница стала сдавать, - рассказывает дальше предание, - Пирр выслал вперед фалангу, а когда та долго сражалась с переменным успехом, вызвал, наконец, слонов и тем решил исход сражения в свою пользу. Совершенно необъяснимо, зачем Пирр, наперекор здравому смыслу, дробил свои силы, выдвигая их по частям. Так как переправа большого войска через реку, которую, как нам определенно сообщают (Плутарх), пехота могла перейти вброд только в одном месте, требовала очень большого срока и так как Пирр был своевременно оповещен всадниками о наступлении римлян, то не подлежит сомнению, что он имел возможность построить свои войска в боевой порядок и двинуть их сомкнутым строем. Нельзя подыскать никакого основания к оставлению слонов в тылу. Ведь в этом случае Пирр добровольно обрекал бы свою пехоту на тяжелые потери; вместо того, чтобы с самого начала смести римскую конницу своими слонами и затем ударить с флангов на римскую пехоту, он предоставил сперва фаланге 7 раз чередоваться с римскими легионерами в бегстве и преследовании, - как сочиняет источник Плутарха. Царь имел в своих руках полную возможность выбора. Он отлично мог уклониться от боя, отступив, пока римляне еще не переправились через реку; и мог принять сражение - непосредственно ли у реки или же позже в некотором отдалении от берегов. Для выдающегося полководца, каким все признают Пирра, невероятно, чтобы он, спеша в безрассудном пылу напасть на римлян во время их переправы, повел свои войска на противника по частям; и, наконец, совершенно невозможно, чтобы слоны двинуты были лишь после пехоты, развертывание которой в боевой порядок всегда требует гораздо больше времени.
Даже если мы примем, что царь сперва не хотел дать сражение, а только думал при помощи кавалерии оттеснить обратно за реку уже переправившиеся римские части, то все же остается непонятным, почему он не двинул тотчас вслед пехоту, а главное, почему оставил слонов позади?
Сохранившееся у Зонара предание также сообщает, что бой завязался, когда римляне еще только переходили реку, и также выпускает на сцену слонов лишь под конец; в остальном оно сильно расходится с обычной версией и, в частности, ничего не сообщает о долгой нерешительной борьбе между обеими фалангами.
Данные о потерях колеблются между 7 000 и 15 000. Но так как численность войск нам неизвестна, то эти числа не представляют большого интереса. Примечательно, что в источниках ничего не говорится о трудностях, которые должна была доставить потерпевшим поражение римлянам обратная переправа через Сирис; только Зонар упоминает, что они эту переправу совершили. Пирр будто бы прекратил преследование из-за одного своего слона, который пришел в ярость от полученной раны и испугал остальных.
СРАЖЕНИЕ ПРИ АСКУЛУМЕ
3. Сведения о сражении при Аскулуме более шатки и противоречивы, чем наши известия о сражении при Гераклее.
У Дионисия сохранились точные данные о расстановке обоих войск; у Фронтина (II, 3, 21) - приведены другие. Шуберт (стр. 194) выясняет, что мы имеем перед собою позднейшие римские вымыслы, - вероятно, Клавдия Квадригалия и Валерия Антийского.
По источнику Плутарха (скорее всего - Иерониму), сражение длилось два дня, по Дионисию - только один.
В первый день сражение разыгралось будто бы на неровной болотистой местности, стесненной рекою, так что Пирр не мог в полной мере использовать своих всадников и слонов. По рассказам о сражении при Гераклее, он в конце концов победил как раз благодаря этим родам войск, - так почему же такой искусный полководец вынужден был принять сражение в столь неблагоприятной для него местности? В маневрах он, несомненно, был искуснее ежегодно сменявшихся чиновников, командовавших римским войском. На второй день сражение продолжалось уже на открытой равнине; если так, то почему же римляне, столь удачно начав дело накануне, допустили этот новый невыгодный для них оборот? В этом нет, конечно, ничего невозможного, но для правильного понимания событий мы должны знать те обстоятельства, при которых это случилось и которые к этому привели; между тем нам о них ничего не известно.
