Однако Гонсало не считал по этой причине свое дело проигранным. Во время войны и посредством самой войны он обучил свои войска и при поддержке ландскнехтов одержал свой первый успех под Чериньолой в 1503 г. По-видимому, материал, из которого составлена была его армия, первоначально был очень плох. Она состояла не только из авантюристов и бродяг, которые вообще охотно следуют за барабаном вербовщика, но и из насильно забранных в войска людей. Однако ему помогло то, что они оказались на чужой стороне, далеко от родины; им не оставалось, ради собственных интересов, иного выхода, как держаться стойко своего знамени, и уже несколько лет спустя не подлежало сомнению, что испанская пехота не уступала в боеспособности ни швейцарцам, ни ландскнехтам. Это доказала битва под Равенной (1512 г.), хотя испанцы и потерпели в ней поражение от ландскнехтов, находившихся в союзе с французскими рыцарями. С этого момента в течение полутора столетий испанская пехота оправдывала свою превосходную боевую репутацию.
Мы кое-что знаем и о той принципиальной оппозиции, на которую наткнулась эта реформа. Некий Гонсало ди Айора, который одновременно с Гонсало ди Кордова хотел организовать пехоту и обучить ее действиям в квадратных колоннах, подвергся насмешкам. Он в течение многих дней обучал своих солдат и просил короля отпустить ему лишнее количество вина и провианта, потребное для этих учений, в то же время для поднятия своего авторитета он ходатайствовал о назначении его полковником и об отдаче указаний капитанам, чтобы последние в точности исполняли его распоряжения. Этот вопрос обсуждался на многолюдном военном совете. Говорят, придворные долго по этому поводу потешались и острили. Но вот в 1506 г. супруг наследницы престола Филипп Красивый, сын Максимилиана, привел с собой в Испанию 3 000 ландскнехтов, и их пример сломил, вероятно, оппозицию окончательно.
Еще иначе, чем в Испании, сложились обстоятельства в Италии. В XIV и XV столетиях Италия была чрезвычайно воинственной страной. Эта эпоха породила великих кондотьеров, выработавших известную школу в военном искусстве. Различали по известным, хотя и не очень существенным отличительным расхождениям в стратегических принципах школу Сфорца и школу Браччио. Великие итальянские историки Макиавелли, Гюичиардини и Иовий единодушны в утверждении, что кондотьеры вели войну, как игру, а не как серьезное, кровавое дело, с своекорыстным расчетом возможно дольше протянуть войну и выжать возможно большую плату из своих нанимателей; они не искали решительного боя, а избегали его; когда же дело доходило до сражения, то и солдаты, смотревшие друг на друга как на товарищей, щадили друг друга и не проливали крови.
Передают, что в битве при Аншари (1440 г.) погиб только один человек, да и тот не был убит, а утонул в болоте. Позднее писатели, характеризуя этот род ведения войны, высказывали мнение о том, что кондотьеры подняли войну до степени произведения искусства, а именно - искусства маневрирования. Однако проверка сообщений современников доказала, что в этой характеристике, хотя она и исходит от трех великих авторитетов, нет истины. Правда - только то, что кондотьеры вели войну не с той жестокостью, которую Макиавелли и его современники наблюдали у швейцарцев, которым было запрещено брать пленных и которые избивали всех мужчин в городах, взятых штурмом. Бой кондотьеров походил на бой рыцарей, которые также, если это не противоречило цели войны, допускали пощаду и не только считали дозволенным выкуп пленных, но даже к этому стремились. Дальше этого не шли и кондотьеры, и их сражения нередко были чрезвычайно кровопролитны.19
Особенно высокой репутацией пользовались в течение всего XIV и XV столетий итальянские стрелки - генуэзцы и ломбардцы, игравшие значительную роль в армии Карла Смелого.
Войска кондотьеров, как вообще все средневековые войска, состояли по преимуществу из конницы. Это также являлось причиной, почему Макиавелли их ненавидел и презирал, ибо по примеру римлян он признавал в качестве решающего рода войск пехоту.
Когда же молва о славных делах швейцарцев и ландскнехтов распространилась и в Италии, нашлись вскоре проницательные военные, которые захотели перенести и в свою страну новую практику. Население Италии могло предоставить тогда гораздо лучший материал и в большем количестве, чем хотя бы Франция. Испанец, о котором мы упоминали выше, Гонсало ди Айора, изучил новое искусство в Милане, и знаменитая семья кондотьеров, три брата Вителли, владевшие в Романье небольшим княжеством Читта-ди-Кастелло, задались целью создать дотоле несуществовавшую итальянскую пехоту (1496 г.). Они стали вербовать солдат среди собственных подданных, смешали рекрутов с опытными ветеранами, вооружили их пиками на один фут длиннее немецких и обучили их, как картинно повествует Иовий, "следовать за знаменем, маршировать в такт барабанного боя, направлять и поворачивать колонны, строиться "улиткой" и в конце концов поражать врага с большим искусством, сохраняя в точности порядок в своих рядах" ("Signa sequi, tympanorum certis pulsibus scienter obtemperare, convertee dirigereque acien, in cocleam decurrere et denique multa arte hostem ferire exacteque ordines servare"). Действительно, Вителоццо удалось разбить под Сориано 800 ландскнехтов, состоявших на службе у папы Александра VI, отрядом в 1 000 человек (28 января 1497 г.). Но создатели ненамного пережили свое творение. Камилло Вителли умер уже в 1497 г. в Неаполе, находясь на службе у французов; Паоло отрубили голову флорентийцы в 1499 г., а Вителоццо был задушен в 1503 г. по приказанию Цезаря Борджиа.
Сам Цезарь Борджиа взял в свои руки и продолжил дело, которое начали Вителли, и после его падения многие солдаты из Романьи нанялись на службу к венецианцам и оказались весьма пригодными. Однако попытки эти делались в слишком небольшом масштабе, и за ними не стояла какая-либо могущественная политическая власть, которая могла бы их поддержать в период кризиса. Попытка Макиавелли организовать для Флорентийской республики отечественную боеспособную милицию была неудачна по своему замыслу и не увенчалась успехом. Казалось бы, что в наиболее благоприятных условиях находилась Венецианская республика, располагавшая многочисленным и преданным крестьянством. Но правительство опасалось военизировать собственных подданных и предпочитало производить вербовку за границей, а именно - в Романье. Эти отряды романьолов, которые могли бы сделаться родоначальниками национальной итальянской пехоты, были сперва разбиты швейцарцами под Ваилой (1509 г.), а затем и уничтожены испанцами и ландскнехтами под Ла-Моттой (1513 г.). С тех пор итальянская пехота, где бы она ни выступала, расценивалась столько же низко, если не ниже, сколько французская, хотя в одиночку итальянцы пользовались такой блестящей военной репутацией, что значительное число капитанов французских авантюрьеров были итальянцы.
После всего сказанного мы считаем возможным категорически утверждать, что если французы и итальянцы и остались далеко позади немцев и испанцев в новом военном искусстве, то причину этого явления надо искать не в особенностях национального характера, ибо французы проявили впоследствии выдающиеся боевые способности, а итальянцы до исхода эпохи Ренессанса пользовались репутацией превосходных воинов. В данном случае это скорее результат обстоятельств и хода исторических событий. Немцам пошло на пользу то, что они с самого начала служили вместе с швейцарцами под знаменами Максимилиана. Сами швейцарцы таким путем стали родоначальниками ландскнехтов, на которых они впоследствии, отделившись от них, глядели не только как на своих соперников, но и как на злейших врагов. Несколько выдающихся людей под руководством самого Максимилиана, теоретически осознав всю важность задачи, разрешили ее при помощи обучения и упражнений; когда же было создано известное ядро ландскнехтов, преисполненных новым духом и верой в свои силы, когда выдвинулось собственными силами известное число капитанов и полковников, пользовавшихся общим уважением и доверием, институт ландскнехтов стал непрерывно развиваться и множиться собственной внутренней силой.
